Начало пути

Начало пути

Трук-тук-тук, трук-тук-тук — стучат колеса, мелькают за окном телеграфные столбы, деревья, кусты, перелески.

Русов с верхней полки смотрит в окно. Солнце, яркое, весеннее, ослепительным блеском залило пестрые от цветов луга, ярко-зеленые деревья, голубые озерца, беленые домики путеобходчиков. На полях то тут, то там работают люди, больше всего девчат в пестрых платьях и белоголовых ребятишек. Услышав поезд, они вскидывают головы, радостно машут руками.

Кроме Алексея, в купе еще трое, все мужчины. Они уже успели перезнакомиться, пристроились к столу, заваленному всякой снедью. То и дело позвякивают горлышки бутылок о стаканы. Слышно, как трое пассажиров аппетитно жуют. Все они отпускники, и разговоры у них отпускные: «Где лучше, в Цхалтубо или в Хосте? А может, в Гагре? Там море рядом, замечательный пляж...»

Алексея приглашают в компанию, но он качает головой; недавно обедал, закусил сладкими пирожками, напеченными женою в дорогу. Да и время не такое, чтобы пировать и развлекаться. Если бы ехал в отпуск... Нет, отдыхать потом. В голове навязчивая мысль: «Останавливались ли Малинина и Лещева в Москве? Если останавливались хотя бы на сутки, то должны остаться и их следы: не таскали же они вещи с собой по городу...»

У Алексея все рассчитано. Третьего сентября Лещева и Малинина приехали в Москву. Шестого оттуда посланы две телеграммы. Неужели за трое суток Лещева и Малинина съездили в Киев и вновь вернулись в Москву с Николаем? Практически это возможно, но маловероятно. А может, Николай встречал их в столице?

Утром за вагонным окном потянулись подмосковные дачи, сосновые и березовые рощи — грибные места. Замелькали станции, на которых останавливаются только пригородные электрички.

Ярославский вокзал. Сутолока невероятная. Покрикивают носильщики, целуются встречающиеся, кто-то кого-то разыскивает, и все спешат — с чемоданами, с узлами, с корзинками. Вроде приехали и спешить некуда, а все равно торопятся.

В Москве Русов бывал и раньше, но все как-то не хватало времени спокойно походить по улицам и площадям, полюбоваться красотами столицы. Ее он знает и любит больше по книгам, по кинофильмам и по рассказам знакомых.

И в то же время ему, прожившему много лет в небольшом северном городе, столица кажется слишком шумной, суетной. Люди торопятся, едут, бегут. На ходу едят, читают, слушают известия. На ходу, наверное, и в любви объясняются, и поэты стихи сочиняют на ходу. Нет, Москва не для него...

Подхватило Русова у Ярославского вокзала людским потоком и понесло... Наконец, приехал он в Московский уголовный розыск. Сперва предстал перед начальством побольше, потом — поменьше, как и положено. И вот оказался в кабинете майора Зыкова. Довольно-таки молодой, плечистый, коротко подстриженный, с круглым лицом, майор стоял возле окна и внимательно рассматривал через лупу нечто крохотное, лежащее на ладони.

О Русове он был осведомлен по телефону и, когда Алексей вошел, взглянул на него маленькими веселыми глазками, добродушно улыбнулся, крепко пожал руку и с шутливой интонацией отрекомендовался:

— Иван Гаврилычем величают.

Алексей подумал: «Экий добряк».

Ноги у Русова ныли от усталости, и он с удовольствием опустился на стул. Иван Гаврилович придвинул пачку «Беломора». Алексей покосился на нее, но папиросу не взял. Принялся рассказывать о деле, о странных обстоятельствах исчезновения Малининой и о своих затруднениях, иронизируя над собственными неудачами:

— Бегаю теперь по Москве, заглядываюсь на молодых женщин, авось встречу.

Иван Гаврилович смотрел на него внимательно, с едва уловимым прищуром, а в глазах и чуть приметно на губах играла довольная улыбочка. От этого взгляда и этой улыбочки Русову казалось, что Иван Гаврилович наперед знает все, что ему скажут.

«Умен, бестия», — промелькнуло в голове Алексея. В простецком обращении на «ты», в манере разговаривать о серьезных вещах с веселой смешинкой и еще в чем-то неуловимом чувствовалась скрытая сила характера.

— Ну вот и нервничаешь. Боишься, видно, что опередит кто-нибудь и слава другому достанется, — говорил Иван Гаврилович, закуривая очередную папиросу.

— Нет, не боюсь. Могу поделиться. Давайте мне Малинину, а я вам славу. И дело в придачу отдаю.

— Дело возьму, докажи только, что барышня твоя в Москве. И найду. — Смешинка в глазах заиграла веселее. — Что нам стоит выбрать одну из четырех миллионов москвичек?!

Два оперативных работника быстро нашли общий язык, договорились, где и что надо проверить в первую очередь, какую работу Зыков берет на себя и чем следует заняться Русову.

А с утра... Подвальное помещение Ярославского вокзала. Мрачно, в углах совсем темно, пахнет крысиным пометом и мышьяком. Вдоль стен — огромные стеллажи, заваленные кипами, связками и пачками всевозможных документов. Русову отобрали несколько кип, в которых запакованы корешки багажных квитанций всего лишь за одни сутки — третье сентября прошлого года. Кипы большие, в каждой по нескольку тысяч маленьких корешков квитанций. Из них надо выбрать всего лишь две — с фамилиями Малининой и Лещевой. Фамилии написаны кое-как, нечетко, приходится разбирать по буквам, а свет тусклый, глаза устают. Сидит Алексей, листает маленькие корешки один за другим, чихает от пыли, поеживается от прохлады и сырости, вдыхает запахи плесени и гнилой древесины. Как-то не верится, что на улице бушует веселый цветущий май.

Не выходит Алексей из подвала весь день, даже не идет на обед: запасся мягкой московской булкой и любительской колбасой, жует между делом.

На следующий день — снова в подвале, опять сидит, сгорбившись и уткнувшись носом в серенькие маленькие бумажки, снова на сухом пайке, а в глазах уже рябит, пляшут буквы-каракули. Но отдыхать некогда, надо торопиться. И совсем не потому, что Русов поддался торопливому ритму московской жизни, а потому, что необходимо скорее ехать в Богдановку, пока Шорц еще там.

Сидит Русов, листает корешки весь день безвыходно. Такова работа. Наверное, кто-нибудь из молодых думает, что поиски преступника — это что-то вроде охоты на зайца. Преступник убегает, прячется, а вы за ним, преследуете, догоняете. Послать бы такого «охотника» в подвал московского вокзала. Пусть переберет хотя бы одну кипу корешков, на каждом прочтет фамилию, количество мест и снова бумажки сложит, завяжет, как было. Если хватит терпения, не сбежит после первой же тысячи, то можно брать на работу в милицию. Терпение — не последнее качество в оперативной работе.

К концу третьего дня Алексей нашел наконец корешок квитанции, где значилась фамилия «Лещева» и было указано: «2 чемодана, 1 сумка», стало быть, три места. Фамилии «Малинина» так и не удалось найти. Да, собственно, и не стоило искать. У Веры с собой был большой коричневый чемодан, а у Лещевой чемодан и хозяйственная сумка. Вот и все вещи. Получены они шестого сентября.

Только почему их сдавала Лещева? Что это — случайность? Услуга предупредительной Анны Ивановны? Или за этим кроется что-то неладное?

Комсомольская площадь кипела от людского потока, легковых машин, троллейбусов, трамваев. То ли в это время поездов много прибывает, то ли потому, что кончался рабочий день. У вокзала было особенно людно, не пройти. И никто, конечно, не обратил внимания, что у двери появился невысокого роста, худощавый молодой человек в сером спортивного покроя костюме. Он блаженно потянулся, пожмурился на лучистое солнце, повисшее на шпиле высотного здания, потом метнул взглядом по сторонам и скрылся в телефонной будке.

— Алло! Иван Гаврилович, привет! — проговорил Алексей в трубку. — Новости дня интересуют?

— Наконец-то! А я хотел тебя объявить во всесоюзный розыск, — пошутил москвич. — Между прочим, я почти вижу твою барышню.

— Как видишь?

— Приезжай, сам убедишься.

Алексей вышел на привокзальную площадь, сел в первое попавшееся такси и уже через двадцать минут зашел в кабинет Зыкова.

На столе лежала справка Внуковского аэродрома, в которой значилось, что 6 сентября 1960 года из Москвы в Адлер вылетела гражданка Малинина.

— Трудно судить, она ли, — скептически заметил Алексей. — Ни имени, ни отчества.

— Э-э, друг хороший, ты хочешь, чтобы в маршрутный лист писали всю биографию пассажира, да еще характеристику месткома прикладывали? А вот еще, — Иван Гаврилович достал из сейфа два листка. — Взяли в отделении связи при Казанском вокзале.

Это были подлинники телеграмм, посланных из Москвы в Сыртагорск за подписью «Вера».

Образцы почерков Малининой и Лещевой Алексей имел при себе и хорошо их помнил. Тексты были написаны рукой Лещевой.

«Почему она подавала телеграммы? Где была Вера?»

Иван Гаврилович прервал размышления Русова:

— Пока не ломай голову. Малинина могла торопиться в аэропорт и попросить Лещеву дать телеграммы. Тут ничего особенного нет. Самое главное теперь — установить, она ли вылетела в Адлер? И тут ты не беспокойся. Возьму на себя и сейчас же запрошу Сочи, чтобы проверили по санаториям.

— А если она живет там «дикарем».

— Должна же была где-то прописаться.

— Должна, должна, — в раздумье проговорил Алексей, стараясь погасить вспыхнувшую вдруг тревогу. «Почему Вера поехала не в Заполярье, как собиралась, а на юг?» — подумал он.

...Гостиница. Свет в комнате выключен. Мирно посапывает сосед по номеру, а Алексею не спится. Чтобы отвлечься, он старается думать о доме, о предстоящем отпуске, который намеревается провести вместе с женой и сыном в деревне у тещи.

Алексей поднимается с постели, подходит к окну. Мириады огней — голубых, розовых, зеленых; по асфальту улиц снуют автомобили, проходят люди — парами, толпами. Город, кажется, ничуть не угомонился.

«Можно и в Москву съездить, — думает Алексей. — Машенька не бывала в столице, пусть посмотрит, и Андрюшка покатается в метро. Только мне не хочется сюда, а одних не пустишь. Они, пожалуй, затеряются в этом огромном скопище домов и людей... А вот Лещева с Малининой не затерялись, и даже следы оставили, только проку от них пока еще мало. Может, вот здесь, по этой улице, или там, около вокзала, шли они с вещами? Хотя Малинина улетела, шла одна Лещева. Сколько же при ней вещей было? Она получила три места... Не отправляла ли она вещи багажом? Это надо проверить».

Через минуту он уже опровергал свое предположение: «Зачем ей отправлять вещи, когда Малинина, несомненно, забрала свой чемодан?».

И все-таки Алексей не мог уснуть, пока твердо не решил, что завтра же проверит свою догадку.

В багажном отделении вокзала полная женщина в темно-синем халате достала с полок толстые подшивки документов.

— Вам только за шестое?

— Да. Пока за шестое.

Она сильным движением грузчика, привыкшего иметь дело с тяжестями, швыряет пачки на пол. Русов берет одну, читает на обложке: «6 сентября». Садится, развязывает, принимается листать.

Проходит час, другой. А в голове Алексея противоречивые мысли: «Зачем я ломлюсь в открытую дверь? Если Лещева ехала дальше одна, то нужно ли было ей отправлять вещи багажом? Два места на одного пассажира — нормально. А если Малинина ехала с нею, то тем более...» И Алексей доволен, что не находит того, чего так старательно ищет.

Но вдруг на одной из квитанций он видит:

«Лещева А. И. Станция назначения — Репная Юго-Восточной железной дороги. Одно место».

«Вот это да-а! Вот это находка! — ликует Алексей, но сразу же задает себе вопрос: — А что она даст?»

Действительно, что это значит? Или свой чемодан мешал Лещевой, и она его отправила, или у нее оказался еще какой-то?

Ясно пока одно: Лещева из Москвы поехала в Богдановку к бывшему мужу. Стало быть, и путь Алексея лежит туда же.

До свидания, Москва прекрасная, Москва сутолочная!

Когда поезд тронулся, Алексей с досадой подумал, глядя из окна на отдаляющееся здание Казанского вокзала: «Как все-таки бестолково... Ни в театр не сходил ни в музей, ни в Лужники не съездил». Правда, он спешил в Богдановку и в Москве, собственно, был проездом. И все-таки: прожить в столице пять суток и никуда не сходить — верх невезения!

В поезде во время вынужденного безделья можно предаваться и деловым размышлениям, и мечтаниям. Русов дремлет на верхней полке. Мысли у него легкие, как облака: приедет он в Богдановку, разыщет Петра и его супругу Анну Ивановну. Только теперь она не Лещева, а Шорц, потому-то адресное бюро и не подтвердило прописку. Живут они мирно, в согласии: уже немолодые, пора и за ум взяться. Они расскажут занятную историю про Веру Малинину, дадут ее новый адрес. Алексей, конечно, быстро найдет ее, и все кончится самым благополучным образом.

О людях всегда хочется думать хорошо. И в каждой истории ждешь счастливого конца.