Неофициальное признание
Неофициальное признание
6 мая 1965 года мы преодолели еще одно препятствие. Договорились с федеральным прокурором о кандидатуре опекуна — адвокате Джордже Макграте, который раньше был одним из лучших начальников тюрем в Массачусетсе. Я встречался с Макгратом по служебным делам и всегда считал его честным, прямым человеком, с живым воображением.
В июне мы начали преодолевать следующее препятствие. Я был в Салеме, защищал Джорджа Нассера — его перспективы на будущее выглядели отнюдь не радужными. Единственным свидетельством против него были показания миссис Буот и ее дочери. Если он не станет давать показания, этого может оказаться достаточно для обвинительного вердикта; если будет — обвинение вытащит на свет то убийство, которое он совершил подростком, и присяжные — хотя бы их и предостерегли от этого — вполне могут решить, что он «опять взялся за свое».
На второй неделе судебного заседания ко мне подошел высокий красивый молодой человек, представился как Энди Тэни и спросил, нельзя ли нам переговорить наедине. Мы прошли в библиотеку и сели возле длинного стола, который, похоже, помнил времена судов над ведьмами.
— Я бы хотел поговорить с Де Сальво, — начал он. — Судя по тому, что я о нем слышал, это тот самый человек, которого мы ищем, но чтобы быть полностью уверенным, я должен с ним поговорить.
— Я бы с удовольствием развеял ваши сомнения, — ответил я, — но как можно позволить вам говорить с ним? Если он даст нужные ответы, вы на следующий же день соберете большое жюри и Альберт окажется на пути к электрическому стулу.
— Я знаю, вы не можете позволить ему сделать признание, которое может быть использовано против него, — сказал Тэни. — Если вы разрешите мне поговорить с ним, даю слово, что никогда не стану давать показаний против него без вашего согласия. Проверьте. Думаю, вы узнаете, что я умею держать слово.
— Хорошо, — ответил я. — Я наведу справки. Мне нужно поговорить с Джорджем Макгратом и решить, что можно сделать. Но только вы, без магнитофона и стенографистки.
— Ну что же, — согласился он, — я позвоню вам через денек-другой.
Я поговорил о Тэни с несколькими адвокатами, с Шерри и Донованом. Все говорили о нем только хорошее. Особенно мне понравилась характеристика одного из адвокатов:
— Самый потрясающий парень из всех, кого я знаю, — заявил он. — Его бесполезно подвергать перекрестному допросу — он всегда говорит только правду, даже тогда, когда это грозит разрушить обвинение, и чуть не свел с ума нескольких прокуроров, уже после суда разыскивая доказательства, что осужден невиновный человек. Можете доверять Энди. Его слово — чистое золото.
Суд над Нассером закончился 26 июня. Его признали виновным в предумышленном убийстве и отправили в Уолпол, в камеру смертников. У меня набралось около сотни возражений, и я заявил, что буду обжаловать вердикт.
Вскоре после суда Джордж и я встретились с Тэни и Донованом, чтобы обговорить условия допроса Де Сальво. Мы решили, что Донован и Тэни будут допрашивать Де Сальво в присутствии Макграта. За Де Сальво сохраняется право не свидетельствовать против себя и давать показания в присутствии адвоката. Вся полученная информация может быть использована только для помощи врачам при определении ими состояния больного. Бостонский удушитель сделает признание полиции, но оно не будет использовано в суде в качестве доказательства.
Боюсь, это решение вызвало бы недоумение публики — самая распространенная реакция была бы: «Если они знают, что этот парень — Удушитель, почему его не судят?»
И все же у сделанного нами имелся прецедент. По законам штата Массачусетс, врач, получивший информацию от человека, которого обвиняют в совершении уголовного преступления, не может использовать эту информацию против него. В противном случае ни один здравомыслящий адвокат не позволит своему клиенту подвергнуться психиатрическому обследованию. Кроме того, в данной ситуации наш план был единственно приемлемым решением. Я хотел, чтобы Де Сальво не отправили на электрический стул, а обследовали; власти хотели закончить расследование. И в том, и в другом случае личность Удушителя должна быть бесспорно установлена. Это возможно сделать только при полицейском допросе, если они сопоставят его воспоминания со множеством мелких деталей убийств.
К моменту первой встречи Боттомли «слегка» изменил условия. Прежде чем Тэни с Донованом начнут допрос, он войдет один с Макгратом и задаст Де Сальво несколько важных вопросов; это не займет много времени.
Июльским днем к Бриджуотеру подъехали пять машин. Макграт, Асгерсон и я приехали поодиночке; Тэни, Боттомли и Ди Наталь прибыли в патрульной машине без опознавательных знаков, а Донован и Шерри — в бостонской полицейской машине. Тэни и Ди Наталь привезли одежду и другие вещественные доказательства, чтобы использовать их для проверки Де Сальво.
Мы собрались в кабинете Гохана, а Боттомли с Макгратом отправились беседовать с Де Сальво. Пятнадцати минут будет достаточно, уверял Боттомли. Пробыл же он там пять часов.
Никто не удивился, когда он заявил, что сам будет проводить все допросы Де Сальво. В последнюю минуту я согласился использовать магнитофон, но при условии, что получу копии записей. Материалы эти передавались следователям для проверки уже известных фактов и вновь поступившей информации.
По мере того как Де Сальво, убийство за убийством, вспоминал карьеру Удушителя, деталей набиралось все больше и больше. Он знал, что под кроватью Биверли Сэменс, жертвы номер восемь, лежала записная книжка; что к дверям Патриции Биссет были прикреплены рождественские колокольчики. Он нарисовал точные планы квартир своих жертв. Сказал, что взял плащ из квартиры Анны Слизерс и накинул его поверх футболки — окровавленную рубашку и куртку пришлось снять. Следователи выяснили, что миссис Слизерс купила два одинаковых плаща и один из них отдала родственнице. Они показали этот плащ Де Сальво вместе с другими плащами разного фасона, и он выбрал именно его.
Кроме того, Де Сальво добавил к списку жертв еще двух — Мэри Браун и Мэри Муллен. Об убийстве Муллен ничего не было известно. Когда восьмидесятипятилетнюю женщину нашли мертвой в собственной квартире, то смерть ее зарегистрировали как естественную. Но Тэни и Ди Наталь сумели провести проверку, и Де Сальво подробно описал обстановку ее квартиры. Альберт сказал, что она повисла у него на руках, когда он собирался задушить ее. Она напомнила ему бабушку.
— Я старался удержать ее, — рассказывал Альберт, — не хотел, чтобы она упала на пол.
Он описал неудачное нападение на девушку-датчанку. Де Сальво вошел к ней в квартиру, взял ее за шею и неожиданно в большом стенном зеркале увидел свое отражение. Увидев себя в момент убийства, он пришел в ужас, отпустил девушку и разрыдался. Он просил у нее прощения и умолял не звонить в полицию. Если об этом узнает его мать, говорил он, она перестанет давать ему деньги и он не сможет закончить колледж. Молодая женщина не стала заявлять об этом случае. Не имея никаких других данных, кроме воспоминаний Де Сальво, Ди Наталь разыскал ее. Она, да это и неудивительно, прекрасно помнила этот случай.
Де Сальво вспомнил, что мягкое кресло в гостиной мисс Груен, женщины, которая сумела дать ему отпор, было синего цвета. К тому времени Гертруда Груен переехала в другой город, но Энди Тэни позвонил ей. Нет, сказала она, кресло было коричневое. Через несколько недель Тэни получил от нее письмо. Она отыскала цветную фотографию своей гостиной. Де Сальво был прав, кресло оказалось синим.
Пока шли допросы, мне оставалось только ждать. Встречаясь с Де Сальво, я часто заставал его в подавленном состоянии. Боттомли был добр к нему, но воспоминания отнимали много сил. Было и еще одно обстоятельство.
— Меня все время доводят охранники, — сказал он. — Они без конца твердят, что я совсем свихнусь и стану как какое-нибудь растение. И еще говорят, чтобы я нашел себе другого адвоката — вам нужна только реклама, а потом вы меня бросите. Один все повторяет, что Шеппарда отправили обратно в тюрьму, а Нассера скоро посадят на электрический стул. Он еще говорит, что, если я буду за вас держаться, тоже попаду туда, да еще целых тринадцать раз.
— Альберт, — сказал я, — это место — помойная яма. Здесь среди охранников немало садистов. Лучшее, что ты можешь сделать, — каждый раз, когда эти мерзавцы будут к тебе приставать, пиши жалобу начальству больницы. Сделай так несколько раз, и посмотришь, что будет. А дела Нассера и доктора Шеппарда будут пересмотрены, за них не беспокойся. У тебя своих забот хватает.
— Я пригрозил, что пожалуюсь, — сказал Де Сальво, — но они только смеются и говорят, что я псих и мне никто не поверит.
— Ну конечно, — ответил я, — именно так они и умудряются годами издеваться над пациентами. Но ты доказал кое-кому из начальства, что говоришь правду. Один из них — мистер Боттомли. Если Гохан не поможет, пошли копию жалобы прокурору штата. Эта дыра уже давно дожидается, чтобы ее хорошенько встряхнули.
Де Сальво начал регулярно докладывать начальству о каждом оскорблении, нанесенном ему или кому-то другому. Вскоре изводившим его охранникам пришлось писать объяснительные записки на его жалобы. Он стал лидером содержавшихся в Бриджуотере пациентов, и вскоре издевательства прекратились. Через несколько месяцев в законодательном органе штата Массачусетс рассматривались условия содержания людей в этом учреждении. И хотя Бриджуотер по-прежнему остается позорным памятником безобразного отношения к психическим больным в нашей стране, все же теперь там стало лучше, чем в то время, когда в эту больницу поступил Де Сальво.
Последний раз Боттомли допрашивал Де Сальво 29 сентября 1965 года. У него набралось записей на пятьдесят с лишним часов, из которых получилось более двух тысяч страниц машинописного текста.
Тэни, Ди Наталь и их помощник Сандра Ирицари продолжали проверять и перепроверять все сказанное Де Сальво. А в это время Боттомли, Брук и я старались договориться о дальнейших действиях на случай, если Де Сальво будет официально признан Бостонским удушителем.