Кроткий убийца

Кроткий убийца

Пообщавшись с Альбертом Де Сальво всего с полчаса, любой мог бы спокойно пригласить его к себе домой и познакомить с семьей. В истории Бостонского удушителя это оказалось одним из кусочков головоломки, точно вставшим на свое место, и в какой-то степени объясняло, каким образом в течение почти трех лет ему удавалось уходить от преследования. Де Сальво был доктором Джекилом; полиция же искала мистера Хайда.[5]

Уже при первом свидании с Де Сальво меня поразили его учтивые, даже мягкие манеры. Я смотрел на него, не веря, что этот человек может быть тем самым Удушителем, и испытывал нечто, похожее на трепет. Время от времени Де Сальво застенчиво опускал глаза.

Джордж Нассер познакомил меня с Де Сальво в одной из маленьких пустых комнат в Бриджуотере, где адвокаты встречаются со своими клиентами. Де Сальво было тридцать три года, довольно высокий, широкоплечий, мускулистый. Темные волосы взбиты и зачесаны назад, крупный нос, обаятельная белозубая улыбка.

Коэффициент умственного развития Де Сальво был несколько ниже нормы, но я заметил, что он быстро схватывает суть разговора. Мы начали осторожно, не употребляя слово «удушение».

— Мне известно, — сказал я, — что вы хотели бы обсудить со мной нечто важное.

Альберт кивнул. Я предупредил Де Сальво, что, поскольку при разговоре присутствует Джордж, ему следует избегать прямых признаний в совершении им действий, которые могут считаться преступными.

— Какую именно помощь, — спросил я, — вы хотели бы от меня получить?

Он ответил в форме предположения.

— Если человек сделал что-то ужасное, если он болен и хочет, чтобы узнали про то, что он сделал, хочет, чтобы ему помогли, и тогда он, возможно, сумеет принести какую-то пользу обществу, может адвокат помочь ему в этом?

— Да, — ответил я, — но это не простое дело.

— Я очень хочу этого, — сказал Де Сальво, — и поэтому попросил Джорджа повидаться с вами и узнать, не могли бы вы приехать поговорить со мной. Мне нужно обсудить с вами несколько серьезных вопросов.

Я спросил, почему он в конце концов решил заговорить. Он объяснил, что хочет сделать это для жены и детей, двухлетнего сына и семилетней дочери.

— Я знаю, — сказал он, — что остаток жизни проведу под замком, где-нибудь взаперти. Я только надеюсь, что это будет настоящая больница, а не такая дыра, как эта. Рассказать бы свою историю человеку, который ее запишет, и наверняка удастся заработать немного денег для семьи.

Я объяснил ему опасность печатного признания в совершении преступления, в случае если не было никакого суда.

— И все же, — сказал я, — наверное, можно найти способ рассказать эту историю, не отправив вас на электрический стул.

Я решил проверить на Де Сальво те данные, которые получил от бостонской полиции. Я не мог определить, правильны ли все его ответы, но скорость, с какой он отвечал, произвела на меня большое впечатление. Вся встреча длилась немногим более часа. По дороге домой в Бостон я позвонил лейтенанту Шерри и попросил его зайти ко мне в контору.

Как адвокат Де Сальво я должен был прежде всего установить, является ли он убийцей или человеком, считающим себя убийцей, или же обманщиком, по какой-то причине выдающим себя за убийцу. Выяснить это я мог только с помощью полиции.

Лейтенант Донован пришел ко мне в контору вместе с Шерри. Рассказывая о беседе с Де Сальво, я видел, как растет их интерес.

— На основании того, что вы рассказали, — сказал Донован, — я не могу исключить его из списка подозреваемых. Нет-нет, я ни в коем случае не стал бы этого делать. Если вы собираетесь в ближайшее время встретиться с ним, мы могли бы дать еще несколько вопросов, чтобы можно было поточнее определить, тот ли это парень.

— Я могу поехать к нему послезавтра, — ответил я, — записать часть разговора на магнитофон и дать вам послушать. Но с одним условием. Все будет делаться с единственной целью — установить личность этого человека, и ничто сказанное им перед микрофоном не может быть использовано против него. Я не намерен просить его о каком-то отказе от своих прав, а поскольку в настоящее время он к тому же признан неспособным предстать перед судом, сомневаюсь, что такой отказ сочли бы действительным. Больше того, я изменю скорость записи так, чтобы впоследствии никто из слушающих не мог бы официально опознать мой голос или голос моего клиента. Вы согласны?

Донован взглянул на Шерри.

— Боюсь, что у нас нет выбора, — сказал он. — Если это тот самый парень, мне кажется, наша главная забота — суметь сделать так, чтобы он уже никогда не вышел на свободу, даже если мы не сможем использовать его слова как доказательство.

Они дали мне еще кое-какую информацию об удушениях и ушли.

В субботу, 6 марта, я приехал в Бриджуотер с диктофоном и во второй раз встретился с Альбертом Де Сальво. В его голосе иногда проскальзывали нотки беспокойства, но в целом манеры оставались прежними; это был человек, которого вы не задумываясь пригласили бы к себе на обед.

Прежде чем мы начали, Де Сальво сообщил мне, что накануне у него взяли отпечатки ладоней. Я спросил, мог ли он оставить где-нибудь свои отпечатки, но он покачал головой.

— Зря тратят время, — заверил он меня.

Мы начали запись, и постепенно я пришел к убеждению, что сидящий со мной в полутемной комнате человек и есть Бостонский удушитель. Лицо было по-прежнему доктора Джекила, но мысли принадлежали мистеру Хайду. Он не только признался в одиннадцати убийствах, которые полиция считала делом рук Удушителя, но добавил еще два. Он сказал, что убил шестидесятидевятилетнюю Мэри Браун, найденную в своей квартире 9 марта 1963 года. Кроме того, он оказался виновен в смерти Мэри Муллен из Бостона, которая, видимо, скончалась от паралича сердца в тот момент, когда его руки сомкнулись у нее на горле.

Каждый, кто проводит допросы, знает разницу между показаниями настоящего свидетеля происшествия и рассказом человека, выдумывающего или говорящего с чужих слов. Де Сальво, по всем признакам, говорил о том, что видел сам. Он не вспоминал слова, а описывал сцены, в которых принимал участие.

Он мог вспомнить даже самые незначительные детали. Во всяком случае, детали, которые казались несущественными тогда: цвет коврика, фотографию, мебель. Если что-то не удавалось вспомнить сразу, он прижимал большой и указательный пальцы к уголкам глаз возле носа и закрывал глаза. После этого, словно посмотрев видеозапись, подробно описывал происшедшее так спокойно и невозмутимо, словно речь шла о визите в ближайший супермаркет.

Вот, например, описание его нападения на четвертую жертву, семидесятипятилетнюю жительницу Бостона Иду Иргу, 19 августа 1962 года.

— Я сказал, что мне нужно кое-что проверить и починить у нее в квартире, но она не поверила мне из-за всего, что тогда происходило, и опасалась впускать в квартиру незнакомых людей. Я с ней немного поговорил, сказал, чтобы не беспокоилась; лучше я зайду завтра, чем… одним словом, если не доверяете мне, я могу прийти завтра. И начал спускаться с лестницы. Тут она меня окликнула и сказала:

— Ну ладно, входите.

И мы прошли в спальню, где я должен был посмотреть протечку около окна; а когда она отвернулась, я схватил ее руками за шею…

— Где от входной двери находилась спальня? Как вы туда попали?

— Мы прошли через гостиную и столовую. Да, перед спальней была еще кухня, а спальня — в стороне. Кровать белого цвета. И не застелена… Похоже, она как раз ее убирала. Там еще был старый комод, я открыл ящики и в них ничего не оказалось, совсем ничего. И вот когда я взял ее за шею и начал душить…

— Сзади?

— Да, руками. Я заметил, что у нее из уха пошла кровь. Очень темная.

— Из какого уха?

— Из правого, правое ухо. Я помню. И еще там, по-моему, был столовый гарнитур, очень темный, с коричневыми стульями. Я помню, что положил ее ноги повыше, на два стула, и…

Прежде чем мы закончили обсуждать убийство миссис Ирги, я попытался выяснить, почему он выбрал семидесятипятилетнюю женщину для сексуального нападения.

— Привлекательная внешность тут не имела никакого значения, — сказал он.

— Не имела значения?

— Нет.

Потом была двадцатилетняя Софи Кларк, темнокожая студентка института медицинской технологии, ставшая шестой жертвой; это произошло 5 декабря 1962 года.

— Она была одета в легкий, тоненький халатик. Высокая, отлично сложенная. Просто красавица…

— Опишите ее квартиру. Какая была входная дверь?

— Желтоватая, выцветшая желтая дверь… И она тоже не хотела меня впускать. Потому, что ее подруг, с которыми она вместе жила, в это время не было дома… а я сказал, что могу устроить ее манекенщицей или в рекламное агентство и она будет получать там от двадцати до тридцати пяти долларов в час.

Я просил его описать мебель в квартире.

— Ну, — начал он, — там была такая штука, вроде кровати, но на ней можно сидеть, как на диване. Там еще было много разноцветных подушечек. И какое-то темное покрывало.

Все эти детали были кирпичиками, из которых складывалась стена истины. Де Сальво, например, знал, что на радиоприемнике Элен Блейк (жертвы номер три) стояла фотография ее племянницы. Он сказал, что пил кофе с двадцатитрехлетней Патрицией Биссет, жертвой номер семь. Только полиция знала, что у нее в квартире была найдена наполовину пустая чашка с кофе. Он помнил рисунок изголовья кровати, к которому он прислонил тело девятнадцатилетней Мэри Саливен.

— Этот человек должен быть Удушителем, — думал я. — Уж слишком много он знает.

Позже Шерри и Донован слушали эту запись у меня в конторе. Часто один или оба, услышав что-то, кивали головами. Когда Де Сальво перешел к рассказу о Софи Кларк, лейтенант Шерри просто навис над диктофоном.

Во-первых, Де Сальво рассказал, что, когда он попытался совершить с Софи половой акт, обнаружил, что у нее месячные. Он описал салфетку, которую взял у нее между ног, и стул, за который ее бросил.

Во-вторых, он сказал, что шарил по ящикам ее комода в поисках чулка, чтобы затянуть у нее на шее, и в это время скинул на пол пачку сигарет. Он назвал сорт сигарет и точно указал место, куда они упали.

При этих словах Шерри схватил портфель и вытащил фотографию, на которой был изображен комод и пачка сигарет около него — именно так, как описывал Де Сальво. На обороте фотографии была надпись «Убийство — Кларк, Софи, — 5 декабря 1962 года».

— Джон, это наверняка тот парень, — воскликнул Шерри. — Просто невозможно, чтобы какой-то сумасшедший выдумал все это да еще с такими подробностями.

Донован согласился.

— Давай дослушаем до конца, Эд, — сказал он. — И мне кажется, пора вызывать начальство.

Эдмунд Макнамарра, начальник бостонской полиции, согласился немедленно приехать ко мне в контору. Пока Донован ездил за ним, я позвонил Эймсу Роби и тоже пригласил его к себе.

Когда мы собрались все вместе, я снова поставил запись. Время от времени полицейские вполголоса переговаривались. Иногда Шерри доставал документ или фотографию. Когда диктофон остановился, Макнамарра закурил большую сигару и внимательно посмотрел на свою команду.

— Итак, джентльмены, — начал он, — что вы можете предложить?

— Мне кажется, мы должны все хорошенько проверить, — сказал Джон Донован. — Как можно больше вопросов, деталей — всего. Если в отчетах нет того, что он говорит, или кто-то из следователей этого не помнит, надо снова все перепроверить. Кроме того, если позволит адвокат, надо как можно скорее проверить этого парня на детекторе лжи. Если он не настоящий Удушитель, опытный экзаменатор это сразу определит.

— Ну разумеется, лейтенант, — согласился я, — мы устроим ему проверку на полиграфе. Я рад, что вы принадлежите к современной школе, школе научного метода раскрытия преступления. Кроме того, Альберт в любом случае ничем не рискует — результаты все равно нельзя предъявить в суде.

Донован встретил мой сарказм с улыбкой, но прежде чем он успел ответить, в разговор вмешался доктор Роби.

— Мне кажется, вы кое-что упустили из виду, — сказал он. — Может быть, вы вспомните, что несколько месяцев назад я признал этого человека неспособным предстать перед судом. Он мой пациент, и пока я не обследую его еще раз и не решу, в состоянии ли он подвергнуться такой проверке, о ней и речи быть не может.

Я взглянул на Донована. Он слегка наклонил голову. Придется дать доктору Роби возможность участвовать в нашей работе.

— Эйм, ради Бога, — сказал я, — вы же не можете не знать, что пульс и давление у него в порядке, дыхание нормальное. Только это да еще способность понимать заданный вопрос требуется для проверки на детекторе лжи.

Макнамарра посмотрел на Роби.

— Конечно, мы будем руководствоваться заключением врача, — сказал он. — Я уверен, что Де Сальво можно, если это необходимо, обследовать завтра. Я также уверен, что вы, доктор, понимаете исключительную важность этого дела. Я знаю, что вы готовы оказать нам любую помощь, которая в ваших силах, и это все, о чем мы просим.

— Разумеется, — согласился Роби, — вы можете рассчитывать на мое содействие. Я осмотрю Де Сальво завтра же, хотя завтра и воскресенье.

На следующее утро я встретился в Бриджуотере с Шерри и Донованом. Сначала я поговорил с Де Сальво, рассказал ему о происходящем. Он тут же согласился на полиграф-тест, но не хотел иметь никакого дела с Роби, которого недолюбливал. Наконец он согласился на обследование.

— Смотрите, лучше не злите его, — предупредил я Альберта, — не то нам придется сменить психиатра и обратиться в суд за разрешением на проведение теста. В данный момент я бы предпочел, чтобы ни суд, ни газеты о вас пока ничего не знали.

Де Сальво отреагировал на мои слова как артист, которого попросили продемонстрировать свой талант.

— Не беспокойтесь о Роби, — заверил он меня, — я с ним справлюсь. Постараюсь убедить, что сегодня со мной все в порядке.

Через пятнадцать минут Роби вышел из кабинета и сообщил, что Де Сальво в состоянии подвергнуться проверке на полиграфе. Единственная просьба — он хотел бы присутствовать при этом. Донован, Шерри и я согласились и решили попросить Чарли Циммермана провести тест на следующее утро. Чарли знал об этих удушениях, поскольку по просьбе полиции проверял нескольких подозреваемых по этому делу.

Начало оказалось удачным. Оглядываясь назад, я вижу, что даже слишком удачным.