4. Дважды убитый командарм

Из числа командармов, репрессированных в годы войны, судьба командующего 28-й армией генерала В. Я. Качалова наиболее трагична. 4 августа 1941 года он геройски погиб от прямого попадания в танк вражеского снаряда. А через сорок четыре дня советское правосудие послало вслед ушедшему в мир иной генералу еще одну пулю во исполнение вынесенного в отношении него расстрельного заочного приговора…

Еще в середине 30-х годов Военная коллегия Верховного Суда СССР начала рассматривать «контрреволюционные» дела без участия сторон, то есть без прокуроров и адвокатов. Только судьи и жертва. Быстро и удобно. Но лавина дел нарастала с такой быстротой, что перед войной стали практиковать составление заочных приговоров — не выходя из кабинетов и в отсутствие самих подсудимых. В годы войны такая практика продолжилась. В 42-м это были генералы Артеменко и Зыбин. В 43-м — Власов и Малышкин. Первый же заочный расстрельный приговор времен войны — один из самых серьезных проколов И. Сталина и подручной ему Военной коллегии. Приговор этот был вынесен 29 сентября 1941 года генерал-лейтенанту Владимиру Яковлевичу Качалову, командовавшему в начале войны 28-й армией.

Следующими «заочниками» стали 13 октября того же года командующий 12-й армией генерал-майор Павел Григорьевич Понеделин и командир 13-го стрелкового корпуса генерал-майор Николай Кузьмич Кириллов.

По всем этим делам Военная коллегия лишь проштамповала обвинительные заключения, которые военная прокуратура составила на основании не подлежащего сомнениям «доказательства» — приказа Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии № 270 от 16 августа 1941 года, в котором говорилось о «позорных фактах сдачи в плен» этих генералов.

За измену Родине они были приговорены к расстрелу, с лишением воинских званий и возбуждением перед Президиумом Верховного Совета СССР ходатайств о лишении приговоренных орденов Советского Союза.

О «позорных фактах» И. Сталин узнал от Л. Мехлиса, который основывался, прежде всего, на своей интуиции. А уж потом — на донесениях органов безопасности и военной прокуратуры. Следствию пришлось подстраивать свои выводы под его мнение. Сталин не только наложил на представленных Мехлисом документах резолюцию «Судить», но и сам сформулировал в приказе — за что судить. Качалов — «предпочел сдаться в плен, предпочел дезертировать к врагу». Понеделин — «не проявил необходимой настойчивости и воли к победе, поддался панике, струсил и сдался в плен врагу»: Кириллов — «дезертировал с поля боя, сдался врагу».

Поскольку автором приказа № 270 был И. Сталин, то никто не решился исправлять как стилистические, так и фактические ошибки[225]. И уж тем более никто не решился проинформировать Вождя об ошибочности изложенных в приказе данных, согласно которым за месяц до приговора генерал Качалов объявлялся «изменником». Ведь к тому времени этот не подлежащий опубликованию приказ был зачитан перед строем всех воинских частей и подразделений, доведен до всех партийных руководителей. Поэтому еще долгие годы имя Качалова продолжали склонять в приказах и директивах, как предателя и изменника. Например, в сообщении Ставки ВГК № 30126 от 12 мая 1943 года командующим войсками фронтов, военных округов и отдельными армиями о переходе группы генералов на сторону противника, В. Я. Качалов и П. Г. Понеделин упоминались в этом качестве вместе с генералом А. А. Власовым. «.. как теперь достоверно установлено» — подчеркивалось в сообщении — эти лица «изменили Родине, перебежали на сторону противника и в настоящее время работают с немцами против нашей Родины»[226].

Между тем. к этому времени деревня Старинка, в которой погиб и был захоронен Качалов. давно уже была освобождена от врага и сотрудники особого отдела при желании вполне могли бы опросить местных жителей и установить — как погиб командарм Качалов и где он захоронен. Кроме того, в 42-м году в штабных документах разгромленного немецкого корпуса было обнаружено донесение о проведении операции против окруженных частей 28-й армии, из которого следовало, что Качалов не имел намерения сдаваться в плен и безуспешно пытался на танке вырваться из окружения. А в 1945 году бывший начальник штаба 37-й армии генерал К. Добросердов прямо заявил на допросе, что находившиеся с ним в плену военнослужащие являлись очевидцами того, как убитого в бою генерала Качалова немцы вытаскивали из танка[227]. Но желания установить истину ни у кого, кроме родственников, не было. Поэтому земля полнилась слухами. В том же 45-м году бывшая партизанка Ф. Ф. Минаева, после предъявления ей родственниками Качалова его фотографии, сказала, что похожий на него человек по имени Володя скрывался от немцев в дер. Морозово Смоленской области, искал связи с партизанами, а затем погиб от рук фашистов[228]. Потом появились сведения, что будто бы Качалова видели в немецкой форме в оккупированном Киеве. Утверждали даже, что в 1941 году он был похищен из лагеря военнопленных английской разведкой и в Касабланке возглавил антисоветскую организацию «Три богатыря».

Только в начале 50-х годов, благодаря титаническим усилиям освобожденной из лагеря жены Качалова, удалось прояснить картину и отвергнуть подобного рода слухи. В ходе проведенных в 1952 году дополнительных проверок зерна отделили от плевел, но пока Сталин не умер, никто так и не решился открыто заявить о том, что генерал-лейтенант В. Я. Качалов Родину не предавал и геройски погиб в бою. Вместо этого, жену генерала Е. Н. Ханчину-Качалову, которая продолжала «терроризировать» все инстанции своими обращениями, посадили за решетку во второй раз, обвинив ее в проведении антисоветской агитации[229]…

Сегодня в распоряжении историков достаточно материалов для того, чтобы восстановить хронологию и реконструировать события трагического августа 1941 года.

Во второй половине июля И. Сталин поставил задачу силами нескольких ударных групп разгромить рвавшегося к Москве врага, овладеть Смоленском и отбросить немцев за Оршу. Задача была конкретизирована Ставкой, которая сформировала для наступления пять ударных групп войск под командованием генералов К. Рокоссовского. В. Хоменко. С. Калинина. И. Масленникова и В. Качалова, под началом которого были две стрелковые и одна танковая дивизии.

Армейским группам предстояло нанести три одновременных удара из районов южнее Белого, Ярцево и Рославля по сходящимся направлениям на Смоленск. Группа Качалова перешла в наступление 23 июля, оттеснила немецкие части за реки Беличек и Стометь и продолжила движение в направлении Починка. Бои шли с переменным успехом и до 1 августа ничто не предвещало беды. Незадолго до трагедии даже публичный суд успели провести в профилактических целях. Военный прокурор 28-й армии Б. И. Алексеев, которому в отличие от своего командующего, удалось вырваться из немецкого окружения, вспоминал, что утром 30 июля 1941 года, в период боев в районе Рославля. Качалов позвонил ему по телефону и сказал, что арестовал двух командиров за оставление позиций без его приказа. После этого Алексеев вместе с председателем трибунала армии, членом трибунала и военным следователем срочно выехали в штаб армии. В течение суток было проведено следствие и тут же состоялось заседание трибунала. Далее Б. Алексеев писал: «В классе, где заседал суд. стояла мертвая тишина. Зато вне школы стоял сплошной грохот от разрыва бомб. Подсудимые признали себя виновными. Военный трибунал вынес им суровый приговор. Однако учитывая, что они дали слово трибуналу искупить кровью свою вину и вернуть утраченные позиции и материальную часть, заменил приговор условным осуждением, направив осужденных в свои части для организации контрудара»[230].

Однако контрудар не получился. Вскоре прокурору Алексееву во главе одного из сводных отрядов, созданных Военным советом армии, пришлось самому выбираться из «котла». Командующему вырваться из него не удалось.

1 августа немцы провели мощную артподготовку, а затем начали наступление на Рославль силами моторизованного и двух армейских корпусов, переброшенных из районов Орши и Смоленска. На третий день оперативное окружение группы генерала Качалова было завершено.

В этот же день, 3 августа. Ставка ВГК передала группу Качалова из состава войск Западного фронта в состав Резервного фронта, но эти меры уже ничего не могли изменить. Генерал Качалов предпринял попытку прорыва из окружения и 4 августа 1941 года был убит в бою прямым попаданием снаряда в танк, в котором он находился.

Члену Военного совета армии бригадному комиссару В. И. Колесникову и начальнику политотдела армии полковнику В. П. Терешкину также удалось вырваться из окружения. Вызванные в Москву они заявили Мехлису, что нет никаких оснований для утверждения о сдаче Качалова в плен, после чего тот обвинил их в политической близорукости и устроил им разнос:

— Как вы могли не обратить внимание на явные признаки того, что Качалов готовился перейти на сторону врага?

При этом Мехлис опирался на их же показания от 9 августа, а также показания порученца командующего И. Б. Погребивского, который утверждал, что вечером 4 августа при беспорядочном отходе наших подразделений генерал Качалов «у меня на глазах молча сел в командирский танк Т-34 и поехал в сторону занимаемой немцами деревни Ермолино»[231]. Перед этим же, как следовало из показаний политработников, командующий прочитал одну из фашистских листовок-пропусков, сброшенных с самолета и со словами «авось пригодится» положил ее в карман, а затем, в самый критический момент боя. никого не предупредив, уехал на танке в сторону противника. Колесников при этом, правда, добавлял, что воспринял все это как шутку. Но на такую мелочь никто уже не обращал внимания. Во всех документах, в том числе в докладной записке помощника Главного военного прокурора бригвоенюриста С. Я. Розенблита, который специально выезжал для проведения следственных действий в штаб 28-й армии, с этого времени будет фигурировать одна и та же фраза — «при сомнительных обстоятельствах выехал на танке в сторону противника»[232].

Проведение следствия по делу Качалова было поручено следователю по важнейшим делам Главной военной прокуратуры военному юристу 2-го ранга Демченко. 8 сентября 1941 года он принял это дело к своему производству. На следующий день были допрошены очевидцы «измены», а еще через сутки Демченко вынес постановление о привлечении Качалова в качестве обвиняемого по ст. 58—1 п. «б» УК РСФСР, в котором говорилось: «Добытые следствием данные дают достаточные основания для предъявления б. генерал-лейтенанту Качалову обвинения в том. что. состоя в должности командующего 28-й армией, 4 августа 1941 г. в боевой обстановке в районе Рославля, использовав сброшенную авиацией противника листовку, служившую пропуском к неприятелю, перешел в деревне Старинка на сторону врага, изменив Родине»[233].

19 сентября 1941 года Постановлением Президиума Верховного Совета РСФСР Главному военному прокурору было «разрешено» предать Качалова суду «как изменника Родины, с заочным рассмотрением дела». 27 сентября диввоенюрист В. И. Носов утвердил обвинительное заключение. 29 сентября Военная коллегия сначала вынесла в подготовительном заседании определение о предании генерала суду, а еще через несколько минут провела «суд» под председательством диввоенюриста М. Г. Романычева.

В приговоре утверждалось, что Качалов «во время боевых действий частей 28-й армии на Западном фронте 4 августа 1941 года в районе города Рославля под деревней Старинкой, оставив свои войска и воспользовавшись находившимся в его распоряжении танком, перешел на сторону врага». А посему — расстрел. Но этим дело не закончилось. Учитывая в соответствии частью 2 ст. 58—1 «в» УК РСФСР «тяжесть совершенного Качаловым преступления», Военная коллегия вынесла также определение о привлечении к уголовной ответственности всех совершеннолетних членов его семьи…

Борьбу за восстановление доброго имени генерала Качалова его жена начала вести еще в заключении. Она настойчиво добивалась проведения объективной проверки. Но лишь 25 января 1952 года следователем МГБ подполковником Б. А. Сыромятниковым были официально запротоколированы показания жителей деревень Водневки и Старинка, которые, как очевидцы боя. подтвердили, что из подбитого немцами танка было извлечено тело танкиста в генеральской форме, и что захоронили его в большой братской могиле у села Крайники — «в третьем верхнем ряду крайний справа». Т. С. Новикова опознала Качалова по фотографии. Позже. 7 мая того же года допросили Ф. В. Зайцева, который рассказал, что немецкий офицер приказал ему на могиле поставить крест, а на кресте сделать надпись на русском языке: «Генерал-лейтенант Качалов». Еще через полгода, по результатам перезахоронения останков воинов, погибших в районе деревни Старинки, составили акт от 6 ноября, согласно которому на одном из трупов были обнаружены остатки генеральской формы. Однако Генеральному прокурору СССР потребовалось после этого более года для принятия решения. 7 декабря 1953 года Р. А. Руденко направил Г. М. Маленкову и Н. С. Хрущеву письмо, из которого следовало. что генерал Качалов погиб 4 августа 1941 года, а, следовательно, за измену Родине осужден необоснованно. 23 декабря того же года В. Я. Качалов был реабилитирован Военной коллегией.