3.5. Бегин, Садат и Картер – дорога в Кэмп-Дэвид

Победа на выборах правого блока Ликуд и приход к власти Бегина

Результаты всеобщих парламентских выборов в Израиле в 1977 г., принесшие победу правому блоку Ликуд, многие восприняли как случайность. Однако дальнейшие события показали, что Ликуд одержал серьезную победу. Приход к власти Ликуда и оттеснение от нее лейбористов были обусловлены усилением националистических настроений в обществе как следствием двух войн и оккупации арабских территорий. Эти условия сформировали политические взгляды нового поколения израильтян, ориентирующихся на более жесткие идейно-политические националистические установки, чем могла предложить традиционная программа Маарах.

Некоторые израильские политологи, кстати, до сих пор считают, что среди прочих серьезных причин поражения лейбористов и прихода к власти Ликуда одна из важнейших – именно ближневосточная программа Картера, отстаивавшая права палестинских беженцев на свой очаг («отечество»). Многие израильтяне, и так напуганные появлением после 1967 г. сильного левого крыла (так называемые «голуби») в правящем блоке Маарах, были еще больше встревожены планом Картера, который «угрожал национальной безопасности Израиля»[371]. По их мнению, более надежно защитить интересы безопасности могли Ликуд и Бегин, для которого Западный берег реки Иордан был не частью оккупированных территорий, а «освобожденными от иорданской оккупации библейскими землями Иудеи и Самарии»[372].

Результаты выборов застали врасплох американскую администрацию. Окружение Картера, многие конгрессмены, политические деятели и американская община были в состоянии шока: впервые в Израиле поражение получила казавшаяся незыблемой и правившая более 30 лет коалиция лейбористских партий блока Маарах. Картер прислал Бегину официальное письмо с поздравлением. К тому времени Бегин дал свое первое в качестве премьер-министра Израиля интервью, в котором излагал свои взгляды на ближневосточную ситуацию. Победа Ликуда, избрание Бегина и его внешнеполитическая программа не прибавили американцем надежды. Внешнеполитическая платформа Ликуда содержала следующие основные положения[373]: право еврейского народа на Землю Израиля (Эрец-Исраэль) является вечным и неоспоримым, оно связано с правом на мир и безопасность. Иудея и Самария (Западный берег р. Иордан) не будут переданы никакой иностранной администрации; между Морем и Иорданией будет только израильский суверенитет. Планы, предусматривающие отступление из западной части Эрец-Исраэль, неизбежно ведут к созданию Палестинского государства, подрывают безопасность еврейского населения, угрожают существованию Государства Израиль и препятствуют любому мирному процессу.

Реакция Картера на это интервью и обнародованную программу Ликуда была резко негативной. Он называл «пугающей» позицию Бегина по вопросам, которые должны обсуждаться на мирной конференции: новый премьер-министр открыто заявил, что весь Западный берег р. Иордан является неотъемлемой частью израильского государства, которая была «освобождена» в результате Шестидневной войны. По мнению Картера, это заявление явилось резким отходом от предшествующей израильский политики в данном вопросе и вопиющим противоречием резолюции ГА ООН № 242, за принятие которой Израиль голосовал. «Я не поверил своим ушам», – писал Картер в своем дневнике[374].

В составе первого кабинета министров Ликуда самые ответственные посты в 1977 г. заняли: бывший лидер МАПАЙ – М. Даян, получивший место министра иностранных дел (с 1977 по 1980 г.); Э. Вейцман, ставший министром обороны, который, хотя и стал членом Херута, но всегда считался политиком, «близким» к Маарах. М. Бегин до выборов 1981 г. сам занимал пост министра обороны, затем этот пост занял А. Шарон. Согласие Даяна занять пост министра иностранных дел в правительстве Ликуда вызвало шок у его старых партийных товарищей. В Кнессете раздались выкрики: «Предатель! Оборотень!» Но Даян спокойно объяснил свой поступок тем, что Израиль должен участвовать в работе международной мирной конференции и придерживаться резолюции ГА ООН № 242, утверждая при этом, что ни один шаг не будет предпринят в направлении аннексии Иудеи и Самарии во время мирных переговоров Израиля с соседями[375] Введение Даяна в правительство было мудрым шагом Бегина. Его авторитет и международное признание могли пригодиться на посту министра иностранных дел и способствовать улучшению взаимоотношений с США. Эти два политика отлично дополняли друг друга: Даян, прагматичный, искушенный в политике, и Бегин, новичок в большой политической игре, консерватор, несгибаемый идейный борец с железными принципами. Рабин, который никогда не был сторонником Даяна («даянистом», как называли их в израильских политических кругах), одобрил его решение: Бегин нуждался в Даяне. Его не знали в международных делах, тогда как авторитет и известность Даяна были высоки. Его назначение на должность министра иностранных дел должно было убедить иностранные правительства в серьезности и солидности нового кабинета министров, который сформирован из опытных политиков.

Бегин сам осознавал свою неопытность в международных делах. Своим секретарем и спичрайтером он назначил бессменного Иехуду Авнера, занимавшего этот пост при премьер-министрах Эшколе, Меир и Рабине. Помощь столь опытного секретаря была бесценна. Свое первое письмо Картеру – ответ на поздравление с избранием – Бегин набросал сам, но затем попросил Авнера «шекспирезировать» его – улучшить английский текст, чем Авнер в основном и занимался на посту его секретаря. Бегин начал самостоятельно систематически работать над улучшением своего английского и добился определенных успехов.

Первая встреча Картера и Бегина. «Рамки мирного процесса» в понимании Бегина

Особенно тщательно Бегина готовился к первой официальной встрече с президентом Картером. Он знал, что близкое окружение президента – советник национальной безопасности З. Бжезинский и госсекретарь С. Вэнс, активно занимавшиеся ближневосточным направлением американской политики, считали необходимым приложить все усилия по скорейшему урегулированию палестинской проблемы, которую они считали главным препятствием миру на Ближнем Востоке.

Израильтяне опасались, что этот президент будет игнорировать ранее достигнутые Фордом – Киссинджером договоренности с Израилем о том, чтобы не допускать участия Арафата и ООП в работе мирной конференции, так как они не признавали право Израиля на существование. Существовало также опасение, что, как это уже практиковалось американцами прежде, в случае отказа Бегина следовать предложенному сценарию, может последовать угроза военно-экономических санкций. Напряжение было настолько велико, что новый американский посол в Израиле Самуэль Льюис передал специально для Бегина успокаивающую информацию от администрации Картера о том, что готовящаяся встреча не будет носить конфронтационный характер, а произойдет в духе взаимопонимания[376]. Свой первый официальный визит в Вашингтон Бегин, человек глубоко религиозный, начал со встречи с раввином Шнеерсоном, величайшим авторитетом ортодоксального религиозного движения (это была суббота, но ввиду важности встречи рав Шнеерсон нарушил правила шабата).

На следующий день состоялась встреча с Картером. Президент перешел сразу к делу, заявив, что Америка хочет быть посредником всех сторон конфликта и привести стороны к взаимопониманию и доверию. С этой целью он уже встречался с арабскими лидерами – Садатом, президентом Египта, королем Иордании Хусейном и президентом Сирии Асадом. Картер подчеркнул, что его администрация отвергла стратегию Форда – Киссинджера, заключавшуюся в совершении поэтапных шагов в направлении мира. Президент считал, что ситуация позволяет достичь всеобъемлющего мира в рамках конференции, где будут участвовать все стороны конфликта, с которыми американский президент уже обговорил основные принципы общего соглашения. Эти принципы сводились к следующему[377]. Первое – принцип признания резолюции ГА ООН № 242 в качестве юридической базы работы конференции. При этом Картер решил расширить рамки резолюции: в ее первоначальном тексте была заявлена цель арабо-израильских переговоров – «покончить с состоянием войны». Теперь, по мнению Картера, главная задача – «достижение полного и всеобъемлющего мира». Бегин поинтересовался, как арабские лидеры восприняли эту идею. Картер признался, что пока им трудно принять эту концепцию. Бегин только усмехнулся.

Второе, территориальный вопрос должен быть решен путем ухода Израиля с оккупированных территорий, в результате чего будут установлены новые, общепризнанные границы. Палестинская проблема, которая обсуждалась Картером с арабскими лидерами, по их мнению, должна быть решена в пользу признания палестинцев самостоятельным народом. Президент, в свою очередь, считал, что у палестинцев должен быть свой национальный очаг, связанный с Иорданией, а не независимое государство. Но конкретного плана у него не было.

Третье, процедурный вопрос включал участие палестинцев в работе Женевской конференции. Египет и Иордания считали, что палестинцы должны входить в иорданскую делегацию, а Сирия высказывалась за отдельное участие палестинских представителей.

Изложив свой план, Картер напряженно ждал ответа Бегина. Израильский премьер-министр, поблагодарив президента за теплый прием, начал свою речь так:

– Перед тем как ответить на серьезные предложения, выдвинутые вами, я хотел бы остановиться на важном вопросе о ситуации в Эфиопии.

Американцы застыли.

– Эфиопия, – растеряно повторил Картер? – Что такого интересного произошло в Эфиопии, что заставило вас обсуждать ее проблемы на этой встрече?

За этим последовал невозмутимый рассказ Бегина о просьбе главы Эфиопии Менгисту о помощи против оккупантов, поддерживаемых Советским Союзом. После обещания Картера разобраться с вопросом об Эфиопии Бегин продолжил:

– Перед тем как перейти к вопросам, связанным с созывом Женевской конференции, я хотел бы обсудить проблему южного Ливана.

Последовал длинный обзор ситуации с ливанскими христианами, чьи населенные пункты окружены враждебными мусульманскими деревнями (карта прилагалась). Наконец, Картер произнес:

– Не возражаете, если мы перейдем к следующему вопросу?

– Конечно, – ответил Бегин и жестом подозвал д-ра Шмуэля Каца, его советника по информации. – Д-р Кац объяснит нашу позицию по Иудее, Самарии и сектору Газа в широком историческом контексте.

Кац, развернув карту Ближнего Востока, где были выделены обширные территории двадцати двух арабских государств, окружающих кольцом маленький Израиль, начал подробный рассказ о заселении евреями «ничьей земли», Палестины, обильно цитируя при этом мемуары Марка Твена об этой земле. Картер пытался сохранять вежливое выражение лица, хотя очевидцы описывали, как он сжал зубы и задыхался от гнева. Более половины времени, предназначенной для этой встречи, уже прошло. Речь Каца продолжил новый рассказ Бегина о трудном пути его поколения по отвоеванию палестинской земли у англичан, о памяти Холокоста и об уязвимости границ Израиля со стратегической точки зрения. Терпение президента иссякало. Наконец он произнес:

– Я позже коснусь предложенных вами вопросов. А сейчас я жду, что вы скажете относительно Женевской конференции.

В ответ Бегин от имени правительства Государства Израиля предложил новый официальный документ «Рамки мирного процесса», где содержались предложения касательно работы Женевской конференции. Как и Рабин, новый премьер-министр повторил свою приверженность резолюциям ООН № 242 и № 338, в которых говорилось о взаимном признании права каждой нации на жизнь в мире и безопасности. А затем сказал самое главное: никакой иной базис для переговоров не считается приемлемым, а менее всего предложения Института Букингса.

Суть была ясна: Израиль настаивает на принципе прямых переговоров без предварительных условий с каждым участником конфликта. Однако Израиль согласен участвовать в работе конференции, которая состоится 10 октября 1977 г. с участием представителей Сирии, Египта, Иордании и Ливана. После общей сессии на открытии работа должна будет вестись в рамках двусторонних комитетов, которые подготовят проекты мирных договоров. После этого будет общая церемония подписания договоров.

– А если Египет откажется участвовать в случае отстранения ООП, что тогда?», – помолчав, спросил Картер.

– Тогда из-за Египта конференция в Женеве не состоится…[378]

На этом двухчасовая встреча закончилась. Пресс-офис Белого дома по итогам встречи опубликовал заявление, в котором говорилось, что президент и премьер-министр обменялись своими идеями по урегулированию арабо-израильского конфликта и согласились, что все вопросы должны быть решены путем переговоров между сторонами конфликта на базе резолюций ГА ООН № 242 и № 338, которые были приняты и подписаны всеми правительствами стран – участниц конфликта[379].

Хотя Картер в общих чертах принял предложения Бегина «Рамки мирного процесса» в качестве возможного старта для переговоров, Бжезинский был абсолютно против этого документа и пытался отговорить Картера. Но президент был воодушевлен идеей скорейшего начала конференции и ни за что не соглашался на отсрочку. Израильтяне знали о разногласиях между президентом и госсекретарем и напряженно ждали результатов. Израильская сторона не знала Бжезинского и надеялась, что он будет новой версией Киссинджера из демократов и что Бегин и Бжезинский найдут общий язык: в конце концов у них общие польские корни… Но надежды оказались напрасными. Кроме акцента у них не было ничего общего. Бжезинский был сыном польского дипломата, католика, Бегин – глубоко верующим евреем.

Но Бегин все-таки нашел подход к советнику национальной безопасности. На следующий день после встречи с Картером израильский премьер-министр пригласил Бжезинского на завтрак. Тот был удивлен, особенно, когда увидел толпу журналистов, стоявших за спиной Бегина. Под вспышками камер Бегин преподнес Бжезинскому досье, содержавшее недавно найденные документы из иерусалимского архива Холокоста. Документы доказывали, что отец советника по национальной безопасности, польский дипломат Тадеуш Бжезинский, служивший в Германии между 1931 и 1935 гг., был свидетелем подъема нацизма и участвовал в усилиях по освобождению европейских евреев из концентрационных лагерей. Преподнося эту папку документов сыну, Бегин прочувственно сказал слова благодарности, вызвавшие слезы на глазах собравшихся. Бжезинский был тронут и благодарен главе израильского правительства. Этот шаг имел для него особое значение, так как он часто подвергался нападкам со стороны произральского лобби, считавшего его антисемитом в президентской команде[380]. Отношения между этими двумя политическими деятелями явно потеплели.

В тот же день было подготовлено совместное американо-израильское заявление, которое, с одобрения Бегина, подготовил лично Бжезинский. Внимательно прочитав документ, Бегин ответил, что полностью одобряет его за исключением двух предложений.

– И каких же?

– Пожалуйста, уберите слова «Соединенные Штаты подтверждают наследование Израилем права на существование».

– Почему?

– Потому что подтверждение нашего права на существование не является ни вашей милостью, ни согласием в результате переговоров. Я не буду ни с кем договариваться о нашем праве на существование и не нуждаюсь в том, чтобы кто-нибудь его подтверждал.

Бжезинский удивился: все израильские премьер-министры настаивали на этом.

Но у Бегина была своя позиция: «Наша еврейская Библия уже подтвердила наше право на нашу землю миллион лет назад… только сам еврейский народ несет ответственность за выживание нашей страны, больше никто». Бжезинский не нашел, что ответить[381].

Президент Картер для продвижения переговоров по урегулированию попытался привлечь новых участников. Его госсекретарь Сайрус Вэнс, заменивший Киссинджера, был послан в июне 1977 г. в Египет, чтобы выяснить, как отнеслось руководство ООП к резолюции № 242 и можно ли рассчитывать на палестинцев в качестве потенциальных участников мирных переговоров. Однако уже в процессе подготовки Женевской конференции была очевидна решимость Израиля и США устранить ООП от участия в переговорном процессе. Они предпочитали вести переговоры по палестинской проблеме без палестинцев. В октябре 1977 г. на встрече министра иностранных дел М. Даяна и Картера в Нью-Йорке был подписан документ о созыве Женевской конференции, в котором по настоянию израильской стороны было исключено участие ООП на равноправных условиях[382].

Израильская и американская дипломатия пытались оторвать Египет от палестинцев, Иордании и Сирии. Для этого использовались все возможные средства, в том числе и закрытые каналы переговоров. Считалось, что секретные переговоры начались только в процессе подготовки кэмп-дэвидских соглашений. Однако они стартовали сразу же после конференции Лиги арабских стран в Рабате в октябре 1974 г, на которой ООП была признана «единственным легитимным представителем палестинского народа». С тех пор израильтяне, ведя мирные переговоры, систематически пытались исключить палестинских лидеров из состава участников переговоров, а руководство ООП вело по существу террористическую деятельность против Государства Израиль. Это, естественно, не способствовало эффективному продвижению открытого переговорного процесса. Поэтому параллельно начали устанавливаться секретные каналы для переговоров между ними.

Американцы играли самую активную роль не только в прямых переговорах, но и в установлении и продвижении закрытых каналов. Ранее упоминалось о том, что благодаря челночной дипломатии Киссинджера после войны 1973 г. были достигнуты соглашения о разъединении войск между Израилем, Египтом и Сирией. В качестве одной из уступок, сделанных США в обмен на подписание Израилем соглашения «Синай-2», было решение Вашингтона (Картера убедил Киссинджер) не иметь контактов с ООП до тех пор, пока эта организация не признает резолюции № 242 и № 338, а также права Израиля на существование. Позднее президент Рейган добавил к этому условие о том, что ООП откажется от терроризма. Поскольку такое решение значительно сузило возможности американцев в открытом переговорном процессе, Киссинджер начал искать закрытые каналы: он послал своего представителя – заместителя директора ЦРУ генерал-лейтенанта Вернона Уолтерса на встречу с членами руководства ООП. По приглашению ООП генерал Уолтерс (он впоследствии занимал высокие дипломатические посты и затем стал американским послом в ООН) дважды встретился с Хани аль-Хасаном, членом ЦК ООП, в Марокко в ноябре 1973 г. и в мае 1974 г.[383].

Подготовка к Кэмп-Дэвиду

Правительство Бегина самостоятельно разрабатывало свой вариант сделки с Египтом, широко используя при этом закрытые каналы связи с арабской элитой. Министр иностранных дел М. Даян – «голубь» в вопросах, касающихся Синая, и «ястреб» в отношении вопроса о возвращении Западного берега р. Иордан, был незаменим для того, чтобы продать идею сделки сначала Садату, а потом и израильскому обществу. Заработали секретные каналы.

Бегин послал два сигнала в Каир о своей готовности к соглашению. Первый сигнал был подан им самим, во время его визита в Бухарест 28 августа 1977 г., в ходе которого румынский президент Николаи Чаушеску повторил известную формулу о необходимости достижения мира на Ближнем Востоке. Чаушеску организовал в Бухаресте секретную параллельную встречу Бегина с Саидом Мири, представителем египетской Национальной Ассамблеи. Встреча продолжалась несколько часов, обсуждались возможности будущей встречи Бегина с Садатом. По свидетельству Мири и Чаушеску, Бегин выразил свою готовность предложить «оптимальное» решение проблемы на Синае и совместно обсудить «некоторые формы» автономии для Газы и Западного берега. Мири пообещал передать послание Садату[384].

Второй сигнал был передан Даяном. Он поручил своему официальному помощнику Меиру Розену подготовить проект египетско-израильского мирного договора. Розен и его коллеги по Министерству иностранных дел подготовили документ из 46 пунктов, который базировался на принципах, изложенных Бегином в Румынии. Немедленно этот документ попал в Вашингтон.

Израильтяне сознавали, что эти сигналы дойдут до Картера. Как и опасался Даян, госсекретарь С. Вэнс с коллегами посоветовали Картеру немедленно лично вмешаться в ситуацию и вступить в контакт с египтянами. 10 сентября 1977 г. документ Розена был отправлен по телексу в Каир, сопровождаемый личным письмом Картера Садату[385]. В нем Картер советовал египетскому президенту проверить искренность израильского премьер-министра[386]. Бегин был в ярости: американцы были готовы подставить своих союзников при малейшей их попытке выступить с собственной инициативой.

Многие израильские специалисты считают, что заслуга достижения соглашения принадлежит в основном президенту Египта Анвару Садату и премьер-министру Израиля Менахему Бегину. Садат по своей собственной инициативе совершил поездку в столицу Израиля Иерусалим (который до сих пор международным правом не признается столицей Израиля). Египетский президент решился на этот шаг только при условии освобождения Синая. Были у него и другие веские причины искать мира с Израилем: в мае 1977 г. израильской разведке стало известно, что ливийский лидер М. Каддафи готовит заговор против Садата. Эту информацию директор «Моссада» генерал Ицхак Чофи передал Бегину, который решил доставить ее Садату не через американцев. «Возможно, это улучшит атмосферу между нами», – сказал Бегин и не ошибся[387]. Решено было передать ее через короля Марокко Хасана. Марокканский посол в Каире информировал египтян, что израильтяне обладают жизненно важной для Садата информацией. Король устроил в Касабланке встречу между генералом И. Чофи и египетским директором военной разведки генерал-лейтенантом Камалем Хасаном Али, который получил все детали заговора, включая имена и адреса палестинских террористов в Каире. Садат был благодарен и через марокканцев дал знать, что готов выслушать серьезные предложения израильтян. 4 сентября на борту частного марокканского королевского самолета Даян тайно вылетел в Фес, где король Хасан подтвердил заинтересованность Садата в двустороннем соглашении, «в случае, если израильская сторона будет готова проявить гибкость»[388]. Даян подтвердил готовность. Затем подключились американцы. Из США через несколько дней Садату была прислана израильская копия проекта договора вместе с очередным призывом Картера возобновить Женевскую конференцию. Хотя Садат относился к этой идее Картера крайне негативно, он решил с ходу не отвергать это предложение. Однако египетский лидер отверг план Картера созвать Женевскую конференцию с участием СССР. Изгнав из Египта советских помощников, Садат не нуждался в поддержке Москвы для переговоров с Израилем.

В сентябре 1977 г. при поддержке ЦРУ, активном участии египетских и израильских спецслужб, начались тайные контакты между Даяном и египетским заместителем премьер-министра Хасаном аль-Тохами, который проинформировал Даяна о нежелании Садата идти на конференцию[389]. Глава Египта предпочел вести «тихие» двусторонние переговоры с Израилем. Но сначала Израиль должен был дать гарантии вывода своих войск с земли Египта и вернуть весь Синай[390]. В свою очередь, Садат был готов предложить Израилю любые гарантии безопасности, включая силы ООН по обе стороны синайской границы и партнерство в разведке против Ливии и действий СССР на Ближнем Востоке. Даян заверил египтян, что Израиль готов оставить Синай, кроме поселений на северо-востоке полуострова, и воздушные базы около пролива Акаба. Еще одним предварительным условием Израиля было сохранение еврейских поселений на Западном берегу р. Иордан. Несмотря на эти ограничения, переговоры между Даяном и Тохами были довольно успешными. Было решено подготовить более конкретные предложения обеих сторон[391].

Хотя секретные переговоры постепенно готовили почву для начала египетско-израильского диалога, заявление президента Египта на открытой сессии Народного совета в ноябре 1977 г. о том, что он готов приехать в Иерусалим и выступить перед Кнессетом, вызвало в Израиле шок. Израильская военная разведка решила, что слова Садата – это ловушка: накануне Октябрьской войны 1973 г. египтяне тоже уверяли мир в своем миролюбии. Начальник израильского Генерального штаба Мордехай Гур, встречавший Садата в аэропорту, был уверен, что все это просто обман. Приехав в Израиль, 19 ноября Садат произнес речь в Кнессете. Лейтмотив выступления – прочный мир между Израилем и его соседями невозможен без справедливого решения палестинской проблемы; Израиль должен прекратить оккупацию арабских земель, захваченных в 1967 г.; необходимо обеспечить палестинский народ фундаментальными правами на самоопределение, вплоть до создания независимого государства. Министр обороны Эзер Вейцман, слушая историческое выступление президента Садата, послал начальнику Генштаба записку: «Нам надо готовиться к войне». Израильтяне тогда не поняли Садата. Это произошло позже, в процессе кэмп-дэвидских переговоров в США[392].

Потрясены были не только израильтяне. Не меньший шок испытали и многие египетские политики. Министр иностранных дел Египта Исмаил Фахми подал в отставку. За ним несколько высших официальных лиц египетской дипслужбы. В Вашингтоне хранили растерянное молчание. Прошло несколько дней, пока Белый дом откликнулся на эту инициативу. Бегин же уже на следующий день по радио объявил о своем приглашении Садату посетить Израиль. Через пять дней через американские посольства в Каире и Тель-Авиве было послано официальное приглашение Бегина[393].

Бегин очень непросто пришел к решению пожертвовать Синайским полуостровом ради мира с Египтом. Заняв офис премьер-министра, Бегин, несмотря на всю кажущуюся несовместимость его личных убеждений и персональной судьбы с идеей переговоров с арабами и, тем более, территориальных уступок в обмен на мирные соглашения, пошел по пути достижения мира с Египтом, лидером арабского мира, противостоявшего Израилю. При этом решение Бегина достичь мира с Египтом было не просто неожиданным отходом от характерной для него жесткой линии, а тонким расчетом: отдать Синай, не являющийся частью библейской Эрец-Исраэль, чтобы продемонстрировать готовность к миру и укрепить на этой почве союз с США. Кроме того, мирный договор должен был вывести из противостояния сильнейшего противника, что позволяло потом закрепиться и твердо придерживаться «красной черты» – не отдавать Иудею и Самарию – Западный берег р. Иордан – и не допустить создания палестинского государства.

Визит Садата в Иерусалим поверг в шок и администрацию Картера. Вашингтон все еще стремился отвернуть Египет от двухсторонних переговоров в пользу мирной конференции. Но к тому времени у Картера и госсекретаря Сайруса Вэнса оптимизма поубавилось: насчет Женевской конференции иорданцы хранили молчание. Сирийцы бойкотировали предыдущую конференцию 1973 г. и не видели смысла менять свое решение. Для Садата этот формат был так же не нужен, как и для израильтян. В переговорах наступил очевидный тупик. Египетский президент не видел иного выхода, как действовать самому[394].

В преддверии 25-летней годовщины исторического договора в Кэмп-Дэвиде в Соединенных Штатах были обнародованы некоторые документы, позволяющие значительно расширить представления о том, как велась подготовка к переговорам, как вырабатывался и согласовывался текст соглашения. Данная подборка документов содержит материалы архива Белого дома и личного архива Дж. Картера, она датирована 1977–1979 гг. и включает в себя официальную переписку, меморандумы, отчеты о встречах главы Белого дома с израильским премьер-министром, тексты выступлений, рабочие бумаги американского президента и отрывки из его личного дневника. Интерес представляет письмо Дж. Картера президенту А. Садату, написанное 21 октября 1977 г. Картер обратился к своему египетскому коллеге: «Когда мы встречались в Белом доме, на меня произвело глубокое впечатление… Ваше обещание, что в критический момент, если наши совместные поиски мира на Ближнем Востоке столкнутся с препятствиями, я могу рассчитывать на Вашу поддержку. Такой момент настал, и мне нужна Ваша помощь»[395]. Очевидно, это послание возымело какой-то эффект, так как через месяц президент Садат предпринял чрезвычайно смелый политический ход: первым из руководителей арабских государств отправился в Иерусалим, где выступил с новой мирной инициативой.

В этой подборке имеются документы, отражающие американское видение ближневосточного урегулирования. Представляет интерес меморандум, подготовленный для президента советником по национальной безопасности З. Бжезинским накануне очередной встречи Картера с израильским премьер-министром Бегином 1 мая 1978 г. В документе кратко описывался предполагаемый ход ближневосточного переговорного процесса, варианты преодоления разногласий, наконец, в нем содержались рекомендации для президента о том, как держаться в ходе предстоящей беседы и на каких вопросах заострить внимание[396]. В меморандуме говорилось, что «приверженность США обеспечению безопасности Израиля остается неизменной», но при этом делался упор на «готовность к освобождению оккупированных территорий в обмен на мир, признание и безопасность» в соответствии с принципами резолюции Совета Безопасности ООН № 242, предоставление палестинцам самоуправления и проведение переговоров для выработки окончательного соглашения по Западному берегу и Газе[397].

Меморандум показывает, насколько широкий круг вопросов требовал согласования. Картеру пришлось выступать в качестве посредника между Садатом и Бегином еще задолго до их встречи в Кэмп-Дэвиде.

Настойчивость США в отношении уступок со стороны Израиля свидетельствует о большей сбалансированности американского подхода к решению ближневосточного конфликта по сравнению с первой половиной 1970-х гг. В этом проявилось стремление администрации Картера развивать отношения не только с Израилем, но и с арабами, добиваясь урегулирования, которое учитывало бы интересы обеих сторон. В своих рекомендациях президенту Бжезинский советовал: «…Не следует ожидать от Бегина ответов на эти вопросы, но для него и его коллег будет важно знать, что мы считаем необходимым прояснить позиции по данным направлениям. Вам следует достичь баланса между Вашими замечаниями в пользу обеспечения безопасности Израиля и необходимостью принятия тяжелых решений в отношении Западного берега, чтобы добиться прогресса на переговорах с Египтом»[398].

Значительное влияние на политику администрации США в отношении урегулирования арабо-израильского конфликта оказывал и американский Конгресс, внося свои корректировки в действия исполнительной власти. Примером такого вмешательства может служить послание, направленное президенту Картеру девятью влиятельными членами Сената 28 июня 1977 г.

В нем подробно излагается позиция американских законодателей в отношении ближневосточного урегулирования и в четырех пунктах перечислены принципы, которым, по мнению законодателей, должен следовать президент в своих попытках примирить враждующие стороны: «Мы считаем, что ключевыми элементами Вашего подхода, который, как мы полагаем, соответствует резолюции Совета Безопасности ООН № 242, поддержанной всеми заинтересованными государствами, являются следующие:

1. Никаких изменений нашей исторической приверженности обеспечению безопасности Израиля, а также никакого отказа от использования нашей военной помощи в качестве средства давления на Израиль.

2. Стремление к всеобъемлющему и подлинному миру, включая конкретные меры по нормализации отношений между государствами региона.

3. Установление взаимоприемлемых и безопасных границ, признаваемых всеми.

4. Справедливое и окончательное решение палестинской проблемы, которое бы способствовало прочному миру[399].

Условия, изложенные в данном послании, ограничивали возможности президента Картера по использованию особых связей США с Израилем для оказания давления на него. Позиция Конгресса серьезно осложняла поиск компромисса, поскольку позволяла израильскому руководству проявлять несговорчивость, добиваясь дополнительных уступок от США и арабских оппонентов. Что касается интересов арабской стороны, то и они были учтены, о чем свидетельствует наличие в послании пунктов о принятии мер для нормализации отношений между странами региона и необходимости поиска путей справедливого решения палестинского вопроса. Значение данного документа заключается не только в том, что он демонстрирует стремление законодательной власти ускорить урегулирование арабо-израильского конфликта, но и в том, чтобы выработать сбалансированную позицию для переговоров между Израилем и арабскими государствами.

План автономии Бегина

Темы «палестинская проблема» и «еврейские поселения» были актуальны с первых же дней после окончания Шестидневной войны. На освобождении территорий, т. е. на возвращении Израиля к довоенным границам, настаивали с разной степенью упорства все администрации американских президентов, начиная с Никсона и кончая Обамой. Активно эта тема разрабатывалась и в годы правления Картера при подготовке кэмп-дэвидских соглашений.

После визита Садата в Иерусалим израильское руководство начало подготовку к официальным переговорам с Египтом. Были разработаны детальные предложения Садату – так называемая формула Бегина. До того как представить свой план египетскому президенту, Бегин показал его Картеру и Вэнсу – вылетел в Вашингтон 15 декабря, чтобы после визита Садата ознакомить их со своей точкой зрения и планом. Формула Бегина была весьма далека от концепции Института Брукингса. В качестве попытки решения «палестинской проблемы» Бегин выдвинул план автономии для палестинцев на Западном берегу р. Иордан и в секторе Газа, автором которого был министр иностранных дел М. Даян. План автономии был призван установить баланс между «принципом самоуправления» для палестинцев и «легитимацией соображений безопасности» для израильтян. Иными словами, данный план распространялся не на территории, а на население, с одной стороны, давая возможность говорить о продвижении в сторону урегулирования палестинской проблемы, а с другой, сохраняя важный для ликудовского правительства программный принцип недопущения «чужого суверенитета над Иудеей и Самарией». Арабская сторона и палестинцы должны были избрать организации самоуправления (Административный совет), после чего в течение пяти лет вводился переходный период, в конце которого Египет, Израиль, Иордания и представители палестинцев с оккупированных территорий должны были обсуждать финальный статус этих территорий. Существовало мнение, что пятилетний переходный период автономии как бы отделяет соглашение от исполнения резолюции № 242 и что переговоры смогут определить финальную стадию решения проблем без ссылки на нее.

Картер и Вэнс отнеслись к плану Бегина сдержанно, отметив, что документ «впечатляющий» и предложив его в качестве «базы для переговоров». Бегин же трактовал отсутствие резких возражений в американской реакции как поддержку и одобрение. Вернувшись домой, однако, он нашел, что далеко не все его соратники одобряют этот план[400].

Трудности прохождения плана в правительстве были значительными. В кабинете министров был создан Комитет по Синаю под руководством Даяна и Шарона, который предложил схему создания «неприкосновенных» (dummy settlements) поселений на Синае, с чем, естественно, не согласился Садат. Картер также выступил против. Когда Бегин представил свой план автономии правительству, многие представители правого крыла Херута расценили его как предательство. Шарон, например, считал этот план просто опасным. «Он легко может стать Бальфурской декларацией для палестинцев и привести ко второму палестинскому государству (вдобавок к Иордании)», – заявил генерал Шарон[401]. Резко выступали против все правые силы Израиля. Проф. Нееман (глава крайне националистической партии Тхия) считал, что автономия не может быть тем переходным периодом, который поможет Израилю утвердить контроль над территориями, поскольку решение о их будущей судьбе в соответствии с этим соглашениями будет отдано в руки палестинцев, Египта и Иордании, а не только Израиля. Автономия, полагал проф. Нееман, может стать переходным периодом только для последующего палестинского суверенитета, чего допускать нельзя[402].