7.2. Американская ближневосточная политика после 11 сентября 2001 г.: курс Буша-младшего на жесткий гегемонизм

Обстановка резко изменилась после террористической атаки на США 11 сентября 2001 г. Эта трагедия поразила весь мир. Президент Путин стал первым зарубежным лидером, выразившим Бушу соболезнования. В конце сентября российский президент предложил план поддержки американских усилий в их борьбе с терроризмом, предусматривавший готовность делиться разведывательной информацией и предоставить американцам российское воздушное пространство. Однако Буш не был заинтересован в развитии дружественных отношений с Россией. Он нарушил обещание, данное Путину еще его отцом, Бушем-старшим, не расширять НАТО в сторону границ России и начал окружать российское государство американскими и натовскими базами.

Сентябрьские события и их последствия дали новый импульс международной стратегии США. Окружение президента стало проводить линию на усиление силового компонента в американской политике. После событий 11 сентября на политической арене Белого дома в команде президента наибольшее влияние приобрели новые молодые политики жесткого неоконсервативного толка. К ним в первую очередь относились Кондолиза Райс, И. Льюис, Либи и Пол Вульфович.

Задача борьбы с терроризмом и «наведения порядка» в нестабильных регионах мира стала основным направлением в официальной доктрине обеспечения безопасности США[703]. События 11 сентября стимулировали пересмотр Белым домом мировой ситуации и роли в ней Соединенных Штатов. Возобладала линия на активное вмешательство в «неблагополучные страны», представляющие «угрозу» США. Белый дом выработал доктринальное обоснование своей новой наступательной стратегии, которая была сформулирована в программных выступлениях президента и получила название «Доктрина Буша». Основные ее направления сводились к следующему[704]: впервые открыто провозглашалась цель сохранения военной гегемонии США в мире и право на применение военной силы в одностороннем порядке, причем предусматривалась возможность использования этой силы превентивным образом. Право на превентивную войну стало новым словом американской стратегии, и не случайно именно этот пункт вызывал наибольшие дискуссии в мире. В программном «Обращении к стране», сделанном президентом в январе 2002 г., Буш говорил о том, что США должны стать страной, которая служит целям более высоким и более значительным, чем собственные национальные интересы, что у американцев есть обязательства не только перед страной, но и перед историей[705]. Российский политолог Т.А. Шаклеина охарактеризовала внешнюю политику Буша-младшего следующим образом: «Американская миссия получила новый мощный импульс и была сформулирована в универсальных категориях. Объявленная война не имела географических пределов, нанесение превентивного удара рассматривалось как неотъемлемая часть эффективной обороны страны»[706]. З. Бжезинский так писал о новой стратегии Буша: «Самочинная коронация президента США в качестве первого глобального лидера была историческим моментом… Полтора десятилетия верховенства Америки стали периодом верховенства вооруженных сил США во всем мире, и они все чаще участвуют в военных действиях и операциях принуждения»[707].

Команда сторонников нового курса, сплотившаяся вокруг вице-президента Чейни и усилившая свое влияния после 11 сентября, заняла самую решительную позицию по Ближнему Востоку. В соответствии с доктриной Буша, американский гегемонизм был теперь направлен на активную борьбу против всех потенциальных врагов США на Ближнем Востоке и в Персидском заливе для закрепления доминирующего положения Соединенных Штатов в этом регионе. Несмотря на то, что не было никаких доказательств о причастности Ирака к атакам 11 сентября, Буш, игнорируя советы госсекретаря К. Пауэлла сконцентрироваться на «Аль-Каиде», окопавшейся в Афганистане, настаивал на активных действиях против режима Саддама Хусейна. Д. Рамсфельд приказал своему военному ведомству начать разработку плана по Ираку «независимо от того, причастны они или нет»[708]. Даже то, что иракский лидер был противником «Аль-Каиды», не было принято во внимание, администрация Буша-младшего приняла план о вторжении в Ирак.

Теперь Израиль начал играть роль главного союзника США по борьбе с терроризмом на Ближнем Востоке. В русле этой задачи президент и его правительство поддерживали Израиль в его активизации «борьбы с палестинским террором». На пресс-конференции в Техасе в марте 2002 г. Буш неоднократно подчеркивал «право Израиля на оборону» перед лицом палестинского террора. Впервые он публично связал борьбу США и Израиля с исламским террором.

Вице-президент Чейни и министр обороны Рамсфельд являлись сторонниками односторонних военных акций для подавления угрозы и всегда считали уничтожение иракского атомного реактора в 1981 г. примером для подражания. Оба обвиняли палестинское руководство, прежде всего Арафата, в покровительстве террору и поддержке политики Ирака, Ирана и других террористических стран. Несмотря на то, что Арафат официально осудил теракты в США, неадекватная реакция палестинской улицы, приветствовавшей эти теракты, вызвала неблагоприятное впечатление в мире. Генеральный консул США Рон Шлицер на следующий же день после террористской атаки встретился с Арафатом и, по свидетельству Ахрона Бергмана, телекорреспондента БиБиСи, заявил буквально следующее: «Задача номер один для американской администрации – это война с терроризмом. Задачей номер один для вас будут ваши усилия по окончанию терроризма…»[709]. Шлицер объяснил Арафату, что различия между «легитимным сопротивлением» (термин, который часто использовали палестинцы) и «чистым терроризмом» после атак на США 11 сентября не существует. Оба эти «явления» должны быть прекращены[710].

Буш использовал каждую возможность, давая понять израильтянам, что он ждет от них решительных действий по борьбе с терроризмом, но на палестино-израильском направлении сама администрация в тот период практически бездействовала. После 11 сентября Америка была сосредоточена на ведении войны против терроризма, а не на решении палестинской проблемы.

В отношениях между Соединенными Штатами и Израилем в этот период наблюдалось определенное охлаждение. Попытки США включить в антитеррористическую коалицию различные арабские страны вызвали в Израиле определенное напряжение. Особенно настороженную реакцию израильтян вызвало заявление пресс-атташе госдепартамента Р. Баучера, заявившего, что терроризм, направленный против американцев, и терроризм, направленный против израильтян, – это «две разные вещи». Объяснил он свою точку зрения следующим образом: если первый вид терроризма представляет собой «жестоких людей, пытающихся уничтожить общество», то второй, – т. е. терроризм против граждан Израиля, – направлен на привлечение внимания к «политическим вопросам, требующим рассмотрения»[711]. Израиль ожидал от США более радикальных шагов в отношении ПНА и лично Я. Арафата. Однако президент США заявил, что «палестинское государство всегда было частью американского видения Ближнего Востока», а государственный секретарь К. Пауэлл не согласен с намерением Конгресса внести Фатх и службу безопасности Я. Арафата в террористический список госдепартамента[712].

Неприятный осадок в Иерусалиме оставили и высказывания самого Пауэла. 19 ноября 2001 г. госсекретарь выступил с речью, посвященной ситуации на Ближнем Востоке. Основной мыслью выступления было то, что первостепенными шагами на данном этапе развития палестино-израильского конфликта является стабилизация отношений и прекращение огня, а не полное урегулирование. Сторонам предлагалось не начинать переговоры об окончательном статусе, а подготовить почву для подобных переговоров в будущем. Обращаясь к палестинцам, К. Пауэлл говорил о необходимости прекращения терактов, направленных против израильтян, и о свертывании антиизраильской пропаганды. От израильтян же госсекретарь требовал прекращения оккупации и строительства поселений. Чрезвычайно важным являлось использование К. Пауэллом в речи термина «оккупация», против использования которого в ООН США ранее активно выступали[713].

Сам президент занимал довольно пассивную позицию: он изначально не желал активно вмешиваться в палестино-израильский конфликт, так как считал его неразрешимым в обозримом будущем. Был лишь послан в Ближневосточный регион новый посланник А. Зинни, бывший глава Центрального командования МО, которому было поручено склонить стороны к прекращению огня, но не было придано полномочий предпринимать самостоятельные серьезные шаги по вопросам урегулирования. Посылка в регион представителя-госчиновника без опыта работы на Ближнем Востоке без каких-либо полномочий, кроме задания следить за обстановкой, но без права вмешиваться в ситуацию, тормозила сам процесс выполнения пунктов плана окончательного урегулирования. В то же время Буш неоднократно заявлял, что «цель бескомпромиссной войны с мировым террором» диктовала задачу «тесного сотрудничества с нашими союзниками и друзьями», включая Израиль»[714].

Между тем, международные усилия, в которых были задействованы США, продолжались. Основные положения политики администрации Дж. Буша по ближневосточному урегулированию были официально подтверждены в совместном заявлении президентов США и России от 13 ноября 2001 г. В нем отмечалось, что «Россия и США как коспонсоры ближневосточного мирного процесса призывают руководство Израиля и Палестинской национальной администрации предпринять срочные шаги по разрядке напряженности, воздерживаться от действий, наносящих ущерб другой стороне, восстановить диалог на высоком политическом уровне.

Одновременно американская сторона сделала попытку убедить израильтян самостоятельно ослабить напряженность в палестино-израильских отношениях. Президент Буш попросил израильского министра иностранных дел Переса встретиться с Арафатом для выработки совместного плана действий. Но Шарон был непреклонен и запретил эту встречу. Свидетели этого разговора были изумлены: премьер министр сказал «нет» и стал первым лидером страны, сказавшим «нет» президенту США после 11 сентября 2001 г.[715] Уговорил Шарона согласиться на эту встречу сам Перес, и 26 сентября 2001 г. лидер Партии труда встретился с Арафатом в аэропорту Газы. В ходе встречи была достигнута договоренность о том, что стороны предпримут максимум усилий по прекращению огня и выполнению всех обязательств по безопасности, принятых ранее. Арафат согласился на изъятие нелегального оружия и арест боевиков, принимавших участие в террористических атаках на Израиль. Перес специально попросил Арафата арестовать Атефа Абаята, лидера бригады «Мученики Аль-Аксы», замешанного в убийствах израильских граждан и организовавшего обстрелы квартала Гило на окраине Иерусалима. Арафат, к радости Переса, немедленно распорядился арестовать боевика.

Вдохновленный Перес доложил премьеру, что Арафат начал выполнять свои обещания и даже предпринял некоторые аресты боевиков. Однако тем же вечером начался новый обстрел Гило, и израильские солдаты засекли «арестованного» Абаята, удиравшего на джипе в Вифлеем. Немедленно после этого израильские войска вошли в Рафах и произвели разрушения в аэропорту Газы. Начался новый виток насилия.