2. «Мы опозорили страну и должны быть прокляты»

Эта строка — из покаянного письма армейского комиссара 1-го ранга Л. 3. Мехлиса на имя И. В. Сталина. Он тоже подвергся опале за провалы в Крыму. Но в отличие от маршала Г. И. Кулика, вице-адмирала Г. И. Левченко, генерал-майора И. Ф. Дашичева и некоторых других командиров, суда избежал. Мехлис казнил и проклинал себя сам, поскольку не оправдал оказанного Вождем доверия…

Л. 3. Мехлис прибыл в Крым 20 января 1942 года как представитель Ставки. И сразу начал активно использовать свои жесткие методы работы. Действуя как надзирающий прокурор. он грубо вмешивался в оперативные вопросы, отдавал многочисленные и обязательные для исполнения распоряжения, не собираясь нести за них ответственности. Однако, на этот раз его позиция «постороннего наблюдателя» дала осечку. Многочисленные донесения Мехлиса, а точнее сказать, доносы на командующего Крымским фронтом генерал-лейтенанта Д. Т. Козлова и других военачальников, в итоге возмутили Сталина. Он назвал такую позицию Мехлиса «насквозь гнилой» и через некоторое время снял его. как одного из «прямых виновников неудачного исхода Керченской операции», с поста заместителя Наркома обороны — начальника Главного политического управления Красной Армии и понизил в звании до корпусного комиссара. Тогда же были сняты с должностей и снижены в званиях генерал Д. Т. Козлов, член Военного совета фронта дивизионный комиссар Ф. А. Шаманин. прибывший с Мехлисом из Москвы генерал-майор П. П. Вечный[399], ряд других командиров. Но вначале всех снимал и отдавал под суд сам Мехлис.

Незадолго до его прибытия в Крым, Ставка Верховного Главнокомандования приказала командующему фронтом генерал-лейтенанту Д. Т. Козлову не позднее 12 января 1942 года перейти в общее наступление с отвоеванного плацдарма в направлении Джанкоя и Перекопа, а Приморской армии — на Симферополь. Но 15 января врагом был нанесен упреждающий удар и 18 января во второй раз пала Феодосия. Козлову ничего не оставалось, как отвести войска на Ак-Монайские позиции.

Л. 3. Мехлису потребовалось для оценки ситуации и установления виновных не более суток. 22 января он доложил Сталину, что застал в Крыму «самую неприглядную картину организации управления войсками», что «комфронта Козлов не знает положения частей на фронте, их состояния… оставляет впечатление растерявшегося и неуверенного в своих действиях командира…»[400].

На следующий день Мехлис сочинил приказ войскам фронта № 12, в котором говорилось о «крупнейших недочетах в организации боя и в управлении войсками», в том числе частями 44-й армии, и указывались имена командиров, допустивших потерю управления войсками и «позорное бегство в тыл». Среди них — командир 9-го стрелкового корпуса генерал-майор И. Ф. Дашичев, командир 236-й стрелковой дивизии генерал-майор (в приказе — комбриг) В. К. Мороз, военком той же дивизии батальонный комиссар А. И. Кондрашов, командир 63-й горнострелковой дивизии подполковник П. Я. Циндзеневский, начальник политотдела 404-й стрелковой дивизии Н. П. Колобаев, и некоторые другие офицеры, преданные по указанию Мехлиса суду военного трибунала.

Приказ Мехлиса, кроме того, предписывал: «…Паникеров и дезертиров расстреливать на месте как предателей. Уличенных в умышленном ранении самострелов-леворучников расстреливать перед строем. В трехдневный срок навести полный порядок в тылах…»[401].

После доклада Мехлиса о виновниках допущенного в Крыму поражения из Москвы поступила телеграмма, в которой Козлову предписывалось: «Немедленно арестовать исполняющего обязанности командующего 44-й армией генерал-майора Дашичева[402] и направить его в Москву. Сейчас же принять меры к тому, чтобы немедленно привести войска 44-й армии в полный порядок, остановить дальнейшее наступление противника и удержать город Феодосия за собой…».

Указание было тут же выполнено. Дело генерал-майора И. Ф. Дашичева Военная коллегия рассмотрела через три дня после осуждения маршала Кулика — 19 февраля 1942 года. На основании ст. 193—17 п. «а» УК РСФСР он был признан виновным в «преступном руководстве войсками и сдаче противнику г. Феодосия» и приговорен к 4 годам лишения свободы, с отсрочкой исполнения приговора. Одновременно Военная коллегия лишила его генеральского звания и ходатайствовала перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении всех боевых орденов[403].

Из материалов дела следовало, что в январе 1942 года обязанности командующего 44-й армией, вместо тяжело раненого генерал-майора А. Н. Первушина, некоторое время исполнял И. Ф. Дашичев. Причем исполнял, по мнению следствия и суда, халатно — «проявил нераспорядительность. не обеспечил в соответствии с приказом командования планомерный отход 44-й армии, в результате чего в частях этой армии возникла паника, приведшая к большим потерям личного состава и материальной части»[404].

Сразу после провозглашения приговора И. Ф. Дашичев подал в Президиум Верховного Совета СССР прошение о помиловании. А уже на следующий день оно было рассмотрено и удовлетворено. Судимость с Дашичева сняли, но, согласно этому решению, он лишался всех наград и подлежал не лишению, а «понижению в воинском звании» с использованием его на «низшей военной работе». После этого Дашичева направили в распоряжение военного совета Калининского фронта, где вновь арестовали 4 июля 1942 года. На этот раз — за «беседы антисоветского характера, в которых Дашичев высказывал шовинистические взгляды, клеветал на государственное и партийное руководство в нашей стране и заявлял свое неверие в вождя народа». Как «антисоветчика», его более восьми лет, до декабря 1950 года, продержали в тюрьме, а затем репрессировали во внесудебном порядке[405].

За день до суда над Дашичевым состоялось судебное разбирательство по делу генерал-майора Василия Константиновича Мороза, командира 236-й моторизованной (стрелковой) дивизии 28-го механизированного корпуса.

Дивизия в декабре 1941 года была переброшена морем из Новороссийска в порт Феодосия. 17 января 1942 года комбриг Мороз стал генерал-майором, а в начале февраля был снят с должности за потерю управления дивизией. 18 февраля 1942 года В. К. Мороз был приговорен военным трибуналом Крымского фронта по статье 193—17 п. «б» УК РСФСР к расстрелу. Через четыре дня приговор был приведен в исполнение.

В то же время командир 63-й горнострелковой дивизии П. Я. Циндзеневский был освобожден из-под ареста в связи с прекращением дела. С 3 марта 1942 года он возглавил 77-ю горнострелковую дивизию, получил воинское звание «полковник». П. Я. Циндзеневский погиб 17 мая 1942 года…

Л. Мехлис так и не добился перелома ситуации на фронте в лучшую сторону, поскольку действовал методами нажима, устрашения, установил за командирами слежку и постоянно перетасовывал командные кадры. Так, он подключил сотрудников особого отдела фронта для сбора компромата на командующего 47-й армией генерал-майора К. Ф. Баронова. И вскоре получил информацию о том, что генерал в период довоенной партийной чистки исключался из партии за «белогвардейские замашки», был женат на «дочери егеря царской охоты», изобличался в связях с лицами, «подозрительными по шпионажу», сильно пьет и практически не руководит подчиненными войсками[406]. После этого Баронов был снят с должности.

В марте Л. Мехлис направил И. Сталину несколько телеграмм, в которых, надеясь убрать командующего фронтом, называл Козлова ленивым, глупым, «опасно лживым», «человеком невысокой военной и общей культуры», «обожравшимся барином из мужиков» и предлагал заменить его генералами Н. К. Клыковым или К. К. Рокоссовским[407]. Однако согласия на это не получил. В период майской Керченской оборонительной операции, когда оборона 44-й армии была прорвана врагом, Мехлис вновь телеграфировал в Кремль о неумелых и безграмотных действиях Козлова. На этот раз в ответной телеграмме И. Сталин выплеснул на Мех-лиса все свое раздражение:

«Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте вы — не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если „вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать", а вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для вас. Значит, вы еще не поняли, что вы посланы на Крымфронт не в качестве Госконтроля, а как ответственный представитель Ставки…»[408].

К этому времени Козлов и Мехлис практически утратили управляемость войсками. Адмиралы Н. Г. Кузнецов и И. С. Исаков вспоминали, что в эти трагические дни Л. Мехлис, небритый и с кровавыми царапинами на лице, демонстрируя показное презрение к смерти, отчаянно носился во время боя на «газике», пытаясь остановить отходящие войска, но все было напрасно. 15 мая немцы вновь овладели Керчью. Тем не менее, и в эти дни Мехлис не отказался от излюбленного приема сваливать ответственность за случившееся на других. Он потребовал от адмирала Кузнецова предать суду военного трибунала или расстрелять командира Керченской военно-морской базы А. С. Фролова, который был назначен начальником переправы на Таманский полуостров. Но Кузнецов проявил тогда твердость. А Мехлиса через несколько дней отозвали в Москву.

В директиве Ставки Верховного главнокомандования от 4 июня 1942 года были названы главные причины нашего поражения в Крыму — полное непонимание Козловым и Мехлисом природы современной войны, бюрократический и бумажный метод руководства войсками, их личная недисциплинированность. Однако до суда дело не дошло.