«На войне как на войне»…

По признанию русских пограничников, размещенных на границе Австрии, Албании, Венгрии и Румынии, служба эта не была подарком. Ее несли в «диких условиях», зачастую высоко в горах, при отсутствии цивилизации и как это было на албанской границе, нередко в боевых условиях, которая оценивалась в денежном отношении подчас весьма скромно.

Албанский участок границы КСХС считался самым опасным на всем его протяжении. Несмотря на это, русские пограничники быстро отбили охоту ее нарушать, сделав для албанцев ее переход смертельно опасным занятием. В это время значительная часть последних жила преступным промыслом: налетами на приграничные сербские деревни и контрабандой, поскольку выпас коз, а тем более земледелие были у албанских джигитов крайне непрестижными занятиями.

К тому же малочисленная и неповоротливая сербская погранохрана не могла угнаться за бандитами, каждый раз внезапно прорывавшимися на новых участках границы.

Однако в сентябре 1921 г. албанцы смогли на своей шкуре убедиться в правдивости рассказов своих дедов, описывавших их столкновения с русскими военными во время службы в турецкой армии.

Появление на границе нескольких тысяч закаленных в боях русских стало для привыкших к безнаказанности албанцев неприятным сюрпризом. Бахвалившиеся своей меткостью лучшие албанские стрелки, «комиты», вступив в единоборство с русскими ветеранами, быстро потеряли охоту связываться с ними в бою.

После нескольких столкновений среди нарушителей границы пронесся слух, что начинать с белогвардейцами бой равносильно гибели. Если раньше при удобном моменте они смело нападали на сербских пограничников, то теперь им пришлось изменить свою тактику: пытаться быстро прорваться на сербскую территорию, проникнуть в местные незащищенные деревни и, не вступая в бой, отходить на албанскую сторону. Стреляли они по русским пограничникам теперь в основном только исподтишка – противостоять опытным стрелкам мало кто из них изъявлял желание.

И, несмотря на особую специфику службы, отличную от сугубо военной, русские пограничники, особенно казаки, быстро ее освоили.

При этом они не ели сербский хлеб даром и на других участках границы. Так, только за один год службы сентября 1921 по сентябрь 1922 гг. части Кавалерийской дивизии задержали контрабанды на 3 110 931 динар. И это не считая значительного объема валюты, изъятой у контрабандистов, и крупных партий коммунистической литературы, посылаемой из Советской России, чтобы поднять революцию на Балканах.

Власти КСХС не оставило это незамеченным. Подводя итоги работы русских «граничар» за год, начальник сербской пограничной стражи полковник Ристич лично выразил генералу Врангелю за нее благодарность. При этом пять старших русских начальников были награждены почетными сербскими орденами Святого Саввы, а восемь – медалями «За усердие»[301].

Русским пограничникам нередко приходилось применять оружие на поражение не только на албанском участке границы. Так, согласно докладу 9 марта, «конно-гренадер Кобзев был в патруле со своим старшиной оделька», который заметил «подозрительную лодку и приказал ей остановиться», чего «сидевшие в лодке не исполнили. Тогда старшина оделька два раза выстрелил, но лодка продолжила удаляться». После этого он и Кобзев начали прицельную «стрельбу, в результате чего один из сидевших в лодке был убит, а другой – ранен…[302]».

Впрочем, эти успехи давались не только тяжелым трудом, но и жертвами. Как минимум двое русских пограничников на этой службе погибли в столкновениях с бандитами и контрабандистами[303].

Впрочем, большинство потерь были небоевыми и «сопутствующими». Об этом в том числе свидетельствует двухнедельная сводка происшествий (конец февраля – начало марта 1923 г.): среди менее чем 2700 русских пограничников произошло несколько происшествий, включая по меньшей мере одно дезертирство (1-й гусарский Ингерманландский полк) и два случая самоубийства. Одно из них было вызвано получением письма из дома, в котором ему написали, что его невеста в России выходит замуж за другого человека[304].

При этом они, находясь на этой службе, оказывали помощь и своим односумам, находящимся в соседних странах. Это затруднялось позицией официального Белграда. Так, в момент гонений болгарских властей на местную группировку белогвардейцев гражданские чиновники КСХС также стали «затягивать вопрос о выдаче виз для чинов, находящихся в Болгарии».

В частности, с мест сообщали, что «Министерства, кроме военного, чинят затруднения по размещению (уволенных белогвардейцев)…».

В этих условиях им оказали помощь в незаконном пересечении границы их односумы, находившиеся на службе в пограничной страже КСХС[305].