5–6 октября 1976 года

Дорогая Фрина!

Беру на себя смелость напомнить Вам о существовании человека, которого Вы, вероятно, уже совсем забыли, а мне бы этого не хотелось и было бы грустно, если бы это было так. Пишу Вам безо всякого дела – просто так. У нас начался учебный год со всей его морокой, собраниями, проверками и мелкими неприятностями. «Онегин» мой движется («роман летел к концу», как сказано в «Мастере и Маргарите»). Я много сделал, но предстоит еще больше. К ноябрю нужно сдать обязательно.

У нас – золотая осень: ясно и холодно. Но холод не беда – я запасся чудесными черными перчатками[206], которые греют мне руки. Жаль, что дома их приходится снимать.

Меня приглашают на ноябрь – январь читать лекции в Польшу[207]. Что из этого получится – не знаю. Очень хочу в конце октября побывать в Москве, но удастся ли – сказать трудно. Все же без этого закончить рукопись будет трудно.

А как Вы живете?

Поклоны всем Вашим.

Р.S. Рукопись Ефима Абрамовича получил – пишу ему отдельно[208].

Всегда Ваш

Ю. Лотман

Перечел письмо – сумбурно, как у Шкловского, когда он впал в маразм. Извините – пишу ночью и ужасно хочу спать.