1 января 1991 года

1 января 1991 г.

Дорогой мой друг Юрочка!

Вчера, 31 декабря, как лучший новогодний мне подарок, я получила твое письмо – второе (первое для меня). А то, что послано тобою сразу после случившегося, так и не пришло. Спутан ли адрес, или где-то просто гуляет по свету? Надо ли тебе говорить, какая радость твое письмо? Всю новогоднюю ночь светилось мое окно его, письма, светом. Спасибо тебе: снял такую тяжесть – незнания, не-связи, не-, не-… с моих плеч.

Ты прав, как всегда и во всем: как бросать и ехать? Может только казаться, что так надо, может очень хотеться ехать. А жизнь диктует свое. Конечно, и Федя уже не тот, и Марина (ей исполнилось 39 лет) уже другая. Да ведь не только в них дело. Я все понимаю. Только вот кажется мне, что жизненные силы мои иссякли в разнообразной борьбе: за жизнь Виля, с тоской по Марине и Феде в последние три года, вообще за мои 62 года. Но ты, как всегда, всю жизнь, поддерживаешь меня своей верой в меня, в то, что еще все доброе может быть. Это так важно: я буду стараться. Пока я не в лучшей форме. (Впрочем, я не знаю человека в нашей ситуации, который бы год-два не мучился. Я недавно перечитывала твои письма, такие грустные, первых месяцев в Мюнхене; в них неизбывная тоска по своему дому.)

Дела наши таковы: Марина, хоть и очень медленно, но кончает работу над сценарием, которая ее очень увлекает. Долго это по двум причинам: во-первых, много сил и времени отнимает основная работа, а во-вторых, она сделала ошибку, сочиняя сразу на английском. Надо было писать по-русски, было бы гораздо быстрее, а потом отдать какому-нибудь хорошему переводчику. Да денег пожалела: это очень дорого. В-третьих, и с нами немало возни. <…> На работе у нее все по-старому, но сложился некоторый грустный колорит отношений с коллегами (некоторыми, к счастью), которые тоскуют по идеалам своих собратьев национал-патриотов в своем отечестве. Бог с ними! Она по-прежнему одна, хотя знакомых много. <…> Марина по-прежнему красива, мила, со мною нежна и открыта, как прежде. Однако жить хочет одна, что нормально, и к лету мы будем искать раздельное жилье. Тем более что Федя летом поступает в колледж и тоже съезжает в квартиру-общежитие рядом с ним, что тоже «как все». Федька огромного роста, красив, но несдержан, как отец, вообще здорово похож, увы, на Андрея, гораздо больше Юры. (Кто бы думал…)

Наши дела почти не двигаются, здесь вообще не спешат, но появилась надежда на небольшую помощь, которой должно хватить на оплату небольшой квартиры для нас. Как все сложится – время покажет. А пока живу каждым днем. Сердце сейчас получше. <…>

Я заболталась, но так хочется хоть немножко поговорить с тобой о том о сем. Обещаю тебе писать дважды в месяц. Знаю за три года, как долго и мучительно ждать писем. Ты же постарайся хоть нечасто, хоть коротко, как сумеешь. И хоть что-нибудь пиши о себе. И как и над чем работаешь, и как справляешься «сам и один» (как ты пишешь) с бедою, которая так предательски неожиданно подстерегла тебя, дорогой мой друг. Что дети? Где будет жить семья Миши? Каковы Гриша и Леша?

Виль и Марина сердечно кланяются, Федя тоже.

Я тебя обнимаю,

Твоя Фрина

1.1.1991