6. Невзирая на звания и заслуги

В период боевых действий и в послевоенные годы командованием советских частей, дислоцированных в Германии и других европейских странах, было издано немало приказов, предписывавших строго карать военнослужащих, виновных в насилии над местным населением, а также приказов, которыми объявлялись соответствующие приговоры военных трибуналов. О таких фактах можно прочесть в архивных документах, значительный объем которых сегодня выложен в открытом доступе в интернете. Необходимо лишь желание и время. И тогда миф о безнаказанности насильников быстро улетучится, а представление о масштабах проблемы кардинально поменяется.

Так, из ежемесячных донесений председателей военных трибуналов, отсканированных в ОБД «Мемориал», можно узнать об осуждении в феврале 1945 года: рядового Д. И. Клюева — к 7 годам лагерей «за изнасилование 13-летней девочки» и рядового И. Ф. Пучкова — к высшей мере наказания (расстрелу) «за изнасилование и убийство». Или. например — ряд характерных примеров об осуждении насильников военными трибуналами приведен в докладе военного прокурора 1-го Белорусского фронта генерал-майора юстиции Л. И. Яченина Военному совету фронта о выполнении директив Ставки Верховного Главнокомандования и Военного совета фронта об изменении отношения к немецкому населению от 2 мая 1945 года[386].

Конечно, на изложенные в подобных приказах и донесениях свидетельства можно найти немало контр-свидетельств. Обратим внимание — лишь в половине приведенных в последней книге В. О. Богомолова[387] случаев упомянуто об осуждении виновных за совершенное над женщинами насилие. Командиры действительно не всегда реагировали на такие факты должным образом. Вот два типичных в этом отношении примера из воспоминаний ветеранов, опубликованных А. Драбкиным на сайте «Я помню».

Рядовой М. Д. Шарфман: «Были случаи, что насиловали молодых немок. Одна немка пришла жаловаться к командиру бригады Горбенко… Перевожу — «Товарищ комбриг, немка говорит, что ее наши бойцы изнасиловали». Горбенко — «Скажи ей. чтобы пошла к чертовой матери!».

Старшина С. Р. Цванг: «15 мая 1945 года собрали всю бригаду на стадионе и на наших глазах за изнасилование женщин и надругательство над целой семьей были расстреляны трое ребят, все орденоносцы, прошедшие вместе с бригадой долгий боевой путь».

Понятно, что приводимые во многих публикациях конкретные случаи безнаказанности за совершенные преступления не дают объективного представления о картине в целом. Можно лишь констатировать, что такие случаи были. Чаще они проявлялись непосредственно в ходе и после окончания боевых действий по освобождению немецких городов и поселков. Комендатуры еще не были учреждены. Грозные приказы командования еще не доведены до личного состава. Красноармейцы не понаслышке знали об огромных жертвах советского народа. Поэтому чувства ожесточения, ненависти и жажды мести нередко выплескивались наружу. К тому же, бойцы подолгу жили без женщин и воспринимали их в Германии как законные трофеи. Обострению низменных чувств способствовало спиртное, которое было оставлено на складах, расположенных на путях наступающей Красной Армии.

Можно приводить и другие причины, но итоговый вывод заключается в том, что правопорядок в советской зоне оккупации был наведен довольно быстро и решительно и, как отмечал О. А. Ржешевский, «лавина ответной мести не захлестнула Германию»[388]. В значительной степени этому способствовала не только проводимая командованием разъяснительная работа, но и жесткая, бескомпромиссная позиция Ставки и органов военной юстиции.

Важно заметить, что на освобожденной от фашистов территории продолжали действовать законы военного времени. А это в большинстве случаев означало применение трибуналами самих строгих мер наказания, вплоть до расстрела. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 27 ноября 1945 г. № 13/14/у «Об ответственности военнослужащих за преступления. совершенные ими за границей» прямо отмечалось: «Ввиду особых условий, в которых находятся советские войска за границей, военнослужащие этих войск за совершенные ими преступления несут ответственность по законам военного времени»[389].

Все вышесказанное подкрепляется статистическими данными и конкретными приговорами трибуналов, что и дает основания называть не соответствующими действительности заявления о полной безнаказанности военнослужащих РККА, совершивших насильственные действия против местного населения. Такие заявления делаются либо по незнанию предмета исследования либо по причине умышленного искажения реальных событий.

Мне по роду военной службы довелось просмотреть не одну сотню приговоров советских военных трибуналов об осуждении в 1945–1946 годах насильников из числа советских военнослужащих. А потому смею утверждать: их судили, невзирая на звания и заслуги.

Один из самых растиражированных примеров о безнаказанности за совершенное изнасилование связан с именем командира 331-й стрелковой дивизии Героя Советского Союза генерал-майора П. Ф. Берестова. Источник все тот же — книга И. Гофмана. Он писал, что 2 февраля 1945 года Берестов в Петерсхагене «с одним из сопровождающих его офицеров изнасиловал дочь крестьянки, которую он заставил себе прислуживать, а также польскую девушку»[390].

Пример этот, как и другие «зверства», приписываемые бойцам 331-й дивизии, у многих вызывают обоснованные сомнения, поскольку практически все приведенные Гофманом «факты» почерпнуты им из архива Отдела иностранных армий Восточного фронта (архив Геллена). А это в основном записи свидетельских показаний, сделанные немецкими офицерами[391].

У меня приведенный пример тоже вызывает сомнения. И не только потому, что отсутствует ссылка на конкретный источник. Просто мне хорошо известны примеры другого рода. Причем, документально подтвержденные. Они свидетельствуют не о безнаказанности, а о том, что военная юстиция того времени (к слову сказать, в отличие от нынешнего избирательного правосудия) ни для кого не делала скидок — ни для тех, кто носил генеральские погоны, ни для тех, кто имел особые заслуги перед страной.

Достаточно сказать, что в 1945–1947 годах военными трибуналами были осуждены более десяти (!) Героев Советского Союза за совершение ими преступлений в отношении иностранных граждан в тех странах, где дислоцировались после Победы наши части и подразделения. В основном это были грабежи, изнасилования и разбойные нападения.

Так, в декабре 1946 года военным трибуналом 3-й гвардейской танковой дивизии были осуждены сразу два Героя Советского Союза — гвардии лейтенант Н. Г. Антонов и гвардии младший сержант Н. И. Локтионов (Лактионов), которые ограбили немецкого мельника и изнасиловали его дочь. Антонова приговорили к 8 годам лишения свободы, Лактионова — к 6 годам. А затем Президиум Верховного Совета СССР лишил их Золотых Звезд[392].

Аналогичная история произошла на другом конце земли с командиром авиаэскадрильи 537-го штурмового авиационного полка Героем Советского Союза старшим лейтенантом А. Синьковым. Военный трибунал 9-й воздушной армии в декабре 1945 года осудил его к 7 годам лишения свободы за то, что в Корее «в нетрезвом состоянии под угрозой оружия изнасиловал 19-летнюю девушку И. в присутствии ее родителей»[393].

Можно привести несколько примеров из практики работы военного трибунала Будапештского гарнизона, который в послевоенные годы осудил за насильственные преступления несколько Героев Советского Союза.

Гвардии лейтенант М. Я. Лелякин. удостоенный в 1943 году Золотой звезды Героя за форсирование Днепра, 17 сентября 1945 года был осужден военным трибуналом Будапештского гарнизона за вооруженный разбой по статье 167—3 УК РСФСР к 10 годам исправительно-трудовых лагерей.

Герой Советского Союза гвардии красноармеец И. Ф. Мироненко был осужден 13 мая 1947 года тем же трибуналом, по той же статье и на тот же срок[394]. Мироненко и четверо его сослуживцев самовольно оставили часть в Венгрии, завладели такси, убив водителя, и угнали автомобиль в Будапешт, намереваясь его продать, но были задержаны.

Герой Советского Союза старший лейтенант Еген Акопович Пилосьян (Гегам Акопович Пилосян) тоже оказался большим любителем автомобилей. 18 июля 1946 года он был осужден на 4 года лишения свободы сразу по пяти статьям уголовного кодекса[395].

В первый раз Пилосьяна судили за то. что в ноябре 1945 г. в г. Вене похитил у командующего французскими оккупационными войсками в Австрии легковую автомашину «Ситроен», угнал ее в г. Будапешт и пытался там продать. В феврале 1946 г. Пилосьян дезертировал из армии и на присвоенной им трофейной автомашине «Опель-Олимпия» вновь приехал в Будапешт. После того как машину у него изъяла военная комендатура. Пилосян, угрожая оружием, отобрал у венгерского гражданина П. Режю автомашину той же марки и продал ее в Вене за 12 тыс. шиллингов[396].

Можно привести пример и с генералом. Приговором военного трибунала Группы советских оккупационных войск в Германии от 27 января 1948 года осужден генерал-майор Н. Ложкин вместе с шестью его подчиненными. Суть обвинения сводилась к тому, что генерал, являясь начальником отдела снабжения горючим Группы советских войск, давал подчиненным санкцию на расхищение ГСМ, после чего по его инициативе устраивались кутежи, к которым привлекались специально содержавшиеся в штате складов немецкие женщины и русские-репатриантки, а в Берлине содержалась для «кутежей и разврата конспиративная квартира» [397]. Наказание суд определил генералу в виде 25 лет лишения свободы, с поражением в правах и лишением генеральского звания.

Если же оперировать не конкретными примерами, а статистическими показателями, то надо заметить, что советская военно-судебная статистика (также как и американская или немецкая) не отражает в полной мере реальное положение дел. По причине высокого уровня латентности. И все же судебная статистика (в отличие от количества произведенных абортов) позволяет увидеть при желании и профессиональном отношении более объективную криминогенную картину. В любом случае, она дает возможность более точно очертить границы, определяющие масштабы проблемы, именуемой «преступления РККА против местного населения» и ответить на главный вопрос: эти преступления составляли «ничтожное меньшинство» (по Копелеву), или это было «первобытное изнасилование целой нации» (по Гастингу)?

Уверен, что прав был Л. Копелев. Во всяком случае, анализ статистических и других показателей, проведенный автором, позволил ему прийти к следующему выводу: Границы (минимальная и максимальная), очерченные в целях поиска вероятного количества военнослужащих РККА, находившихся в 1945 году в Германии и осужденных военными трибуналами за изнасилование, составили — от 200 чел. до нескольких тысяч человек[398].