Оплот застоя
Партийные руководители по всей стране менялись, а Владимир Васильевич Щербицкий оставался на своем месте, хотя прочно ассоциировался с брежневскими временами.
Генерал Нездоля вспоминал, как Горбачев прилетел во Львов. Встречать генерального секретаря пришла новая политическая сила – представители «Народного Руха
Украины за перестройку» во главе с недавним политическим заключенным Вячеславом Максимовичем Черноволом. Одаренный публицист, он был трижды судим – за книгу об украинской интеллигенции, за издание подпольного журнала «Украинский вестник» и за участие в Украинской Хельсинской группе. Вскоре Черновол станет народным депутатом Украины и займет второе место на выборах президента республики…
Когда Михаилу Сергеевичу преподнесли хлеб-соль, руховцы громко скандировали;
– Долой Щербицкого!
Генерал Нездоля заметил, как Щербицкий напрягся, заволновался, сказал руховцам:
– Давайте не будем шуметь и примем гостя как положено, а я и сам скоро уйду.
Рада Гавриловна переживала уведенное во Львове:
– Михаил Сергеевич, энергичный, живой, в своей манере говорит. А рядом Владимир Васильевич – крупный такой, но какой-то ссутулившийся, замкнутый, даже мрачный. Ну точно тяжело раненный лев. На него больно было смотреть… Я привыкла видеть его таким сильным, мужественным, даже в старости по-своему красивым, и вдруг – какая-то потерянность, тревога, а ты не в состоянии помочь.
В мае 1987 года председателем республиканского комитета прислали из Москвы генерала Николая Михайловича Голушко, человека очень разумного и трезвомыслящего. Он заметил, что после Чернобыля Щербицкий «сильно изменился, заметно сдал. Чернобыль стал для него тем незримым тяжелым крестом, который он нес до самых последних лет своей жизни…»
Многие отмечали, что Щербицкий срывается, повышает голос, гонит «строптивых». Он жаловался и на здоровье, страдал от бессонницы и головной боли, стала мучить нога, иногда ходил с палочкой. Он вообще изменился – стал мрачным, замкнутым. При этом Щербицкий по-прежнему твердо держал в руках республику. Он раз и навсегда усвоил, что главное – кадры.
Николай Голушко:
«В повседневную оперативную деятельность КГБ Щербицкий не вмешивался. Расстановка руководящего состава комитета – вот что было главным для него, вот чему он уделял пристальное внимание. Кадровые вопросы никому не передоверял. Он лично беседовал с предлагаемыми кандидатурами на должности начальников областных управлений и руководителей в центральном аппарате…»
В адрес Щербицкого звучали обидные слова – «оплот застоя». А сам Щербицкий не скрывал своего скептического отношения к перестройке. Но он сидел в Киеве так уверенно, что Михаил Сергеевич не имел никакой возможности его заменить. Когда приехал новый председатель республиканского КГБ, пошли разговоры: не получил ли он, как когда-то Федорчук, указание подготовить замену первому секретарю?
Николай Голушко:
«Мне было известно, что Щербицкий в начале моей работы проявлял настороженность по поводу того, не будет ли новый «голова» направлять дополнительные сведения в Москву о политических или каких-либо «деликатных» ситуациях в республике помимо тех, которые докладывали ему…
Впоследствии мне довелось видеть телевизионное интервью с президентом Украины Кравчуком, в котором он сказал, что КГБ «прослушивал» самого Щербицкого, так как в его служебном кабинете при ремонте было обнаружено «много проводов». Подобное заявление – полнейший бред…»
На заседаниях политбюро ЦК Компартии Украины Владимир Васильевич иногда возмущался:
– Куда смотрит наше КГБ? Антисоветчик Черновол опять организовал на Львовщине несанкционированный митинг.
Но руководитель Украины, пишет Голушко, не пошел по пути политического террора в отношении идейных оппонентов Коммунистической партии, не приказывал арестовывать и привлекать известных в республике оппозиционеров к уголовной ответственности… И ни разу не потребовал никого прослушивать, как это случалось в Москве…
Однажды Голушко показал Щербицкому архивный документ – представление наркома внутренних дел Украины о награждении сотрудников, отличившихся в годы массовых репрессий на ниве «борьбы с троцкизмом и украинским буржуазным национализмом». В списке немало еврейских фамилий.
Щербицкий поинтересовался:
– Что собираешься делать с документом?
– Общественность требует разоблачения палачей, желает знать имена. Может, познакомить с материалом журналистов и членов «Мемориала»?
Щербицкий после долгого молчания спросил:
– Ты хорошо знаешь историю Украины? Сколько было еврейских погромов на ее территории? Хочешь организовать еще один?
Каждую неделю Щербицкий улетал в Москву на заседание политбюро ЦК КПСС. Провожали и встречали его трое: председатель республиканского КГБ Николай Михайлович Голушко, министр внутренних дел Иван Дмитриевич Гладуш и помощник первого секретаря Константин Константинович Продан. Когда Щербицкий возвращался в хорошем настроении, то делился впечатлениями о заседании. Иногда в аэропорту был хмур, немногословен, много курил, сразу видно – не в духе…
Наконец, настал момент, когда Владимир Васильевич осознал: все, надо уходить.
Генерал Голушко помнит, как Щербицкий внезапно поинтересовался, сохранится ли у него охрана после выхода на пенсию? Его, единственного на Украине, охраняли чекисты – как члена политбюро ЦК КПСС. Ни председатель республиканского правительства, ни председатель Верховного Совета такой привилегией не обладали.
Голушко, как положено, позвонил в Москву председателю КГБ СССР Владимиру Александровичу Крючкову, чтобы сообщить важнейшую новость- Щербицкий намерен уходить. Крючков не возражал против сохранения личной охраны персональному пенсионеру такого значения. Заканчивая разговор. Крючков обещал:
– Немедленно доложу Горбачеву.
6 августа 1989 года Щербицкий направил в ЦК Компартии Украины заявление с просьбой освободить его от обязанностей первого секретаря и члена политбюро:
«На превеликий жаль, вiк та стан здоров’я не дають менi можливостi працювати так, як того вимагають iнтереси справи. У зв’язку з цим прошу Центральный Комiтет Комунiстичноi партi Украiни увiльнити мене вiд обов’язкiв першого секретаря i члена Политбюро ЦК Компартii Украiни».
28 сентября собрали пленум ЦК. Из Москвы прилетел Горбачев, поблагодарил Щербицкого за многолетнюю работу. Провожали его со всеми почестями.
– Больше семнадцати лет возглавляя руководство ЦК Компартии Украины и более чем трехмиллионной республиканской парторганизации, – говорил, прощаясь, Щербицкий, – всегда стремился проводить в жизнь линию нашей партии, не жалея сил и здоровья… Я могу с чистой совестью сказать, что интересы дела всегда были для меня превыше всего.
Владимир Васильевич еще оставался народным депутатом СССР и Украинской ССР. Но происходившее вокруг него давало мало поводов для оптимизма. Бурная политическая жизнь на Украине сопровождалась все новыми разоблачениями и гневной критикой советского периода. Недавний первый секретарь был одной из главных мишеней. Писали о его мнимых счетах в швейцарских банках. Депутаты требовали привлечь его к уголовной ответственности за Чернобыль.
«Во время последней моей встречи с Щербицким он выглядел усталым, – пишет Голушко. – Тайна его добровольного и сознательного ухода из жизни останется загадкой. Он не мог вынести и пережить всего того, что творилось в стране, когда рушилось и разваливалось многое, чему он посвятил всю свою жизнь».
Анатолий Романенко, бывший министр здравоохранения Украины:
«Тайна его смерти остается для меня неотгаданной. Думаю, он пытался убежать от самого себя…»
Виталий Врублевский, бывший помощник Щербицкого:
«Все, чему он служил, развалилось, оказалось фикцией, исторической ошибкой. Вместо благодарности его шельмовали… Наступило утро. Мысль, что ему придется публично «оправдываться» в том, чего он не делал, угнетала. За завтраком сказал, что неважно себя чувствует, на сессию не пойдет. Еще никто не предполагал, что наступает та роковая минута. Он ушел из жизни сознательно».