Марти и церковь

Руководители войны за независимость остерегались выступать с критикой религиозного мировоззрения и роли церкви как прислужницы власть имущих, чтобы не оттолкнуть от патриотов верующих. Совсем на других позициях в этом вопросе стоял лидер Кубинской революционной партии Хосе Марти, возглавлявший борьбу патриотов за независимость в последней четверти XIX в. Марти, которого кубинцы называли Апостолом независимости, открыто критиковал не только союз духовенства с испанскими колонизаторами, но и саму религию, считая ее антинаучной системой взглядов, вредной для народа и полезной для эксплуататоров и угнетателей.

В журнале «Золотой возраст», который Марти издавал, пребывая в эмиграции в Нью-Йорке, Апостол, следуя Вольтеру, писал в 1889 г.: «Это люди сотворили богов по своему подобию, и каждый народ воображает небо на свой лад с божествами, живущими и думающими одинаково с ним. Люди создали богов, и им поклоняются в храмах, потому что человек чувствует себя маленьким по отношению к природе, создавшей и убивающей его, и нуждается в вере в нечто могущественное, которое способно по-доброму отнестись к нему и сохранить ему жизнь».

В бумагах Марти, опубликованных впервые в 1951 г., мы находим такую запись: «Католицизм был социальной необходимостью. Породившее его общество было разрушено, возникло новое — социальная необходимость изменилась, католицизм должен умереть. Он осмелился жить слишком долго, больше, чем Мафусаил. Хотя между ними есть разница. Мафусаил обладал душой бессмертной, которая пережила его. Католицизму не остается даже этой отрады» ³².

Идею зависимости религии от социального базиса Марти высказывал неоднократно. «Когда меняются условия жизни народа, — писал он в другом произведении, — меняются литература, философия и религия, которая является их частью; всегда небо было копией людей и населялось образами величественными, радостными или мстительными — в соответствии с тем, жили ли народы, их создававшие, в условиях мира, радости или в условиях рабства и страданий... Каждая историческая встряска народа вызывает в Олимпе изменения» ³³.

Дворянин, священник и юрист — три змеи, свившие себе гнездо на Кубе в колониальный период, писал поэт в одном из своих стихотворений. «Кто может отрицать, сколько ран открыто, сколько зла и вредных элементов имеется в нашем народе благодаря господству католической доктрины и стремлению ее все подчинить себе» ³⁴.

Не священник, а рабочий — вот подлинный вождь общества, провозглашал Марти. «Во сто раз больше трогает душу, когда видишь ранним февральским прохладным утром на заре не церковь, а конку, которая везет из бедных окраин на фабрики трудящихся в их рабочих спецовках, со здоровыми, загорелыми лицами, с мозолистыми руками, в которых уже в этот час белеет газета. Вот великий священник, живой священник — трудящийся!».

Марти выступал против религиозного воспитания в школе: «Поднимем это знамя и не опустим его никогда! Начальное обучение должно быть научным». Интересы народа требуют отделения церкви от государства, заявлял поэт. Одновременно он осуждал буржуазное понятие свободы совести, ничем не ограничивающее реакционную деятельность церковников. Марти призывал лишать конституционных прав представителей духовенства, пользующихся ими в борьбе с демократическим порядком³⁵.

Внимательно следил великий кубинец за деятельностью католических церковников в США, разоблачал их сговор с крупным капиталом. В статье «Отлучение падре Мак-Глинна»^Зб, опубликованной в 1881 г., Марти писал: «Религии все одинаковы: поставьте их в ряд — ни одна из них не будет ни на йоту выше другой; надо быть круглым невеждой из тех, что сотнями выходят из стен университетов и академий, чтобы не признавать позпаваемости мира. У всех религий один и тот же корень, все они одинаково требовали поклонения идолам, расцветали в силу одних и тех же достоинств, приходили в упадок вследствие одних и тех же пороков» ³⁷.

У всех религий, по словам Марти, есть свои чудеса, свои авгуры, свои оракулы, свои идолы, свои Джагернауты³⁸, карающие и свирепствующие, однако лишь до тех пор, пока люди верят, будто самостоятельность суждения и действия — это неотъемлемое свойство человеческого духа, его зрелое мужество может быть противно слову божию. Когда же люди, отказавшись верить в это, двинутся на Джагернаута с дубиной, сорвут с него мантию и радужные одежды, сокрушат его толстое брюхо, сбросят с него зловещий венец, усыпанный сверкающими самоцветами, они вместо слова божия, которому воздвигаются пышные храмы, не обнаружат ничего, кроме ветхого, источенного червями деревянного болвана с картонными, намалеванными руками и ногами, родного брата потешных карнавальных чучел. Именно так поступили нью-йоркские католики, когда, возмущенные бессовестностью, с какой официальная церковь торгует их правами свободных людей, подняли дубину на папскую власть, столь незадачливо отлучившую от церкви благочестивого священника³⁹.

По словам Марти, католическая церковь так завоевала позиции в Соединенных Штатах: «Как спрут, что из темноты тянется щупальцами к своей жертве, подбирался к республике извращенный католицизм. Вначале он являлся бедной вдовой с сироткой за руку, прося подать Христа ради. „Не пожалейте на бедных сироток". Им дали землю, построили для них дома; благо центов, собираемых с ирландцев, хватает на все: на больницы, на монастыри, на богадельни, на каменные храмы и на мраморные дворцы. Поначалу, пока почва под ногами была еще зыбкой, сколько почтительности и уважения к свободе. Ах, да они ни о чем не просят, иметь бы уголок, где славить господа! Государственные средние школы — как это прекрасно! Церковь и свобода отлично могут ужиться! Эти люди так и расплывались в сладких улыбках. А какая предупредительность, какая готовность посторониться, чтобы, упаси боже, не помешать кому-нибудь, и сколько внимания к чужим словам! Но партии как в политике, так и в религии находят общий язык: единый интерес соединяет даже тех, кого разъединяет вера! И потому различные виды власти инстинктивно стремятся к союзу против людей, властью утесняемых» ⁴⁰.

Церковь является опорой капиталистического строя в США, доказывал Марти, она поддерживает продажных политиканов, которые в свою очередь покровительствуют ей: «Церковь говорила политику: „Дай мне те земли, дай мне этот закон, дай мне такую-то привилегию, а я заставлю свою паству голосовать за твоего кандидата". Она говорила богачу: „Массы становятся все более непокорными; только церковь, суля им справедливость на небесах, еще может сдерживать их; объединимся же против масс". А бедняку она внушала: „Бедность — от бога. Что может быть благолепнее души, укрепляющей себя смирением? Там, на пебесах, ждет тебя и покой и награда!". Но можно ли было в стране, где общественную жизнь каждодневно выносят на солнышко и проветривают, как зерно на току, в стране, где всякое дело немедленно становится достоянием гласности и предметом обсуждения, где обнаженность и лихорадочный пульс жпзнп прп-учают человека смотреть в глаза жестокой реальностп, можно ли было среди этих деятельных людей с крепкими мускулами, не терпящих лжи и знающих цену доброму удару кулаком, можно ли было здесь безнаказанно запродавать политиканам голоса католиков, заключать грязные сделки, сколачивать союзы богачей всех вероисповеданий, можно ли было здесь бесстыдно разглагольствовать о бедности Христа, а самим жить в пышных дворцах, ублажая себя жареными фазанами и дорогим вином и щеголяя шелковистым пурпуром своих ряс перед светскими дамами, падкими до церковных златоустов?» ⁴¹.

Марти приводит в своей статье выступление священника Мак-Глинна, звучащее как обвинительный акт против церкви, служанки эксплуататоров — властелинов североамериканской республики. Это выступление не утратило своей злободневности по сей день.

«Знаете, почему они отлучили меня? — вопрошал свою паству Мак-Глинн. — Потому что я хочу, чтобы церковью управляли на благо беднякам, а не во вред им и на пользу одной только церкви. Потому что я не сажусь за столы, где вершатся нечистые сделки и где люди тайком смеются над верой, которую сами же проповедуют с алтарей. Потому что я хотя и дорожу своей верой, но все же не настолько, чтобы ради послушания ее извратителям пренебречь священнейшей заповедью каждого гражданина республики. Потому что, любя свою родину и свою веру, я не могу допустить, чтобы алчная курия, прикрываясь интересами церкви, подрывала свободу в моей стране» ⁴². В другом месте Марти отмечал: «Церковь всегда была великолепной союзницей власть имущих» ⁴³. Он выражал надежду, что союзу «высших сфер» — церкви, армии, банкиров и правительства США — нанесут поражение «новые классы» — трудящиеся.

Незадолго до смерти Марти начал писать книгу, посвященную крестьянам, в которой разоблачал католическую церковь как угнетательницу кубинского народа. Это произведение, оставшееся незаконченным, начинается так: «Не показывай эту

книжку попу твоего селения, потому что он заинтересован в том, чтобы держать тебя в темноте, чтобы ты обо всем спрашивал его.

И так как он берет с тебя плату за то, что кропит водой голову твоего ребенка, за то, что говорит тебе, что ты муж своей жены, о чем'тебе известно с тех пор, как вы любите друг друга; и так как он дерет с тебя плату за то, что рождается ребепок, за то, что он благословляет женитьбу, молится за твою душу, за отпевание; п так как он, если ты ему не заплатишь, даже отказывает тебе в праве на погребение, то оп никогда не захочет, чтобы ты узнал, что все, что ты делал до сих пор, пе нужно, потому что с этого дня он перестанет получать плату за все это» ⁴⁴.

Марти последовательно выступал с позиций рационализма и светского просвещения, отвергал официальную церковь и религиозные взгляды. Критическое отношение к религии привело Марти к масонству, хотя последовательным масоном он никогда же был.

Католические церковники относятся к Марти двояко. Одпп. учитывая его авторитет в народе, пытаются задним числом пре-вратйть Марти чуть ли не в своего союзника. Так, например, кардинал Мануэль Артеага утверждал в 50-х годах XX в., что Марти родился в католической семье, отличался «религиозным духом», был «очень далеко от атеизма». В качестве доказательства Артеага указывал на то, что Марти обратился к одному священнику на Кубе с просьбой зафиксировать в приходских книгах факт рождения его первенца Хосе Франсиско⁴⁵. Действительно, такой факт имел место в 1879 г., но тогда иначе и нельзя было получить метрическое свидетельство, ибо светская запись гражданского состояния была введена на Кубе только с 1 января 1885 г.

Другие церковники пытались полемизировать — посмертно — с X. Марти. В качестве примера такой полемики можно привести статью «Марти несправедливый и заурядный», опубликованную в кубинском «Католическом еженедельнике Сан-Антонио» 7 ноября 1940 г. Комментируя критические высказывания Марти в адрес католицизма и католической церкви, автор статьи писал: «В конце концов Марти не говорит нам ничего нового, не провозглашает никакого порицания, которое не было бы громко высказано до него и после него... Но Марти и все те, кто, подобно ему, выплескивают эти гадости в адрес церкви, должны были бы знать то, что известно самому глупому церковному служке: человеческий материал, из которого состоит церковь, может произвести — и фактически производит больше среди светских верующих, чем среди клириков, — горькие плоды греха и неверности по отношению к евангельским доктринам. Это мрачная сторона деятельности церкви, ибо бог не сотворил нас безгрешными, но все это бледнеет и почти исчезает по сравнению с бесчисленными примерами достоинства, жертвенности, подлинной святости, которые ежедневно показывает церковь и которые спасают и освещают человека вопреки ему самому. Сказав это, мы не имеем ничего против Марти-патриота, преклоняемся перед его духовным обликом, его героизмом, согласны с его апостольским сподвижничеством. Что же касается католицизма, то он для нас не является ни „учителем", ни „Апостолом"». Кубинское общество исторических и международных исследований (возглавлял его Эмилио Ройг де Леучсенринг) приняло резолюцию, характеризовавшую эту статью, как «оскорбительную» для памяти Марти⁴⁶.

Марти был неприемлем церковникам не только своими взглядами на церковь и католицизм, но также своей ориентацией революционного демократа: беспощадной критикой испанского колониализма, империализма США, преступную политику которого он разоблачал, проповедью социального освобождения трудящихся и сочувствием идеям социализма. Марти с большой теплотой отзывался о Карле Марксе. Описывая в одной из статей траурный митипг в Нью-Йорке по поводу его смерти, Марти писал, что великий пролетарский мыслитель «заслуживает почестей, поскольку встал на сторону слабых... Интернационал — его творение, и воздать ему почести идут люди разных наций. Вид этой толпы мужественных рабочих наполняет нас нежностью и вместе с тем придает силы... Карл Маркс учил, как построить мир на новых основах; он разбудил спящих... И вот здесь — добрые друзья Карла Маркса, который был не только титанической движущей силой гнева европейских трудящихся, но и прозорливым ясновидцем причин человеческой нищеты и судеб людей, человеком, охваченным жаждой делать добро. Повсюду он видел то, что свойственно было ему: дух борьбы и восстания, путь к высоким целям». Марти отмечал, что собрание нью-йоркских рабочих в принятой резолюции назвало Карла Маркса «самым благородным героем и самым могучим мыслителем мира труда» ⁴⁷.