4. «Трофейное дело»

Взятие военных трофеев — право победителей. Как писал А. И. Солженицын, война и трофеи — неотделимы. То есть, само по себе — дело это оправданное. Тем более, что наша страна была оккупантами основательно разрушена и разграблена.

С 1943 года в соответствии с постановлением ГКО «О сборе и вывозе трофейного имущества и обеспечении его хранения» и соответствующими приказами наркомата обороны начали действовать трофейные роты, батальоны и бригады, собиравшие трофеи (от музейных экспонатов до целых заводов) и отправлявшие их в СССР. Там они распределялась по музеям, запасникам, архивам…

В 1944 году было узаконено отправление на родину одной посылки в месяц: солдату — весом 5 кг., офицеру — 10 кг., генералу — 16 кг.[359]. В основном, отправляли предметы первой необходимости из специального «посылочного фонда».

После окончания войны постановлением ГКО № 90360 от 9 июня 1945 года было предписано «выдать всем генералам в собственность, безвозмездно, из числа трофейных по одной легковой машине» (офицерскому составу — мотоциклы и велосипеды), а также предоставить возможность приобрести за наличный расчет пианино, охотничьи ружья, сервизы, ковры, фотоаппараты, часы и др. Кроме того, постановлением ГКО № 9054-С от 23 июня 1945 года предлагалось разрешить Военным Советам фронтов и армий «бесплатную выдачу из трофейного имущества в качестве подарков увольняемым по демобилизации красноармейцам, сержантам и офицерам, хорошо исполнявшим службу, некоторых предметов бытового пользования, а также организовать для них через хозяйственные аппараты войсковых частей и соединений продажу за наличный расчет трофейных товаров и предметов широкого потребления по утвержденной на одного человека норме»[360].

Между тем. установленный порядок зачастую нарушался. Многих военнослужащих поразил вирус наживы. Так. в донесении начальника политотдела 8-й гвардейской армии от 29 апреля 1945 года № 0713 сообщалось, что при задержании рядового 350-го легкоартиллерийского штурмового полка М. Ф. Попова в его карманах и в голенищах сапог было обнаружено: «четыре бумажника, игральные карты. 4000 оккупационных марок, 300 польских злотых, 2 пистолета, машинка для стрижки волос. 4 ножа, двое ручных и одни карманные часы, две лупы, одна золотая монета достоинством в 10000 марок, две русские золотые монеты (николаевские) по 10 рублей, 3 браслета. 11 золотых и простых колец». А далее констатировалось: «Безусловно, Попов с целью грабежа ходил по квартирам, забирал ценные вещи и забыл о своих обязанностях воина, превратился в бандита. Попов арестован, ведется следствие на предмет отдачи его под суд военного трибунала»[361].

Таких «барахольщиков» и «мародеров» осудили немало. И все же, до поры до времени, командование не относило эту проблему к числу наиболее острых. В приказах и донесениях лишь отмечалось, что такие факты разлагающе действуют на солдат и офицеров.

Ситуация кардинально изменилась после того, как в Кремле решили увязать присвоение больших объемов трофейного имущества с личностью Маршала Советского Союза Г. К. Жукова. Так появилось несколько оперативно-следственных, а затем и судебных дел, получивших условное обобщенное название — «трофейное дело».

Анализ архивных документов дает основания полагать, что возникновению этого дела способствовало следующее.

Сразу после Победы началась еще одна война. Точнее — две войны. Одна — холодная. о которой все знают. Другая — скрытая, тайная, о которой мы узнали лишь спустя десятилетия. Это была война против фронтовиков-победителей. Новая репрессивная волна намного перекрыла волны «большого террора» второй половины 30-х годов. Судите сами. В 1937 и в 1947 годах число заключенных в лагерях ГУЛАГа было приблизительно одинаковым — около 800 тыс. чел. Разница лишь в том, что в 1937 году удельный вес лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, составлял всего 12,8 % (около 105 тыс. чел). А в 1947 году — более 50 % (около 440 тыс. чел).

Одной из основных причин нарастания репрессий в послевоенный период стало резкое усиление критического настроя и брожений среди фронтовиков. Они прошли всю Европу и, возвращаясь, сравнивали «социалистический рай» с тем. как живут побежденные.

Руководство страны опасалось, что резкий всплеск инакомыслия может перерасти в бунт со стороны военных. А объединить и повести их за собой мог самый авторитетный в войсках маршал Г. К. Жуков. Поэтому острие удара направили против маршала Победы.

Начало кампании по дискредитации Г. К. Жукова положило заседание Высшего Военного Совета, состоявшееся в Кремле 1 июня 1946 года. А через неделю Сталиным был подписан приказ № 009 об освобождении маршала от занимаемых постов, так как он «пытался группировать вокруг себя недовольных, провалившихся и отстраненных от работы начальников и брал их под свою защиту, противопоставляя себя тем самым Правительству и Верховному Главнокомандованию»[362].

По сути, это было готовое обвинительное заключение против Г. К. Жукова. Основной вектор намеченного МГБ плана просматривался отчетливо — доказать существование широкой и разветвленной сети военного заговора во главе с Жуковым, якобы, пытавшимся узурпировать власть.

Однако методика очернения прославленного военачальника с помощью коронных приемов 37-го года могла не сработать. Поэтому родилась идея представить окружение маршала, а потом и его самого, в качестве уголовных преступников. К тому времени уже начала складываться судебная практика, когда при осуждении офицеров и генералов их преступные действия квалифицировали по закону от 7 августа 1932 года как хищение трофейного имущества (или по другой уголовной статье) в неразрывной связке с контрреволюционной статьей. Как правило — 58–10 УК РСФСР.

Характерным в этом отношении является дело командира 21-й запасной стрелковой дивизии гвардии генерал-майора А. Е. Овсиенко. Согласно совершенно секретному приговору Военной коллегии от 12 июня 1946 года он сообщал в анкетах ложные сведения о прохождении службы, получив незаконно за выслугу лет орден «Красной звезды», а в 1944–1945 годах допустил ряд злоупотреблений по службе. В частности, согласно приговору Овсиенко присвоил ценное трофейное имущество. Одновременно генералу вменили в вину, что в 1943 году, будучи командиром 53-й стрелковой дивизии, он допускал в разговорах с подчиненными офицерами «антисоветские и антисемитские выражения и пытался дискредитировать одного из руководителей партии и правительства»[363]

В злоупотреблениях по службе генерал Овсиенко признал себя виновным частично. Что касается обвинений в антисоветской агитации, то и на следствии, и в суде он их категорически отрицал. Судьи Военной коллегии, понимая шаткость доказательств, на этот раз проявили мягкосердечность. За антисоветскую и антисемитскую агитацию ему определили всего три года лагерей, поглотив более мягкие наказания по другим статьям, и в итоге освободили Овсиенко от отбывания наказания по амнистии[364].

По другому сценарию развивалась ситуация по делу генералов, приближенных к маршалу Жукову.

23 августа 1946 года первый заместитель министра Вооружённых Сил СССР Н. А. Булганин сообщил И. В. Сталину о задержании на таможне 7 вагонов с мебелью и другим трофейным имуществом, принадлежавшем Г. К. Жукову.

После этого, состоялось несколько судебных процессов, свидетельствовавших о неблагополучном положении дел в ГСОВГ. Так, в ноябре того же года под трибунал попали три офицера оперсектора МТБ в Тюрингии — майор 3. Габдракипов, старший лейтенант А. Камалян и гвардии капитан С. Мкртычев. Согласно приговору, они в корыстных целях производили у арестованных и задержанных лиц изъятие имущества и ценностей, которые присваивали. Потом дело дошло до их начальников.

29 ноября 1947 года министр МТБ СССР В. С. Абакумов направил И. В. Сталину докладную записку о многочисленных фактах злостного разворовывания трофеев высшим начсоставом ГСОВГ. В декабре 1947 года были арестованы подчиненные И. А. Серова генерал-майоры С. А. Клепов (начальник оперсектора НКВД по Саксонии), Г. А. Бежанов (Бежанян) (начальник оперсектора НКВД по Тюрингии) и А. М. Сиднев (начальник оперсектора в Берлине)[365]. У последнего, например, в ходе обыска было изъято около сотни золотых и платиновых изделий, полсотни дорогостоящих ковров и целый вагон другого ценного имущества. У арестованных офицеров и генералов, в том числе у адъютанта Жукова подполковника Семочкина, были получены показания о присвоении трофейного имущества И. А. Серовым и Г. К. Жуковым.

В начале 1948 года были проведены обыски в московской и одесской квартирах маршала, а также на его подмосковной даче. Искали чемодан и шкатулку с золотом и другими ценностями. Не нашли. Зато изъяли много мебели, тканей, шкурок пушных зверей, 44 ковра и гобелена, 55 картин. 7 ящиков с хрусталем и фарфором, 2 ящика серебряных гарнитуров, 20 ружей. Золотых изделий было немного — 13 кулонов и брошей, 9 часов, 16 колец, 2 пары сережек…

В постановлении Политбюро от 20 января 1948 года говорилось: «Тов. Жуков, в бытность главнокомом группы советских оккупационных войск в Германии… встал на путь мародерства, занявшись присвоением и вывозом из Германии для личных нужд большого количества различных ценностей»[366].

Маршала освободили от должности командующего Одесским военным округом и обязали «немедленно сдать в госфонд все незаконно присвоенные им драгоценности и вещи».

Тогда же. в январе, был арестован бывший член Военного совета ГСОВГ генерал-лейтенант К. Ф. Телегин. При обыске у него изъяли 16 кг. изделий из серебра, около 250 отрезов шерстяных и шелковых тканей, 18 охотничьих ружей, много других ценных антикварных изделий.

Дело К. Ф. Телегина Военная коллегия рассматривала 3 ноября 1951 года. Когда подсудимый рассказал, что на одном из банкетов Жуков обещал дать офицерам «три дня воли после овладения Берлином», председательствующий генерал-майор юстиции Зарянов сразу же за это зацепился:

— Значит, была дана команда грабить и убивать?

Телегин на это ответил:

— Нет. нами велась строжайшая борьба с мародерством[367].

Впрочем, тема трофейного имущества на этом процессе оставалась на втором плане. Главное внимание судьи уделили исследованию вопроса об узурпации Жуковым власти, но добытые следователями-костоломами доказательства об антисоветской агитации оказались недостаточными. Дело было направлено на дополнительное расследование. При новом судебном разбирательстве, которое состоялось 20 марта 1952 года, обвинение К. Ф. Телегина по статье 58–10 УК РСФСР вновь не нашло своего подтверждения. Эта статья была исключена. По двум другим — 58–12 (не донес об антисоветских беседах с братом) и закону от 7 августа 1932 года — Военная коллегия определила К. Ф. Телегину наказание в виде 25 лет лагерей, с лишением генеральского звания и поражением в правах.

В сентябре 1948 года был арестован Герой Советского Союза генерал-лейтенант В. В. Крюков. А потом и его жена — известная певица Лидия Русланова. Обвинялись они в присвоении большого количества антикварной мебели, драгоценностей и др. Согласно материалам архивно-следственных дел № 0046 и № 1762. в ходе обысков у них были изъяты: 4 автомобиля. 132 картины русских художников. 35 старинных ковров, гобелены, антикварные сервизы и другое имущество.

28 октября 1949 года Лидия Русланова была приговорена ОСО при МГБ СССР к 10 годам лагерей, с конфискацией имущества. В. В. Крюкова Военная коллегия осудила 2 ноября 1951 года по статье 58–10 УК РСФСР и закону от 7 августа 1932 года на 25 лет лишения свободы, с лишением генеральского звания и поражением в правах.

На основании постановления Президиума ЦК КПСС от 13 июля 1953 года были реабилитированы и восстановлены в наградах и званиях генерал-лейтенанты К. Ф. Телегин, В. В. Крюков и другие генералы, репрессированные в связи с «трофейным делом» и несуществующим заговором во главе с Г. К. Жуковым[368]. Тогда же освободили и Лидию Русланову.

Характерно, что по всем этим делам председатель Военной коллегии генерал-лейтенант юстиции А. А. Чепцов еще за неделю до их пересмотра вынес постановления об освобождении заключенных генералов из-под стражи. Как бы давая понять, что и без судебной процедуры ясна их невиновность.