4.1. Оформление стратегических отношений

В ноябре 1980 г. Рональд Рейган победил на выборах Джимми Картера. Республиканцы получили большинство и в Сенате. В очередной раз новая администрация пересмотрела механизм внешней политики, и при Рейгане снова позиции госсекретаря были существенно ослаблены в пользу усиления влияния и роли советника по национальной безопасности. Собственно, такие подвижки были характерны почти для всех администраций. Во времена Никсона, например, В. Роджерс был почти полностью отодвинут, в то время как Киссинджер в роли госсекретаря стал по существу играть ключевую роль в проведении международной политики, совмещая при этом и роль советника по национальной безопасности. При Картере С. Вэнс практически находился в отставке и всеми делами заправлял З. Бжезинский. В годы правления Рейгана первый госсекретарь Александр Хейг, по его собственному выражению, выполнял обязанности «президентского викария» в области внешней политики. Однако Хейг, бывший генерал, главнокомандующий войсками ООН, не принадлежал к внутреннему кругу друзей президента и не считался «человеком команды» Рейгана[426]. Поэтому в 1982 г. его заменил Джордж Шульц. Он более эффективно выполнял роль посредника Вашингтона в вопросах внешней политики и все время пытался усилить свое влияния на президента, но представители администрации считали его чужаком и всячески пытались отстранить от круга приближенных к президенту советников[427].

Наиболее близким к Рейгану был секретарь Совета безопасности Каспар (Кэп) Уайнбергер, который работал с ним еще в Калифорнии. За ним справедливо закрепился имидж «ястреба» в вопросах внешней политики. Уайнбергер и вице-президент Дж. Буш следовали традиционной линии республиканцев в отношении Израиля: они считали, что нужно избегать слишком близких отношений с этой страной и убеждали президента в необходимости поиска других региональных союзников, имея в виду, прежде всего, Саудовскую Аравию. Буш и Уайнбергер были убеждены, что монархии Персидского Залива более эффективно могут служить интересам США в области выгодной для Америки торговли, снабжения нефтью и, конечно, противостояния с СССР. Те же позиции разделял Вильям Кейси, старинный друг Рейгана, глава ЦРУ, имевший большое влияние на президента. Этим объяснялись постоянные противоречия Буша, Уайнбергера и Кейси с Шульцем, проводившим в основном произраильскую линию.

Израиль, США и «вторая холодная война»

Международная ситуация в годы президентства Рейгана характеризовалась новым витком «холодной войны». После ввода советских войск в Афганистан в декабре 1979 г. главным направлением деятельности республиканской администрации Рейгана стало противостояние с СССР. Наступил период кризиса политики «разрядки». Этот период некоторые политологи характеризовали как «вторую холодную войну». Соединенные Штаты при Рейгане направили свои усилия на дискредитацию СССР в «третьем мире» и перехват инициативы на периферии биполярной системы[428]. Ближний Восток вновь стал рассматриваться как полигон борьбы с коммунизмом. По выражению известного американского политолога Артура Шлезингера, «при Рональде Рейгане официальная американская версия «холодной войны» избрала обратный путь и двинулась, минуя Ричарда Никсона, Генри Киссинджера и разрядку, минуя Кеннеди и «многообразие мира», назад к «священной войне» Джона Форстера Даллеса»[429].

Администрация Рейгана унаследовала все проблемы Ближнего Востока – кризис в Иране от 1979 г и его последствия; ситуацию в Афганистане, усиление «холодной войны» с СССР и противостояние с Советами на Ближнем Востоке. В этой ситуации в глазах американцев резко повысилась ценность Израиля как регионального партнера. Рейгановская дипломатия была нацелена на более активное вовлечение своих союзников, в частности Израиля, в проводимый ею антисоветский курс за счет наращивания их военных бюджетов и подчинения их экономической политики целям Вашингтона. Именно в тот период, в 1980-е гг., отношения Соединенных Штатов и Израиля окончательно вышли на стратегический уровень. Рейган открыто придерживался произраильских взглядов. Он считал Израиль союзником в «холодной войне» и устойчиво демократическим государством – единственным на Ближнем Востоке. «Только признав важную роль Израиля как региональной державы, мы сможем строить планы, направленные на усиление наших позиций здесь и на ослабление гегемонии Москвы», – утверждал 40-й президент США[430]. Конечно, политика администрации Рейгана не была исключительно произраильской. Рейган, несмотря на возражения Израиля, разрешил продажу Саудовской Аравии самолетов АВАКС (AWACS), а также осудил осуществленную Израилем бомбардировку иракского ядерного объекта «Осирак». Крайне негативной была реакция Рейгана и на израильское вторжение в Ливан в 1982 г. Впрочем, все эти действия не помешали укреплявшемуся в те годы американо-израильскому стратегическому альянсу.

Меморандум 1981 г.

В сентябре 1981 г. в США состоялась первая встреча Бегина с президентом Рейганом и его администрацией. Готовился вопрос о подписании нового документа, регулирующего американо-израильские отношения, и переговоры шли, как всегда, тяжело. По свидетельству Хейга, считавшего необходимым подписание меморандума, работать с Бегином было трудно (на это жаловался и Картер. – Т.К.). Госсекретарь характеризовал Бегина как «упрямого догматика», который на каждом шагу испытывал терпение президента»[431]. Однако США, ранее воздерживавшиеся от официального оформления отношений с Израилем, на этот раз приняли решение в пользу подписания соглашения.

В конце встречи Рейган поднял вопрос о военной помощи Саудовской Аравии. После начала в 1980 г. затяжной ирано-иракской войны (она длилась восемь лет) американская администрация приняла решение поставить разведывательные самолеты АВАКС Саудовской Аравии, так как после падения шахского режима в Иране главным союзником США в регионе Персидского залива оставалась только Саудовская Аравия. Идею сближения с Саудовской Аравией продвигал Уайнбергер, который постоянно повторял, что у американцев должен быть «больше, чем один друг в регионе»[432]. Президент соглашался, что Саудовская Аравия – это «относительно умеренное государство, которое готово противостоять «советской экспансии». Кроме того, он считал, что нужно каким-то образом подключить Саудовскую Аравию к новому этапу мирного процесса после ее демонстративно отрицательного отношения к кэмп-дэвидскому соглашению. Бегин, к его удивлению, принял эту новость довольно спокойно. Рейган оценил это как хороший старт[433]. А Бегин, воспользовавшись благожелательной атмосферой встречи, вновь поднял вопрос о договоре.

– М-р Президент, мы – хорошие союзники, – сказал он Рейгану. У нас общие взгляды. Почему бы нам не формализовать наши отношения в виде соглашения?

И неожиданно даже для собственной команды Рейган подтвердил свою готовность выработать соответствующий совместный документ. Для разработки соглашения было решено сформировать две группы – израильскую во главе с Шароном (в нее вошел министр иностранных дел Шамир), и американскую, которую сначала возглавил министр обороны США Уайнбергер. Он был активным противником официального сближения Соединенных Штатов с Израилем и, когда после завершения встречи Бегин с радостной улыбкой сообщил ему: «Господин министр, ваш президент и я только что решили принять оборонное соглашение», – выражение его лица, по свидетельству очевидца, посла Льюиса, было такое, «как будто Кэп нечаянно проглотил свою жевательную резинку»[434]. Уайнбергер и его команда из Пентагона делали все возможное, чтобы торпедировать решение, принятое Бегином и Рейганом. Но у идеи соглашения были и союзники, прежде всего из команды госсекретаря Хейга. Среди них особый вклад внесли Пол Волфович и Джеймс Роуч. Они потихоньку активизировали контакты с военным истеблишментом Израиля и, когда в апреле Хейг приехал в Иерусалим, было проведено совещание по конкретным вопросам концепции военного сотрудничества между двумя странами. Позднее, когда стало ясно, что команда Пентагона явно тормозит процесс подготовки соглашения, Рейган подключил госсекретаря Хейга.

В ноябре 1981 г. между США и Израилем был подписан «Меморандум о взаимопонимании в области стратегического сотрудничества», который впервые юридически зафиксировал высокий уровень американо-израильских отношений, оформив их качественно новый уровень. Во вступительной части Меморандума содержалось подтверждение тесных дружественных связей между Соединенными Штатами и Израилем, основанных на взаимных интересах в области безопасности, которые существуют между двумя странами[435]. В документе был сделан упор на двух направлениях – глобальном и региональном. На региональном уровне отмечалось стремление упрочить военно-стратегические позиции США в Восточном Средиземноморье. Предусматривалось также усиление военно-стратегических позиций Израиля в регионе Ближнего Востока. Ведущее направление в основном определялось как противостояние «угрозе миру» со стороны СССР, что означало втягивание Израиля в глобальное противостояние и превращение его в «эвентуального противника СССР»[436]. На основании текста Меморандума было предусмотрено, что Израиль будет держать своих наблюдателей в Ливане. Предусматривались также совместные ливано-американо-израильские меры по обеспечению безопасности на северных границах Израиля. Меморандум также предусматривал расширение военно-технического и разведывательного сотрудничества двух стран. Нельзя не отметить, что, несмотря на ограниченный характер Меморандума, впервые были официально формализованы американо-израильские военно-оборонные связи. В отличие от соглашения 1951 г. о сотрудничестве в области разведки, текст Меморандума был опубликован и почти весь (кроме отдельных секретных параграфов) был доступен для общественности двух стран.

В целом же Меморандум был всего лишь демонстрацией намерений и не соответствовал ожиданиям правительства Бегина, которое надеялось, что данный документ не только подтвердит новый уровень военно-политического сотрудничества США и Израиля, но и представит Израиль в глазах мира официальным стратегическим партнером. Израильтяне считали, что США должны больше доверять Израилю и перестать требовать от него разрешения на все акции, которые планирует провести еврейское государство. Бегин и Шарон надеялись, что договор о стратегическом сотрудничестве даст Израилю дополнительные возможности свободы действий в регионе. Этого не случилось. Вашингтон ясно дал понять, что, в соответствии с американскими интересами, еврейское государство, прежде всего, должно активизировать свою роль в глобальном противостоянии США и СССР. Но больше всего расстроило израильскую сторону то, что данный документ ясно давал понять, что практическое развитие сотрудничества во всех сферах будет обсуждаться лишь в последующих соглашениях между странами. Кабинет министров был явно разочарован. Кому нужно соглашение, цель которого переговоры по другому соглашению? Многие министры были против ратификации этого Меморандума по разным поводам. Шарон, например, был категорически против того, чтобы вслед за американцами однозначно называть Советский Союз своим врагом. Однако решение было принято, и Израиль стал первой страной, подписавшей соглашение с США, в котором СССР именовался противником[437].

Израильские власти отреагировали на подписание меморандума по-своему. Через две недели после подписания меморандума правительство Ликуда приняло закон о распространении израильского законодательства, судебной и административной систем на территории Голанских высот[438]. Он являлся политической демонстрацией силы и явился прямым вызовом всему арабскому миру, что было крайне невыгодно Соединенным Штатам. Последовала реакция США: администрация Рейгана приостановила действия Меморандума и заморозила денежный поток в 100 млн долл., отказалась от письменного обещания Рейгана о покупке на 200 млн долл. оружия и приостановила поставки самолетов Ф-16. В ответ на это израильский премьер-министр 20 декабря 1981 г. сделал широко известное крайне резкое заявление послу США в Израиле Самуэлю Люису, вызвав его к себе домой (в это время Бегин был болен и прикован к постели). В нем, в частности, говорилось: «Вы наложили на нас денежные наказания и нарушили слово, данное президентом… чего вы хотели добиться? Ударить нас по карману? Господин Уайнбергер сказал, а затем также и господин Хэйг, что принятие этого закона нарушает резолюцию № 242 (СБ ООН). Тот, кто это говорит, не читал резолюцию, или забыл, или не понял ее. Душой резолюции являются переговоры для установления безопасных и признанных границ… Каким же образом могли мы нарушить № 242? Что касается будущего, соизвольте сообщить государственному секретарю, что Закон о Голанских высотах останется в силе. Нет силы, которая сможет его отменить… Народ Израиля 3700 лет жил без меморандума с Америкой и проживет без него еще 3700 лет»[439].

Такой резкой реакции Бегина не ожидали даже члены его кабинета. Когда посол Льюис покидал дом Бегина, он заметил, что не только все члены кабинета министров собрались там, но и руководство всех военных ведомств. Впоследствии выяснилось, что в этот день Бегин поставил на одобрение кабинета вопрос о военной операции в Ливане. По мнению Льюиса, ливанская операция была ответом Бегина на решение Америки о приостановке соглашения о стратегическом сотрудничестве[440].

Война в Ливане 1982 г.

Ряд внутренних (победа на выборах 1981 г.) и внешних (кэмп-дэвидские соглашения, бомбардировка иракского реактора, принятие Закона об аннексии Голанских высот) успехов породили у правительства Ликуда уверенность в возможности влиять на ситуацию в арабо-израильском конфликте в целом. Чрезмерная вера в свою военную силу дала ликудовскому правительству надежду на то, что можно собственными силами – путем ряда политических и военных шагов – изменить ситуацию в конфликте.

К этому моменту обстановка на ливано-израильской границе существенно обострилась. С 1970 г. на юге Ливана укрепилась ООП, ушедшая из Иордании после операции военного вытеснения сил ООП, предпринятой королем Иордании Хусейном (акция, получившая название «черный сентябрь»). С этого плацдарма осуществлялись обстрелы израильских населенных пунктов в Верхней Галилее. В самом Ливане продолжалась гражданская война между христианами мусульманами. Израильское правительство поддерживало христиан, чьи силы контролировали «зону безопасности» к югу от р. Литани.

Разочарование палестинцев итогами кэмп-дэвидских соглашений и провал переговоров по автономии, спонсировавшихся США, привели к эскалации прямой военной конфронтации между Израилем и ООП. Участились конфликты на ливано-израильской границе. Чувствовалось приближения войны. Госсекретарь США А. Хейг в том же месяце был посвящен министром обороны Шароном в ближайшие планы нападения Израиля на боевиков ООП в Ливане. Весьма мягкая реакция Хейга была воспринята Шароном как «негласное одобрение» военной операции[441]. 4 июня 1982 г. кабинет министров принял решение предпринять акцию в ответ на покушение палестинских террористов на израильского посла Шломо Аргова. Общеизвестно, что инцидент с Арговым послужил поводом для этой войны, хотя в принципе кабинет еще 16 мая 1982 г. принял решение о необходимости «акций» в Ливане. Нарушив соглашение о прекращении огня, Израиль 6 июня 1982 г. вторгся в Ливан. Накануне начала военной акции Бегин заменил израильского посла в Вашингтоне: вместо Еврона был назначен Моше Аренс, опытный политик международного масштаба, хорошо известный за рубежом. Интеллигентный и выдержанный Аренс, по замыслу Бегина, был самым подходящим человеком, способным убедить Белый дом в необходимости проведения военной операции в Ливане.

В то время Бегин призывал предпринять не вторжение, а серию воздушных атак по целям на юге Ливана и на подступах к Бейруту. Интересно, что, по мнению тогдашнего министра обороны Шарона, даже такой уровень военных действий не был абсолютной жизненной необходимостью. Их цель была – спровоцировать Арафата на ответные действия[442]. Рассчитывали, что ООП в ответ обстреляет северные поселения, а ответом израильской стороны стала бы операция «Мир для Галилеи». Хорошо зная ООП, лишь немногие сомневались в реакции Арафата. «Господа, – сказал Бегин своим министрам, – пока мы просто готовим нашу операцию, но после атаки (со стороны ООП. – Т.К.) мы должны быть готовы к максимуму»[443].

План операции был разработан А. Шароном и его предшественником на этом посту генералом Р. Эйтаном. Но хотя Шарон был одним из главных инициаторов операции «Мир Галилее», именно в первые дни войны его не было – он был в Бухаресте. Военная операция началась без него. Как только Шарон, вернувшись, сошел с самолета, его отвезли в Иерусалим на заседание кабинета министров. Бегин сразу же предоставил ему слово для оглашения его плана операции в Галилее. Шарон подчеркнул, что главной целью операции было создание условий, при которых Южный Ливан никогда не смог бы стать базой для атак на израильскую территорию. Поэтому одной из задач в Ливане было разрушение военной структуры ООП в этом районе. Предполагалось, что разгром ООП приведет за стол переговоров умеренные палестинские силы, которые примут план автономии в ее израильском толковании. Не планировалось трогать сирийцев и атаковать Бейрут. На прямой вопрос заместителя премьер-министра Симхи Эрлиха, является ли Бейрут частью операции, Шарон ответил: «Бейрут не в картине…»[444] На этом заседании план Шарона был одобрен: по итогам голосования 14 членов кабинета – за, 2 – воздержались.

В конце мая 1982 г. Шарон приехал в Вашингтон, чтобы встретиться с Хейгом и обсудить с ним проблему Ливана. Он информировал Хейга об основных целях готовящейся военной операции, которые сводились к следующему[445]:

– отодвинуть силы ООП, размещавшиеся за сирийской линией в долине Бека, от северной израильской границы примерно на 25 миль и освободить тем самым северные районы страны – Галилею – от бомбежек террористов;

– уничтожить террористов в Бейруте с точки зрения военной и политической;

– способствовать формированию законного ливанского правительства, которое подпишет мирный договор с Израилем;

– отбросить сирийскую армию от Бейрута.

Шарон и Хейг, оба опытные военные, быстро поняли друг друга, однако госсекретарь не дал «добро» на войну в Ливане, но и не стал категорически отвергать такую возможность, подчеркнув лишь, что он «надеется на то, что израильские действия будут пропорциональны провокации». Как и не раз в прошлом, американцы ушли от однозначного ответа, прикрываясь все тем же аргументом о праве Израиля защищать собственную безопасность[446]. По замечанию посла Льюиса, вновь, как и накануне войны 1967 г., американцами был «дан зеленый свет». Через 15 лет и один день после Шестидневной войны этот непрямой сигнал к атаке вновь открыл Израилю путь, на этот раз в Ливан.

За 48 часов планировалось завершить операцию, в ходе которой предполагалось вхождение ЦАХАЛ в 40-килметровую зону с целью «зачистки» военных баз ООП, а затем выход из нее. Начавшаяся война, однако, переросла в военные действия в Южном Ливане, имели место выход израильской армии за пределы первоначально провозглашенной 40-километровой зоны боевых действий и столкновения с сирийскими частями в долине Бекаа. Многие специалисты считают, что планы Шарона были с самого начала гораздо шире, чем изгнание ООП из Ливана. Они считали, что Шарон хотел изгнать ООП также и с Западного берега в Иорданию. В этой схеме Шарон рассматривал в качестве союзников ливанских христиан и рассчитывал на поддержку Башира Джемаля, главу фалангистов христианской милиции[447].

В этой войне провалились два исходных стратегических положения ликудовского правительства. Первое, что Израиль в силах самостоятельно обеспечить «всеобъемлющее решение» главных проблем арабо-израильского конфликта путем военного воздействия на ООП. Второе, что «стратегическое сотрудничество» с США (в частности, по вытеснению СССР с Ближнего Востока) приведет к тому, что американцы безоговорочно поддержат позиции Израиля в конфликте с арабами. Однако жесткая реакция Рейгана показала израильтянам, что этого не случилось.

Ливанская война побудила США использовать новую ситуацию после изгнания ООП для выработки своего решения, своего плана урегулирования ситуации, не вполне совпадающего с интересами израильского правительства. С одной стороны, удар по ООП, которая пользовалась советской поддержкой, не противоречил американскому видению ближневосточной ситуации. Но, с другой стороны, для Вашингтона были неприемлемыми ход и масштабы израильской военной операции. Когда израильская авиация начала бомбить западный Бейрут, перед Вашингтоном встала необходимость защитить Израиль от растущей международной критики, но при этом не выступать в его защиту публично. Хейг добивался от президента конкретного определения позиции США. Наконец, в последнюю минуту, он получил инструкцию о применении вето в ООН в случае принятия антиизраильской резолюции. Произраильская позиция госсекретаря вызывала растущее недовольство со стороны его политических противников в Белом доме. Им удалось сместить Хейга. Рейган, который сам не симпатизировал своему госсекретарю, подписал его отставку[448]. Его место занял Дж. Шульц. Массированные авиаудары по Бейруту вызвали острую критику на международном уровне. Рейган поставил вопрос о пересмотре отношений с Израилем, а Уайнбергер даже призывал к свертыванию дипломатических отношений. Американское давление на Израиль усиливалось[449].

Посредническая роль Америки во время первой Ливанской войны постепенно переросла в прямое участие в ливанских событиях. Новый госсекретарь Шульц и руководство Национального совета безопасности считали, что война создала предпосылки для более продуктивной роли США в региональной политике. По их мнению, необходимо было перевести местные переговоры по немедленному разъединению (выводу) войск в Ливане в более широкий формат переговоров по общему региональному урегулированию. Встал вопрос о международном контингенте вооруженных сил. Уайнбергер считал, что неразумно вовлекать себя в проблемы Ливана, маленькой страны, раздираемой гражданской войной, которая способна только спровоцировать дальнейшее осложнение в региональной ситуации. Он и его сторонники ставили вопрос о роли вооруженных сил США в данной ситуации. С точки зрения Пентагона нельзя было позволить американским военным подразделениям «увязнуть» в этом конфликте. Рейган согласился, что военно-морские силы будут находиться в Ливане не дольше 30 дней, т. е. половину срока, на котором настаивал Госдеп. Конгресс потребовал, чтобы у международных сил не было ни мандата ООН, ни центрального командования. Каждая представленная страна должна была располагать свои силы по своему выбору. Французский и итальянский контингенты заняли расположение вдоль «зеленой линии», там, где христианский Восточный Бейрут был отделен от мусульманского Западного Бейрута. Американские подразделения расположились в районе порта[450]. Госдеп был против столь короткого срока пребывания международных сил в Бейруте, считая, что ситуация все еще нестабильна. Однако Уайнбергер был непреклонен. Неожиданно через четыре дня после прибытия военно-морских сил он дал приказ о том, что через 14 дней они должны покинуть Ливан. Итальянцы и французы были вынуждены последовать за американцами. Это не дало возможности укрепиться режиму Б. Джемайля. 14 сентября он был убит, и это событие приостановило только начавшийся процесс восстановления и объединения Ливана. Возможно, если бы международный контингент задержался подольше, этого трагического события не случилось. Убийство Джемайля стало поводом для решения Израиля войти в Бейрут под предлогом восстановления там порядка.

Итоги Ливанской войны 1982 г.

Израильское вторжение в Ливан сильно осложнило его отношения с Египтом, который отозвал своего посла из Израиля и отошел от всех переговоров по палестинской проблеме. Фактически это означало прекращение продвижения переговоров на израильско-палестинском направлении. Американский спецпредставитель и переговорщик Сол Линович с сожалением отмечал, что ни одна насущная проблема – территориальный суверенитет палестинцев, проблема воды, вопросы внутренней и внешней безопасности, судьба Иерусалима – серьезно не обсуждалась. Текст кэмп-дэвидских соглашений остался просто мертвой бумагой[451].

Ливанская война привела к глубокому расколу израильского общества. Противоречия достигли своего пика после того, как в лагерях палестинских беженцев Сабре и Шатиле с попустительства офицеров ЦАХАЛ ливанскими фалангистами была учинена резня палестинцев. В Израиле проходили массовые демонстрации организации «Мир сейчас» и других антивоенных движений, участники которых возлагали ответственность за случившееся на ликудовских политиков – Бегина и Шарона.

В ходе общественной борьбы против резни в Сабре и Шатиле была попытка определить новую морально-политическую норму будущего развития страны. Оппозиционные партии потребовали срочного созыва Кнессета, организации следственной комиссии по расследованию и отставки министра обороны и премьер-министра. Израильская общественность предполагала, что выводы следственной комиссии, назначенной правительством для расследования обстоятельств резни, сформулируют новые моральные нормы и выводы, принципиальные для всего последующего политического развития Израиля.

Сначала Бегин был не склонен уступать общественному мнению и склонялся к тому, чтобы доверить расследование обстоятельств войны одному человеку, не наделяя его всеми полномочиями комиссии по расследованию. Однако и в самой правящей коалиции наметился раскол: некоторые ее представители выступили против Бегина и проголосовали в Кнессете в поддержку создания комиссии (в частности министр энергетики И. Бергман, министры от Либеральной партии, НРП и ТАМИ угрожали правительству, если их требование не будет удовлетворено, выйти из коалиции)[452]. Бегин уступил. Была организована комиссия, которую возглавил председатель Верховного суда И. Кахан.

Доклад комиссии увидел свет 8 февраля 1983 г. Комиссия Кахана (отчет опубликован 8 февраля 1983 г.) подтвердила ощущение критиков правительства, что Израиль действительно виновен в деле Сабры и Шатилы. Следственная комиссия сделала вывод о том, что командование израильской армии несет косвенную ответственность за происшедшее в Сабре и Шатиле. Комиссия рекомендовала снять министра обороны Шарона и начальника ГШ Эйтана. Правительство приняло отчет комиссии, и это означало, что кабинет удаляет Шарона с поста министра обороны. На следующий день Шарон объявил Бегину, что он уходит в отставку. Бегин принял ее безоговорочно[453].

Рекомендации Комиссии Кахана, были запоздалыми, частичными и неоднозначными: Шарон остался членом правительства без портфеля, а после выборов 1984 г. он вновь занял министерский пост, теперь уже министра промышленности и торговли. Ливанская война нанесла тяжелый удар по статусу Бегина как главы правительства, так и председателя партии.

Инициаторы Ливанской войны надеялись, что операция «Мир для Галилеи» выведет эту страну из состояния семилетней гражданской войны, создаст условия для мирной границы между Израилем и еще одним арабским государством. Однако трагическая гибель Б. Джемайля (убийство предшествовало резне в Сабре и Шатиле, которая, собственно, была в значительной степени местью за это убийство) свела к нулю возможность заключения мира с официальным ливанским правительством. Было достигнуто соглашение с Ливаном, основанное на выводе израильских войск и демилитаризации Южного Ливана. Но сирийские войска там остались. Противники ликудовской политики утверждали, что урок Ливана 1982 г. состоял также в том, что эта война действительно изменила ситуацию в конфликте, но не в благоприятном для Израиля смысле. Наоборот, эта война нанесла значительный ущерб стратегической позиции Израиля.

Оккупация трети территории Ливана сама по себе не принесла нового порядка ни в эту страну, ни на Ближний Восток. Сирийцев не удалось окончательно выгнать из Ливана, а бегство ООП из Ливана в Тунис не стало причиной гибели этой организации и не прекратило ее террористической деятельности, ракетные удары против Израиля продолжались. Ливанская война не ослабила позиции Сирии, а наоборот – укрепила ее влияние в Ливане. В апреле 1983 г. было подписано соглашение между Израилем и Ливаном, по которому Израиль обусловливал свое присутствие в Южном Ливане выводом из Ливана всех сирийских войск. Поскольку сама Сирия в этом договоре не участвовала, она просто проигнорировала это условие, сведя его значение к нулю. Израильские же силы «присутствовали» в Ливане вплоть до времен недолгого правления Барака, который принял решение об их выводе из Ливана. Но и это, как показала вторая Ливанская война в 2006 г, не принесло мира в эту страну. Итоги этой войны дали толчок для усиления в Ливане шиитской террористической организации Хизбалла, которая и спровоцировала новую ливанскую войну.

Вместе с тем война в Ливане 1982 г. подтвердила в то время способность израильской армии войти и занять территорию арабской страны и даже оккупировать ее столицу, что повышало международную оценку возможностей израильской армии и, как считали израильские специалисты, способствовало успешному развитию доктрины сдерживания.

Наиболее важный и болезненный урок Ливанской войны не был оценен и учтен израильтянами в полной мере. Арабы, палестинцы, участвующие в конфликте с Израилем, по-своему относились и относятся к военным поражениям и мирным договоренностям. Все военные поражения от 1949 до 2006 г, включая итоги Ливанской войны 1982 г., не заставили ни арабов, ни палестинцев идти на предложенные израильтянами неприемлемые для них условия соглашений.

Война в Ливане, напротив, вызвала новую активизацию ультраправых сил. Кроме того, Ливанская война вновь показала ограниченные возможности для Израиля беспрепятственно пользоваться политическими результатами самых триумфальных военных побед. Кстати, Бен-Гурион понял это еще в первые десятилетия существования государства. Он отметил, что Израиль не смог раз и навсегда решить ни одной своей проблемы военным путем[454].

Сторонники Бегина пытались доказать, что ошибки, сделанные им и его кабинетом во время Ливанской войны – результат непрофессиональных, некачественных советов со стороны его военных советников и ближайшего окружения, что премьер-министра вообще не информировали о некоторых, наиболее одиозных, событиях войны. Однако в такие доводы трудно поверить. Бегин обладал всей полнотой власти в своем кабинете, да и весь правительственный и военный аппарат существует как раз для того, чтобы вовремя и адекватно информировать своего премьер-министра обо всех важнейших события в данный исторический момент.

Было и еще одно последствие событий в Ливане. Вскоре после Ливанской войны Бегин принял решение отойти от политической жизни и 28 августа 1993 г. подал в отставку. Бегин чувствовал личную ответственность за людские потери в ходе войны (более 600 израильских военнослужащих). Массовые демонстрации протеста против войны усугубили его депрессию. Личное горе (смерть жены в сентябре 1983 г.) окончательно сломило его. Бегин сообщил о своем решении на заседании правительства. «Я больше не могу», – сказал он, не поддаваясь на уговоры[455].

В связи с отставкой Бегина пост премьер-министра Израиля в 1982 г. занял И. Шамир. За годы премьерства Шамира политика правительства в отношении конфликта не претерпела каких-либо изменений, возможно, стала еще более консервативной. По-прежнему она базировалась на отказе от возврата Израиля к границам 1967 г., была против создания независимого палестинского государства и против возвращения Восточного Иерусалима. Шамир был решительным противником любых территориальных уступок арабам и сторонником сохранения под израильским контролем всех территорий.

Отношение США к Ливанской войне 1982 г. было двояким. Рейган отрицательно относился к идее создания арабского палестинского государства, так как предполагал, что такое государство неизбежно займет просоветскую позицию. В ходе гражданской войны в Ливане, Рейган выступил в поддержку правительства, возглавляемого лидером правохристианских сил Баширом Жмайелем. В 1982 г. американская морская пехота высадилась в Ливане и приняла участие в боях против антиправительственных отрядов. Корабли 6-го флота США обстреливали жилые кварталы Бейрута, захваченные противниками Жмайеля.

Еще в январе 1982 г., когда ситуация вокруг Ливана начала ощутимо обостряться, Бегин в послании Рейгану заверил американского президента, что Израиль не начнет вторжения в Ливан без «очевидной провокации» со стороны палестинских или сирийский сил. Но по мере того, как Израиль начал развертывать крупномасштабные военные операции, направленные на подрыв позиций Сирии и изменение политической ситуации в Ливане, и, особенно, когда началась осада Бейрута, администрация Рейгана стала оказывать сильное давление на правительство Израиля и активизировала усилия на завершение «ливанской операции». В ходе войны 1982 г. прослеживалась попытка израильского руководства разделить с США ответственность за свои действия в Ливане: израильтяне явно «перевыполнили» ранее оговоренные с США задачи и практически дошли до Бейрута. Тем самым они навлекли на Вашингтон волну недовольства в арабском мире, где США и Израиль были поставлены на одну доску.

Специальный американский представитель, посол Р. Хабиб, предпринимавший усилия по деэскалации конфликта в Ливане, столкнулся с большими трудностями. 9 августа 1982 г. Р. Хабиб послал телеграмму Рейгану, в которой содержался план полного вывода ООП из Бейрута[456]. На основе этого плана американская администрация подготовила проект, включивший прекращение огня, эвакуацию ООП из Бейрута, введение в Ливан многонациональных сил (по просьбе ливанского правительства) для обеспечения порядка во время эвакуации ООП, которая завершилась к сентябрю 1982 г. На следующий день после получения телеграммы от Хабиба Рейган встретился в Вашингтоне с лидером оппозиции Ш. Пересом, который, в отличие от Бегина, считал, что после выхода ООП из Ливана Израиль тоже должен покинуть Ливан. К удивлению Рейгана, Перес хотел, чтобы США продолжали диалог с арабами и чтобы Иордания была включена в мирный процесс[457].

План Рейгана

В то же время, 1 сентября 1982 г., появился на свет так называемый план Рейгана – новая мирная инициатива американской администрации по Ближнему Востоку. Инициатором плана был новый госсекретарь в администрации Рейгана Дж. Шульц. Этот план базировался на приверженности кэмп-дэвидской схеме урегулирования, подтверждал поддержку введения плана автономии и самоуправления для Западного берега и Газы и отвергал идею независимого палестинского государства[458]. Озвученный президентом Рейганом план вносил в американскую позицию ряд новых моментов. В этом документе признавалась необходимость возвращения под арабский суверенитет большей части оккупированных территорий и немедленное замораживание строительства поселений Израилем во время переходного периода, так как «дальнейшее развитие поселенческой деятельности в любом случае не способствует безопасности Израиля, а только ослабляет веру арабов в то, что переговоры по конечному результату возможно будет вести свободно и справедливо»[459]. В то же время Р. Рейган не настаивал на полном возвращении оккупированных территорий. В своем дневнике 2 сентября 1982 г. он записал: «В границах до 1967 г. ширина Израиля в самом узком месте составляла всего 10 миль. Основная часть его населения живет в пределах досягаемости артиллерийского огня враждебных армий. Я не требую от Израиля опять жить в этих условиях»[460].

Реакция арабских стран на план Рейгана была неоднозначной. Иордания, например, с одной стороны, неоднократно подтверждала свою приверженность решениям Рабатского совещания в верхах и заявляла о том, что для начала переговоров по палестинской проблеме необходимо согласие руководства ООП и глав арабских государств. Иорданское руководство отмечало, что проблема установления прочного и справедливого мира на Ближнем Востоке должна решаться в ходе специально созванной международной конференции с участием государств – членов Совета Безопасности ООН, подчеркивало важную роль, которую играет Советский Союз в ближневосточном урегулировании. С другой стороны, король Хусейн, выступая 22 сентября 1982 г. на совместном заседании иорданского сената и Национального консультативного совета, заявил, что план Рейгана содержит «определенные позитивные моменты». 20 сентября 1982 г. король Хусейн предложил ООП начать переговоры для выработки единой позиции по вопросу о судьбе Западного берега р. Иордан, а также «совместной формулы» будущих отношений. Ряд арабских стран, а также оппозиционные руководству ООП палестинские организации и группировки выступили с резкой критикой иордано-палестинского диалога, указывая на то, что в условиях обострившегося после ливанских событий раскола в ООП он способствует усилению соглашательских тенденций в Палестинском движении сопротивления. В ответ иорданские руководители ссылались на необходимость принять срочные меры для того, чтобы «ползучая аннексия» Западного берега и других палестинских земель, резко активизировавшаяся в начале 1980-х гг., не приобрела необратимого характера.

План Рейгана призывал Иорданию действовать в переговорах от имени палестинского народа и добиваться территориального компромисса между Израилем и Иорданией на Западном берегу и в секторе Газа. Король Хусейн, однако, дал понять, что не собирается рисковать и не вступит в переговоры с Израилем, не получив мандата от ООП на право представительства палестинцев. В апреле 1983 г. после продолжительных переговоров между королем Хусейном и Ясером Арафатом ООП отклонила план Рейгана.

Израильское правительство также категорически отказалось принять план американского президента. Руководство Ликуда, во главе которого теперь стоял Ицхак Шамир, резко отрицательно отнеслось к плану Рейгана, так как его не устраивал американский подход к поселенческой политике. Ликуд также отвергал выдвинутую американцами трактовку кэмп-дэвидской схемы автономии, где внимание было уделено таким аспектам самоуправления, как переход власти над землей и ресурсами в руки палестинцев. Это, по мнению руководства Ликуда, препятствовало сохранению израильского контроля над оккупированными территориями после завершения пятилетнего переходного периода. Не устраивало правящую партию и заявление президента США о том, что Иерусалим должен оставаться объединенным городом, окончательный статус которого определится в процессе переговоров.

Оппозиционный левый блок Маарах позитивно воспринял план Рейгана и противопоставил свой подход правительственному, выступив за безотлагательную реализацию американских предложений.

События развивались таким образом, что США и после военных действий превратились в прямого участника событий, а не посредника, пытавшегося достичь мира: арабские боевики организовывали нападения на американцев, считая их союзниками своих врагов – израильтян. В апреле 1983 г. было обстреляно американское посольство в Бейруте, погибли 65 человек, а в октябре террорист-смертник взорвал подразделение американских морских пехотинцев в Бейруте. В октябре 1983 г. около 250 морских пехотинцев были убиты в результате взрыва бомбы в месте дислокации американских военных в Бейруте. В начале 1984 г. Рейган был вынужден отозвать из Ливана всех оставшихся в живых американцев. Гибель военнослужащих в Ливане вызвала полемику в американском обществе: президента упрекали в неоправданном риске, но действия арабских террористов, безусловно, осуждались.