3.1. Американо-израильские отношения при Голде Меир и Ричарде Никсоне

В конце 1960-х гг. в политическом руководстве Израиля шла борьба за власть. После смерти в феврале 1969 г. Эшкола за пост премьер-министра боролись два самых влиятельных в то время политика: министр обороны Моше Даян и заместитель премьер-министра Игал Аллон. Но место предложили Голде Меир. Ее кандидатура устраивала всех: опытный партийных руководитель, политический деятель, имевший широкие международные связи, прежде всего в США (учитывалось и свободное владение английским языком, что в те годы было редкостью среди лидеров правящей партии). Мемуары Г. Меир и воспоминания ее детей свидетельствуют, что этот пост она приняла после серьезных колебаний. Позже она с иронией заключила: «Каждый, кто хочет заняться этой работой, заслуживает этого»[282].

Во внутриполитической ситуации в Израиле в период, предшествующий войне 1973 г., произошли важные перемены. Правящая партия теряла свои позиции. В новом составе правительства «национального единства» из 24 министерских постов 6 получили представители правого блока ГАХАЛ. Позиции РАФИ в Маарах укреплялись. Этот процесс сопровождался оформлением в блоке двух группировок, традиционно называемых в израильской печати «ястребами» и «голубями». Последние (к ним относились М. Даян и Ш. Перес) отличались наиболее жестким подходом к решению проблем безопасности и к оккупированным территориям. Борьба этих группировок выразилась, в частности, в том, что опытный дипломат, министр иностранных дел (1966–1974) Абба Эбан был оттеснен на задний план Голдой Меир, Ицхаком Рабином и Моше Даяном. Меир занимала пост премьер-министра пять лет – с 1969 по 1974 г.

В роли премьер-министра Голда Меир особенно проявила свои способности на дипломатическом фронте, искусно сочетая личную дипломатию с умелым использованием средств массовой информации. Ее железная воля, твердый характер, и при этом – устоявшейся имидж «доброй бабушки», простая, но весьма эффективная риторика и четко сформулированный список требований – обеспечили Голде Меир успех на будущих переговорах о беспрецедентной финансовой и военной помощи США. Голда Меир была знакома практически с каждым членом американского Конгресса[283]. Она знала, как привлечь их симпатии к Израилю. Поэтому ее первое заявление на новом посту носило миролюбивый характер и было адресовано лидерам арабских стран. В нем говорилось, что израильтяне готовы обсуждать мир с соседями в любое время и на любом уровне и что она, Голда Меир, премьер-министра Израиля, призывает каждого арабского лидера достичь мирного соглашения с Израилем, и если такое случится, «готова положить все карты на стол»[284].

Ответ Насера был опубликован через три дня: «Не может быть призыва священнее, чем призыв к войне»[285]. Это означало отказ от любых переговоров с Израилем. Для Вашингтона это должно было выглядеть как еще одна отрицательная реакция арабов на мирные инициативы израильтян. Между тем, ничего нового предложено не было. Позиция правительства Меир осталась прежней: немедленно начать переговоры без предварительных условий со всеми соседними странами для достижения мирного урегулирования, причем реального мира быть не может до тех пор, пока у арабских лидеров теплится иллюзия, что возможно существует решение конфликта без переговоров. Мир должен быть основан на безопасности и признанных границах Израиля. Это означало, что Израиль отказывается уйти с оккупированных территорий без подписанного договора о мире. Меир постоянно заявляла, что готова уйти с большей части Синая, если Насер, а затем Садат, в обмен заключат с Израилем мирный договор.

Забегая вперед, отметим, что история с письмом к Насеру от 1969 г. имела продолжение уже при Садате, который в феврале 1971 г. выступил с мирной инициативой. Садат заявил, что если Израиль выведет свои войска с Синая, Египет будет готов вновь открыть Суэцкий канал, продлить предложенный госсекретарем США Роджерсом срок перемирия, восстановить дипломатические отношения с США и подписать мирный договор с Израилем в соответствии с целью миссии Г. Ярринга[286]. Роджерс одобрил инициативу Садата и немедленно вылетел в Каир. На встрече с Садатом он рассказал, что несколько лет назад Меир обратилась с таким же предложением к Насеру, но получила отрицательный ответ. Американцы удивились, узнав, что Садат выдвинул свою инициативу, не зная, что в свое время предлагала Меир[287]. К сожалению, в Израиле не откликнулись на эту инициативу египетского лидера.

Такое же письмо Г. Меир послала госсекретарю США У. Роджерсу и недавно избранному 37-му президенту Соединенных Штатов Р. Никсону, победившему на выборах в декабре 1968 г и приступившему к обязанностям президента в начале 1969 г. Никсон принял президентский пост в сложный период. В мире сложилось равновесие стратегических сил СССР и США. Это означало, что достижение принципа «Pax Americana» стало практически невозможным военными средствами, что было доказано, в частности, фактом поражения во Вьетнаме. В США разгорался серьезный социально-политический кризис. Вьетнамская проблема – самому американскому руководству уже было очевидно, что эта война проиграна – была в центре общественного внимания, и в тот момент президенту было не до израильских проблем. Никсон фактически не среагировал на письмо Г. Меир. Однако администрации Никсона было понятно, что в Ближневосточном регионе сохраняется крайне взрывоопасная ситуация.

Постепенно американское руководство начало уделять Ближнему Востоку все большее внимание. Именно в этом регионе американские стратеги были намерены «отыграться» за неудачи в Юго-Восточной Азии и Латинской Америке. Особое значение имела переоценка стратегической роли Израиля в системе региональных интересов США. Прежде всего, главным итогом израильской победы в Шестидневной войне стало поражение союзников СССР, и региональный баланс изменился в пользу прозападных сил. Это позволяло американским политикам надеяться на дальнейшее ослабление и возможное вытеснение СССР из региона, стратегическая важность которого резко повысилась из-за устойчивой тенденции к росту спроса на нефть. Естественно, на увеличении внимания к этому региону настаивали влиятельные представители американской бизнес-элиты, прежде всего, из числа нефтяных корпораций, а также влиятельная в США еврейская диаспора и произраильское лобби. И наконец, усиление американского присутствия на Ближнем Востоке должно было постепенно компенсировать ущерб, нанесенный внешнеполитическим позициям США в результате провала во Вьетнаме[288].

В рамках поставленных стратегических задач американское руководство стало видеть в Израиле надежного партера: он не только превратился в самое сильное в военном отношении государство региона, но и стал к этому времени обладателем ядерного оружия. Военное превосходство Израиля переводило арабо-израильский конфликт в новую фазу. Конфронтация Израиля с палестинским национально-освободительным движением и арабскими режимами, ориентирующимися на СССР, отвечало американским интересам на Ближнем Востоке. При этом нельзя не учитывать, что региональный курс Израиля не всегда полностью совпадал с американской линией, что порой осложняло американо-израильские отношения.

Между тем, по мнению израильского руководства, при всем значении победы в Шестидневной войне, региональная ситуация не изменилась к лучшему. Советское влияния на Ближнем Востоке не ослабло, произошло быстрое перевооружение советским оружием проигравших арабских стран, которые однозначно в Хартуме в августе 1967 г отвергли всякую возможность мирных переговоров с Израилем. Америка также продолжала поставлять оружие арабским странам. Надежды на то, что удастся улучшить отношения с арабами без возвращения оккупированных территорий, оказались беспочвенными. В этой ситуации стратегия правительства Г. Меир, как и прежде, была направлена на то, чтобы обеспечивать военное превосходство Израиля и укреплять связи с США.

Вскоре Насер начал войну на истощение (War of Attrition) на Синайской границе. К тому времени Египет получил от СССР новые поставки вооружений взамен того, что тот потерял в ходе Шестидневной войны. Для Израиля, который привык к коротким победным военным атакам, долгая изнурительная война с ежедневными жертвами была катастрофой. Эта война длилась с весны 1968 до лета 1970 г. – до смерти Насера – и закончилась соглашением о прекращении огня.

Поначалу контакты между правительством Меир и новой республиканской администрацией Никсона строились непросто. Первыми забили тревогу американские лоббисты, поскольку приход в Белый дом республиканцев напомнил им о далеко не произраильской позиции администрации Эйзенхауэра во время тройственной агрессии 1956 г. против Египта. Между Белым домом и АЕО появилась определенная отчужденность. Никсон нарушил традицию, отказавшись назначить представителя общины на «еврейскую вакансию» в Верховном суде. В то же время Никсон назначил на видный пост в своей администрации одного из ведущих деятелей АЕО М. Фишера. А руководство «Объединенного еврейского призыва» объявило о назначении на почетные должности в этой организации четырех сотрудников администрации из числа лиц еврейского происхождения – Л. Гармента, У. Коэна, У. Сэфайра, Л. Стейна[289].

Задача налаживания отношений с Белым домом была возложена на Ицхака Рабина. Посланник Израиля в Вашингтоне А. Харман уходил в отставку. Рабин, который по возрасту в то же время должен был покинуть армию, хотел занять эту должность. Его кандидатуру поддержали Г. Меир и А. Эбан. Они хотели использовать военный триумф Шестидневной войны и героическую репутацию Рабина, чтобы добиться прорыва на дипломатическом поприще в Вашингтоне для укрепления двухсторонних отношений, в первую очередь в области новых военных поставок Израилю. Назначение послом в Вашингтон сделало Рабина в глазах Г. Меир фигурой настолько значительной, что формально стоявший выше министр иностранных дел А. Эбан, бывший в 1950–1959 гг. послом в США, фактически утратил влияние на развитие американо-израильских отношений. Впоследствии Меир установила канал «прямой связи» с Вашингтоном в обход министерства иностранных дел и американского Государственного департамента. Рабин, опираясь на свой авторитет военачальника и на традиционное отношение к министру обороны, стал фактически вторым лицом в правительстве.

Рабин прибыл в Вашингтон еще при Джонсоне, 17 февраля 1968 г. Представителем Госдепа, ответственным за Ближний Восток, тогда был Льюис Бэттл, отнесшийся к новому послу настороженно, но вскоре, в октябре 1968 г., ушедший в отставку. Тем не менее отношения Рабина с департаментом еще более ухудшились. Место Бэттла занял Паркер Харт, бывший посол в Турции, чья дипломатическая карьера развивалась в арабских странах. Рабин окрестил его как «арабист в душе и по крови», с которым трудно было вести разговор о поставках «Фантомов», поэтому в период правления Джонсона Рабин предпочитал работать преимущественно с Пентагоном[290]. К тому моменту, когда в результате выборов к власти пришла республиканская администрация Никсона, Рабин уже освоился в атмосфере дипломатических кругов Вашингтона. Его репутация и популярность позволила быстро сблизиться с такими важными фигурами произральского лобби, как сенаторы Г. Джексон, Дж. Джавитц, с лидером вашингтонской еврейской общины Н. Бернштейном.

Традиционно израильские послы опирались на поддержку шестимиллионной американской еврейской общины. Прежние израильские послы, Эбан и Хармен, уделяли общению с еврейскими организациями гораздо большее внимание, чем другим группам американского общества. Рабин, конечно, активно общался с АЕО, но контакты были более формальными. Большой проблемой Рабина был английский язык, которым он в то время владел не совсем свободно. Но главное – он был уроженец Палестины, сабра, что было непривычно для американских евреев. Кроме того, он был сдержанным по натуре, непривычно формальным, не позволявшим себе дружественных объятий и похлопыванию по плечу, обычных в американской еврейской среде. Он не любил светские мероприятия, не умел поддерживать светские беседы, не владел искусством дипломатического «маленького разговора». Генерал всегда немедленно переходил к интересующему его вопросу – самому главному – безопасности Израиля[291]. Следуя этой задаче, Рабин искал понимания в тех кругах, которые израильские дипломаты до него обходили своим вниманием. Он налаживал контакты с религиозными организациями (например, баптистами-евангелистами, поддерживавшими концепцию «особых отношений» с Израилем), военными аналитиками, специалистами по оборонной стратегии и т. д. Рабин стремился установить прямые личные контакты с Белым домом и Конгрессом, а не полагаться на лидеров произральского лобби, которые раньше, как правило, выступали посредниками таких контактов. Это, естественно, вызывало недовольство руководства АЕО.

Перед Рабиным были поставлены четкие задачи: добиться расширения американской военной и экономической помощи; убедить США в необходимости тактики сдерживания в отношении проникновения СССР на Ближний Восток; убедить администрацию, что стороны арабо-израильского противостояния могут найти решение конфликта без обязательного диктата сверхдержав и что цели Израиля соответствуют национальным интересам Америки на Ближнем Востоке[292]. Эти задачи он стремился донести до администрации Никсона, с которым у Рабина раньше – со времени визитов будущего президента в Израиль – уже сложились хорошие отношения.

В марте 1968 г., еще до инаугурации, на встречу с Никсоном в Вашингтон приехал Эбан. Министр иностранных дел Израиля рассчитывал уйти от прямого, конкретного разговора с Никсоном о путях решения ближневосточного конфликта, в котором снова могли прозвучать требования к израильской стороне о территориальных уступках арабам, чему Израиль всячески сопротивлялся. Израильтяне считали, что все мирные предложения, исходящие от внешней стороны, ведут к неприемлемым территориальным уступкам, и старались избегать конкретных американских предложений урегулирования, что вполне удавалось при Джонсоне. Эбан остался доволен: результаты встречи с Никсоном были вполне удовлетворительными. Президент обещал широкую поддержку по всем направлениям, но новых планов урегулирования пока не предлагал.

Рабин сразу нашел верный тон общения с Никсоном, а американский президент подчеркивал свою личную симпатию к героическому послу Израиля. Биографы Рабина описывают случай, когда президент давал официальный прием для иностранных послов в Вашингтоне. В приглашении было обозначено, что в дополнение к официальной одежде послам предлагалось надеть военные награды. Поскольку в израильской армии было непринято носить военные награды, Рабин их и не надел. Никсон, удивленный такой скромностью, спросил Рабина о его медалях, которых, по его мнению, должно было быть множество, особенно за победу в последней войне. Рабин ответил: «Господин президент, единственной наградой, которую я получил после Шестидневной войны, было присуждение мне почетного звания профессора Еврейского университета, но прицепить его к моему костюму оказалось трудновато»[293].

При Никсоне активизировалась дипломатическая активность Белого дома на Ближнем Востоке. Администрация предприняла ряд шагов, расходившихся с интересами Израиля, – участие США в четырехсторонних консультациях по Ближнему Востоку, временное прекращение поставок «Фантомов» Израилю и провозглашение так называемого плана Роджерса. Сразу же после вступления Никсона в должность президента Белый дом выдвинул нереальную задачу достижения «всеобъемлющего и справедливого урегулирования» ближневосточного конфликта и предложил начать в Нью-Йорке консультации четырех постоянных членов СБ ООН (США, СССР, Франции и Англии) для содействия мирному урегулированию на Ближнем Востоке. Эта идея была принята в Израиле крайне негативно. Израильское правительство с самого начала выступало против так называемого сбалансированного подхода США к ближневосточному урегулированию, учитывавшего интересы всех сторон. Израиль также отрицательно относился к самой идее консультаций постоянных членов СБ ООН по Ближнему Востоку и настаивал на формате прямых двусторонних переговоров со всеми участниками конфликта, в первую очередь с Египтом.

Трения между Соединенными Штатами и Израилем усиливались. Как уже упоминалось, решение израильского правительства о присоединение восточной части Иерусалима вызвало резко негативную оценку администрации Никсона. 1 июля 1969 г. американский посол при ООН заявил, что американское правительство видит в Восточном Иерусалиме оккупированную Израилем территорию. За этим проследовало решение о приостановке поставок «Фантомов». В том же году государственный секретарь США Уильям Роджерс предпринял попытку уладить арабо-израильский конфликт, предложив свой план урегулирования. Все это, по меньшей мере, настораживало израильское руководство.

В 1969 г. состоялась очередная миссия эмиссара ООН Гунара Ярринга. Ярринг был назначен Генеральным секретарем ООН специальным представителем и посредником в арабо-израильском конфликте, который должен был продвигать решения резолюции № 242 (миссия Ярринга официально продолжалась с 1967 по 1973 г.). Ярринг настаивал на том, чтобы Израиль согласился еще до переговоров решить вопрос о границах, что было неприемлемо для израильской стороны. Израильское руководство вообще не доверяло ни Яррингу, ни ООН. Там считали, что только Израиль и Египет напрямую, используя возможности США, смогут выработать приемлемое мирное соглашение. Израильтяне наставали на прямых переговорах с арабской стороной. В ходе бесконечных переговоров Ярринга с арабами и Израилем, в течение которых обе стороны ни разу не сели вместе за стол переговоров, стало ясно, что ни одна сторона не готова идти ни на какие уступки. Арабы, со своей стороны, отказывались идти на переговоры до тех пор, пока израильтяне не пообещают вернуть все оккупированные территории. Летом 1968 г. Ярринг провел пять недель в Нью-Йорке, встречаясь с официальными лидерами Египта и Иордании, но так ничего и не добился. Он повторил свою попытку в 1969 г, но также безуспешно. В ноябре 1970 г. закончился срок трехмесячного периода прекращения огня. Садат предложил продлить этот срок еще на 90 дней, чтобы в течение этого дополнительного срока израильтяне вывели свои войска с оккупированных территорий[294]. Ярринг также предусматривал вывод израильской армии с оккупированных территорий и 90-дневное прекращение огня, во время которого посредник ООН будет вести переговоры со всеми сторонами конфликта. В это время шли по закрытым каналам американо-советские встречи, в ходе которых стороны также пытались выработать пути решения конфликта. Но и в течение дополнительного срока ничего не произошло. В феврале 1971 г. миссия Ярринга была временно прервана.

План урегулирования госсекретаря У. Роджерса (первый вариант)

Американская сторона продолжала поиски возможностей урегулирования. В декабре 1969 г. был представлен первый вариант плана госсекретаря У. Роджерса. «Прочный мир на Ближнем Востоке: американская точка зрения». Госсекретарь заявил о намерении США «сыграть прямую роль» в процессе всеобъемлющего ближневосточного урегулирования. План предусматривал прежде всего выполнение резолюции ГА ООН № 242, что означало прекращение военных действий, в первую очередь между Египтом и Израилем, с тем чтобы создать спокойную обстановку для последующих переговоров. В основе «плана Роджерса» лежала следующая идея: Израиль должен уйти с оккупированных территорий, захваченных в 1967 г., в обмен на отказ арабских государств от всех претензий к Государству Израиль и заключение окончательного мира. В основу этого плана была положена идея «мир в обмен на территории». План предусматривал также вынесение вопроса о будущем Иерусалима на переговоры с Иорданией и Израилем с учетом точек зрения других вовлеченных сторон и международного сообщества[295].

Роджерс дал задание Джозефу Сиско, своему помощнику по ближневосточным делам, обеспечить поддержку СССР американской мирной инициативе, т. е. своему плану. Сиско обсудил этот план с советским посланником в Вашингтоне Анатолием Добрыниным и советской делегацией в ООН. Роджерс надеялся, что США и СССР смогут совместно достичь предварительного соглашения, а затем представить план на следующем заседании «большой четверки» (США, СССР, Британия и Франция) в Нью-Йорке. Яррингу поручалось убедить арабскую и израильскую стороны принять этот план[296]. План не устроил ни одну из конфликтующих сторон. Израильское руководство было напугано самой возможностью переговоров между Америкой и Советами. Особенно беспокоилась Г. Меир, но И. Рабин предложил спокойно переждать эту встречу, так как реальная борьба начнется позже и по секретным каналам. Тот факт, что «большая четверка» должна собраться в Вашингтоне, по мнению Рабина, давала надежду, что по каждому вопросу американцы не будут действовать против интересов безопасности Израиля[297].

Египет, не без нажима СССР, сначала объявил о своей поддержке «плана Роджерса». Но, когда американцы обнародовали «план Роджерса» в Каире, Насер находился в СССР на лечении. Он был тогда уже серьезно болен. В его отсутствие было приято решение отвергнуть американский план. Однако по возращению президента в Каир решение было изменено: Насер решил принять план в июне 1970 г. Сразу за Египтом Иордания заявила, что тоже одобряет этот план.

Израильское правительство во главе с Г. Меир план не приняло, но и прямо отказывать США не хотело. На его пересмотр было мобилизовано все произраильское лобби. Чтобы оказать давление на администрацию Никсона, принимались крайние меры. Не побрезговали даже обвинениями Роджерса в антисемитизме. Израильский премьер проводила бесконечные встречи с руководством американской еврейской общины, выступала в прессе. Все это работало на отмену «плана Роджерса».

У. Роджерс, бывший атторней, был новичком в международных отношениях, мало знакомым с проблемами Ближнего Востока. Последствия обсуждения его плана привели к тому, что американо-израильские отношения ухудшились так, как не было и во времена Эйзенхауэра, когда он требовал вывода израильских войск из Синая в 1956 г. В Вашингтон поспешил Эбан. На встрече Эбана, Рабина, Роджерса и Сиско израильский министр иностранных дел выразил недоумение, что Израиль был заранее не проинформирован о готовящемся плане. Израильская сторона расценила этот план как знак принципиального изменения американской ближневосточной политики. До принятия плана Роджерса американцы никогда публично не заявляли, какими, по их мнению, должны быть окончательные границы Израиля. Теперь же, в соответствии с этим планом, Израиль должен вернуться к границам до 1967 г., так как арабы никогда не согласятся на что-либо меньшее, а Соединенные Штаты, публично поддержав их требования, не смогут теперь достичь каких-либо уступок в ходе мирных переговоров. При этом от арабов ничего не требовалось взамен. Вместо этого «большая четверка» выступали гарантами того, что Роджерс назвал в своем плане «состоянием мира» (state of peace). Для Израиля это было неприемлемо. Реакция Г. Меир была однозначной: «Любое израильское правительство, которое примет этот план, предаст свою страну»[298]. Она предпочитала тактику президента Джонсона, который отстаивал общие принципы, не вдаваясь в детали. Росло опасение, что Советский Союз и Соединенные Штаты придут к соглашению относительно решения конфликта и США перейдут на проарабскую позицию. Из Вашингтона Рабин, активный противник «плана Роджерса», советовал кабинету министров не принимать этот план. Министры последовали совету Рабина и поручили ему составить проект ответа американцам. После этого отношения между израильским послом и госсекретарем Роджерсом еще более ухудшились. В конце концов президент дал понять Меир, что он не собирается навязывать этот план Израилю.

Меир всегда публично называла Никсона истинным другом еврейского государства, который понимает его нужды и всегда исполняет обещания, данные Израилю[299]. Она несколько раз встречалась с Никсоном. Первая встреча была через 6 месяцев после того, как она заняла пост премьер-министром. Шла начатая Египтом война на истощение, и Меир поехала в США с целым списком просьб, который американцы назвали «шопинг-лист Голды», – просить поставок «Фантомов», «Скайхоков» и, конечно, денег. Естественно, от нее потребовали ответ на вопрос: почему израильтяне бомбят египетские территории в районе Суэцкого канала? Ответ ею был приготовлен: потому что только это позволяет Израилю удерживать египетские войска от уничтожения защитных фортификаций на израильской стороне («линия Бар-Лева»). Вопрос Никсона: почему Израиль отклонил план госсекретаря Роджера? Ответ: потому что Россия не заинтересована в мире на Ближнем Востоке, потому что Франция заняла проарабскую позицию, потому что Британия следует только своим интересам, что склоняет ее на арабскую строну, и потому что США являются единственной из предложенных Роджером великих держав, на которые Израиль может положиться в вопросах своей безопасности. Ответы Никсону понравились[300].

Г. Меир, действительно, пользовалась тогда в США огромной популярностью, ее книга «Отчий дом» получила Пулитцеровскую премию. Традиционно визиты в США начинались в Филадельфии, где Меир встречалась с представителями АЕО. Госпожа премьер-министр пользовалась большой личной симпатией со стороны двух главных фигур американской политики – Никсона и Киссинджера. В Вашингтоне ее в Белом доме встречал почетный караул и салют, а оркестр военно-морских сил играл Никсону и Меир гимн Государства Израиль и ХаТикву. Никсон очень ценил Г. Меир и называл ее «сильной женщиной, сыгравшей важную роль в истории Израиля», сравнивал с библейской Деборой, которая три тысячи лет назад «принесла мир своему народу на 409 лет»[301]. Цель ее визитов: поставки оружия – «Фантомов», «Скайхоков» и низкопроцентные займы, – как правило, ею достигалась.

«Война на истощение» шла с переменным успехом и могла продолжаться бесконечно. Сложилась своего рода патовая ситуация. Она резко изменилась лишь после того, как в результате огня советских ракетных дивизионов израильская сторона стала нести ощутимые потери в авиации. Всего с 20 июля 1969 г. по начало августа 1970 г. было сбито 94 израильских самолета, иными словами, за год была уничтожена почти половина израильского парка боевых машин.

В июне 1970 г. в обстановке острого военно-политического тупика госсекретарь Роджерс представил вторую откорректированную версию плана урегулирования, которая теперь предлагалась в качестве «мирной инициативы». Новый план был более гибким и вместо всеобъемлющего урегулирования предлагал промежуточные соглашения сторон конфликта при посредничестве Г. Ярринга. Новая «инициатива» по существу не предлагала ничего нового. В качестве первого шага предлагалось возобновить прекращение огня между Египтом и Израилем. Это был пакет мер, направленных на прекращение военных действий, в первую очередь между Египтом и Израилем, и на начало переговоров под эгидой ООН. Базой переговоров должна была служить Резолюция ГА ООН № 242, предусматривавшая для Израиля выход с территорий, оккупированных в 1967 г.

На этот раз Меир и ее кабинет решили принять американскую инициативу, так как администрация правительства США предложила ряд новых условий принятия плана. Условием принятия инициативы Роджерса было обещание, данное Никсоном Меир о том, что США не ожидают от израильтян ухода ни единого солдата с линии огня, если это не будет специально оговорено в тексте мирного соглашения, который израильтяне сочтут удовлетворительным с точки зрения безопасности. Но, по-видимому, решающим фактором решения о принятии плана стала угроза Никсона в случае непризнания Израилем этой инициативы Роджерса приостановить поставки вооружений. Во время оглашения на заседании правительства своего решения Г. Меир, отбиваясь от нападок оппозиции, в первую очередь М. Бегина, сказала ему: «Я думаю, что хотя американская поддержка нашего выживания очень велика, я боюсь, что мы нуждаемся в г-не Никсоне и г-не Роджерсе намного сильнее, чем они в нас»[302]. В ответ на это Бегин, лидер оппозиции, покинул правительство «национального единства».

7 августа наконец-то было установлено перемирие сроком на три месяца. «Война на истощение» пошла на убыль.

В октябре 1971 г. появился третий вариант «плана Роджерса», нацеленный на конкретные промежуточные соглашения, в частности на открытие для навигации Суэцкого канала и отвод войск[303]. Третий вариант «плана Роджерса» был также отклонен Израилем в октябре 1971 г. из-за того, что он не предусматривал возможностей для ведения мирных переговоров. Все варианты этого плана не включали пункты о сирийском фронте[304].

Тем временем США, рассчитывая, видимо, сделать главную ставку в своих действиях на Ближнем Востоке на двусторонние контакты с обеими конфликтующими сторонами – Израилем и арабскими странами, – сначала блокировали, а в сентябре 1971 г. и вовсе добились прекращения Нью-Йоркских консультаций представителей четырех держав и ООН. По существу, Соединенные Штаты приняли точку зрения Израиля на пути решения конфликта. В конце 1971 г., во время официального визита в Вашингтон Г. Меир, было принято совместное решение об изменении стратегии переговорного процесса: вместо переговоров при посредничестве постоянных членов Совбеза ООН стартовала линия на двусторонние прямые переговоры с арабами. На повестку дня встал вопрос о возможности сепаратного соглашения между Израилем и Египтом.

Но Меир удалось не только это. Она смогла добиться успеха в самом деликатном и секретном аспекте двусторонних отношений – ядерной программе Израиля. Никсон и Киссинджер испытывали недоверие к договору о нераспространении ядерного оружия от 1968 г. и выпустили Меморандум о решении в области национальной безопасности, в котором говорилось, что правительство Соединенных Штатов не будет осуществлять давление в отношении других государств, не подписавших этот договор. Американцы прекратили все инспекции на атомный завод в Димоне. Им нужен был сильный союзник с ядерным оружием[305].

С конца 1971 – начала 1972 г. администрация Никсона перешла к значительно большей поддержке Израиля, что выразилось в резком увеличении американской военной и экономической помощи, а также к значительному сближению позиций американской и израильской дипломатии. Этому способствовал и Конгресс, где под давлением лоббистов резкой критике подвергся «план Роджерса», причем представители ВПК открыто блокировались с лоббистами. В октябре 1971 г. 78 сенаторов подписали призыв к Никсону о поставках «Фантомов» Израилю[306].

В Вашингтоне тем временем у Рабина сложились дружественные отношения с одной из ключевых фигур американского политического истеблишмента – Генри Киссинджером. Впервые Рабин и Киссинджер встретились в 1966 г. во время визита последнего в Израиль. В конце 1968 г. новоизбранный президент Никсон назначил Киссинджера своим советником по национальной безопасности. После инаугурации Никсона в январе 1969 г. Киссинджер официально вступил в должность и играл доминирующую роль во внешней политике США в 1969–1977 гг. Никсон при активном участии Киссинджера централизовал управление внешней политикой США. Киссинджер усложнил структуру Совета национальной безопасности, создал ряд подчиненных ему комитетов и увеличил штат. Совет национальной безопасности, приближенный к президенту через Киссинджера, получил больше полномочий и стал замещать и вытеснять при решении внешнеполитических задач Государственный департамент США, которому Никсон не доверял. В рамках данной системы вся власть и информация концентрировалась в руках советника по национальной безопасности Г. Киссинджера. В 1969–1974 гг. был самый плодотворный период деятельности Киссинджера во внешней политике Соединенных Штатов. Его дипломатия совмещала в себе невиданную ранее интенсивность международных встреч – как публичных, между главами государств и внешнеполитических ведомств, так и секретных, в виде закулисных переговоров. Такой подход к решению проблем путем интенсивных двусторонних переговоров получил название «челночная дипломатия».

Большое значение в усилении произральского уклона в ближневосточной политике США имели соображения, связанные с избирательной кампанией 1972 г., которая первоначально у республиканцев вызывала большие опасения. Учитывая тот факт, что Никсон в 1968 г. получил большинство всего в несколько сотен тысяч голосов, Белый дом, естественно, не был заинтересован в конфронтации с АЕО, от имени которой выступали лоббисты. В результате республиканская администрация пошла на определенные уступки произраильскому давлению[307]. Только после отказа администрации Никсона от «плана Роджерса» и ее перехода к открытой помощи Израилю поддержка Белого дома со стороны АЕО значительно расширилась.

В 1971 г. Меир на встрече с Киссинджером заявила, что Израиль готов начать первый этап вывода войск с Синая, а в 1973 г. она информировала Никсона, что Израиль готов признать египетский суверенитет над всем Синаем при условии, что Египет согласится на ограниченное военное присутствие в некоторых стратегических точках полуострова. Но Никсон настаивал на полном выходе Израиля из Синая. В своих мемуарах Садат написал, что если бы США проявили б?льшую заинтересованность в его мирной инициативе, возможно войны 1973 г. и не было бы[308]. В 1972 г., во время визита Меир в Румынию, президент Чаушеску передал, что Садат выразил готовность начать диалог с Израилем, не на самом высоком уровне, но с каким-нибудь представителем Израиля[309]. Пораженная Меир ответила румынскому президенту, что «это лучшая новость за многие годы». Но за этим ничего не последовало – ни от Садата, ни от Чаушеску больше на эту тему не поступило ни слова.

Израиль, Соединенные Штаты и иорданский кризис

Большое значение в становлении нового этапа американо-израильских отношений имели события в Иордании – очередной политический кризис в сентябре 1970 г., связанный с мерами короля Хусейна против террористических палестинских группировок, действовавших с иорданской территории. Военная операция иорданской армии против террористических группировок и палестинских лагерей беженцев, получившая в арабских странах название «Черный сентябрь», была использована Сирией, официально пославшей армейские части на помощь палестинцам, а фактически для установления контроля над Иорданией. 1 сентября была предпринята попытка покушения на короля Хусейна. Сирия поддержала палестинцев, и на территорию Иордании вошли сирийские танки. Король Хусейн обратился к правительствам США и Великобритании за помощью. Он также передал через Вашингтон свою просьбу Израилю о воздушной атаке израильскими ВВС сирийских войск в северной Иордании. Эта просьба была передана Киссинджером послу Рабину и поддержана американским правительством[310]. Никсон осознал, что США опять нуждаются в помощи Израиля, чтобы предотвратить новую войну. Сам Израиль не мог допустить, чтобы палестинцы пришли к власти в пограничном к нему государстве. Была проведена срочная мобилизация.

Израильтяне согласились провести военную акцию с одним условием: они просили письменного подтверждения американского обещания обеспечить прикрытие и немедленно осуществить дополнительную поставку оружия в случае прямой угрозы вмешательства СССР. 20 сентября израильский посол Рабин был срочно вызван в офис Никсона. На этой секретной встрече Никсона и Рабина были выработаны сценарии возможного развития событий, вплоть до вооруженных столкновений[311]. Президент хотел быть уверенным, что израильтяне готовы войти в Иорданию самостоятельно. А Рабин хотел убедиться, что израильская атака в Иордании не приведет к ослаблению безопасности Израиля на других фронтах. Он добивался от Никсона подтверждения, что если Израиль войдет в Иорданию, США будут защищать их тыл 6-м флотом на Суэцком канале. Соединенные Штаты не только дали необходимое подтверждение, но и послали авианосцы 6-го флота в район восточного Средиземноморья, а также группу американских офицеров в Израиль для обсуждения совместных действий в военной операции. Никогда прежде Израиль не добивался от США таких гарантий безопасности. Израиль по просьбе американской администрации провел учебную бомбардировку в районе сирийских танковых колонн, тем самым угрожая вмешаться в конфликт палестинцев и иорданских властей. Участвовать Израилю в этом кризисе не пришлось. Когда его военные силы уже начали концентрироваться у иорданской границы, Советский Союз заявил о недопустимости продвижения сирийцев на Аман и предупредил, что если они не уйдут из Иордании, региональная обстановка серьезно осложнится. Сирийские танки начали уходить 22 сентября. Через пять дней Хусейн прибыл в Каир, приглашая Насера выработать совместную позицию в отношениях с палестинцами. В конце сентября восстание было подавлено. Арафат и руководство ООП переехало в Тунис.

Фактически это был первый план совместного американо-израильского вмешательства в дела третьего государства. Эти события внесли большой вклад в развитие двухсторонних отношений: готовность Израиля тесно сотрудничать с Соединенными Штатами для защиты их интересов в регионе усилила роль еврейского государства как стратегического партнера США[312].

В те же годы в соседнем Египте произошли большие изменения. 28 сентября 1970 г. умер президент Египта Г.А. Насер. Началось постепенное ухудшение советско-египетских отношений, хотя на первых порах новый египетский президент А. Садат стремился действовать, как и его предшественник. Но он питал истинные симпатии к американцам. Кроме того, Садат убедился, что арабо-израильский конфликт потерял первостепенное значение в советской внешней политике. Москва не собиралась жертвовать разрядкой для того, чтобы удовлетворить возросшие военные амбиции египетского лидера. Наконец, освобождение Синая становилось для Садата делом личной чести, но эта идея воспринималась в СССР прохладно. В январе 1971 г. А. Садат довел до сведения СССР, что он решил принять «план Роджерса», однако через два месяца египетский президент объявил об окончании действия американского плана. Эта была тактика «выкручивания рук»: Садат настаивал на новых поставках оружия из СССР и каждый раз пугал, что примет американскую инициативу[313]. Он колебался вплоть до апреля 1972 г., до очередного визита в СССР, не давшего ожидаемых результатов: Египту было отказано в просьбе увеличить советскую военную помощь. По возвращению в Каир советский посол В. Виноградов прибыл в резиденцию А. Садата, чтобы довести до египетского руководства содержание беседы Л. Брежнева с американским президентом Р. Никсоном, где частично обсуждалась ближневосточная проблема. СССР в очередной раз подтверждал свою решимость защищать справедливое дело арабских пародов, заявлял о готовности вести переговоры с США о сокращении поставок вооружений на Ближний Восток. Когда В. Виноградов закончил, Садат нервно спросил: «Это все?» – «Да, все», – ответил посол. – «Ну, так вот, – без перехода начал египетский президент. – Я решил отказаться от услуг советских специалистов. Они нам больше не нужны. Пусть возвращаются домой, отдыхают… Обсуждение излишне. Я уже принял решение. Советские военные должны немедленно уехать… Все советское оборудование, включая четыре самолета МИГ-25, должно быть или продано Египту, или вывезено с его территории…»[314]. Виноградов не мог поверить в услышанное. Он подумал, что это очередная попытка шантажа. Однако к концу июля 1972 г. все распоряжения Садата были выполнены.

Примечательно, что в написанной позже автобиографии египетский президент попытался объяснить «истинные» причины своего решения. Одна из главных лежала в плоскости его стратегии в отношении будущих действий на Ближнем Востоке: «Я заявил, – писал Садат, – что пока советские эксперты работают в Египте, война невозможна. Советский Союз, Запад и Израиль, как я и рассчитывал, неправильно истолковали мое решение убрать советских экспертов, и пришли к ошибочному выводу, что я в итоге решил не вести свою войну. Я был счастлив, так как их реакция полностью соответствовала тому, что я задумал»[315]. В это время уже шли активные приготовления к будущей войне.