Группа захвата опоздала

О том, что происходило с Пуго в последние дни и часы его жизни, известно из материалов уголовного дела, заведенного после провала августовского путча (допрашивали сына Пуго Вадима и невестку Инну), и из интервью его сына корреспондентам телевидения, «Комсомольской правды» и «Независимой газеты».

21 августа Вадим Пуго приехал к отцу в министерство. Борис Карлович достал из сейфа белый конверт и дал ему:

– Забери, пригодится.

Там были деньги. Министр уже понял, что все кончено. Борис Пуго в свой последний рабочий день захотел встретиться с иерархом церкви. Никого заманить в министерство не удавалось. Пришел митрополит Питирим, когда ему сказали, что нужно оценить конфискованные у преступников ценные иконы. Пуго уединился с ним, попросил коньяку, хотя сам не пил.

Разговор с Питиримом, по свидетельству тогдашнего руководителя Центра общественных связей МВД Андрея Григорьевича Черненко, продолжался полтора часа. Потом министр очистил от бумаг стол и уехал. Провожали его первый заместитель министра Иван Шилов и Андрей Черненко. Пуго приехал домой, отпустил охрану. Но два телохранителя остались во дворе.

Пуго с женой поднялись в квартиру сына, которая находилась в том же доме. У всех было плохое настроение. Но Борис Карлович пытался приободрить семью, смеялся, шутил, рассказывал о своей встрече со священником. Говорил, что поедет встречать Горбачева. Сказал, что в Риге жить было лучше. Советовал сыну не совершать таких ошибок, которые совершил он, и не доверять людям…

Жене он сказал:

– Валюша, не расстраивайся. Будет у нас другая жизнь.

Валентина Ивановна ему ответила:

– Ничего мне на свете не надо, только бы прижаться к тебе.

Еще днем она звонила мужу на работу и спрашивала, есть ли в доме оружие. Она считала, что Бориса Карловича арестуют на работе, и решила покончить с собой. Валентина Ивановна сказала ему по телефону:

– Я без тебя ни минуты жить не стану.

Пуго с сыном выпили водки. Борис Карлович заметил:

– У меня в квартире «жучки», у тебя наверняка тоже.

Они вышли на балкон. Борис Карлович сказал:

– Вадим, все кончено. Горбатый меня предал. С Ельциным я не могу остаться и с Крючковым и Янаевым не могу, потому что не хочу больше крови… Умный у вас папашка, а купили его за пять копеек…

Борис Карлович сказал, что у него отключили телефоны правительственной связи, прокуратура возбудила уголовное дело. Сын спросил отца, как он, такой осторожный человек, мог так ошибиться. Пуго-старший ответил, что сам не может понять, как вляпался в это дело.

– А что теперь будет? – спросил Вадим.

– Ночью придут арестовывать.

Потом стал шутить:

– У нас в доме столько оружия – будем отстреливаться.

Потом он отдал Вадиму свой пистолет вальтер и попросил его спрятать, боясь, что, если придут с обыском и найдут оружие, то дадут статью за незаконное хранение оружия. Расстались они в три часа ночи. Вадим Пуго пошел гулять с собакой и спрятал пистолет во дворе под корягу. Утром его разбудил отец:

– Вставай, отдай мне пистолет.

Вадим спросонья пошутил: что, мол, будешь отстреливаться?.. Надел спортивный костюм, вышел на улицу и достал пистолет. Потом Вадим будет горько сожалеть об этом:

– В квартире хранилось несколько охотничьих ружей, но о самоубийстве и мысли не возникало… Я не представлял себе, что делать. Ночью никого не арестовали… Около восьми утра оделся, собрался уходить. Отец сидит за столом, что-то пишет. Я подошел. Он перевернул листок, чтобы мне не было видно. А я не придал этому значения, действовал как бы автоматически, сказал: «Ну, пап, я пошел». Он встал, поцеловал меня: «Ну, пока»… Мать – заплаканная, ко мне не подошла. Не было никаких слезных прощаний, никто не жал руки, не давал напутствий, не писал завещаний…

Около девяти утра Пуго по городскому телефону позвонил своему заместителю Шилову, спросил, какая обстановка. Шилов поинтересовался, приедет ли министр на работу?

– Зачем? – вопросом на вопрос ответил Пуго.

Сказал, что всю жизнь старался жить честно, и попрощался. Пуго уже искали, чтобы арестовать. Людям еще не верилось, что путч провалился и заговорщики больше не представляют никакой опасности. Сергей Александрович Филатов, тогда секретарь Верховного Совета РСФСР, вспоминает, что даже после ареста членов ГКЧП «на воле оставался еще Пуго, у которого была кое-какая реальная сила».

В этот день, 22 августа, на сессии Верховного Совета России выступил Борис Ельцин. Он рассказал депутатам о том, что генеральный прокурор возбудил уголовное дело и должны быть взяты под стражу все члены так называемого ГКЧП, кроме двух народных депутатов – Бакланова и Стародубцева. На их арест нужна санкция Верховного Совета СССР.

– На сегодняшний день задержаны бывший министр обороны Язов, бывший председатель Комитета госбезопасности Крючков, – сообщил депутатам Ельцин. – В связи с тем, что председатель кабинета министров Павлов находится в больнице, к нему приставлена соответствующая охрана. Взят под стражу Янаев. Взят под стражу генеральный директор завода имени Калинина Тизяков. И сейчас группа поехала к министру внутренних дел, бывшему министру Пуго.

Позже на сессии выступил российский прокурор Валентин Георгиевич Степанков, который доложил об арестах и добавил:

– К сожалению, не удалось завершить операцию. Час назад, во время попытки войти в квартиру министра внутренних дел СССР Пуго, тот покончил жизнь самоубийством. Тяжкое ранение получила его жена. Состояние ее тяжелое…

В аресте Пуго участвовали председатель КГБ РСФСР Виктор Иваненко, первый заместитель министра внутренних дел России Виктор Ерин, заместитель прокурора России Евгений Лисин и Григорий Явлинский как наблюдатель от российской власти.

Пуго звонили на дачу, на квартиру, никто не брал трубку. Потом Ерин сообразил, что аппараты правительственной АТС бывшему министру уже отключили. Иваненко узнал у себя в справочной номер городского телефона Пуго, позвонил ему. Тот сам снял трубку. Иваненко очень вежливо сказал, что надо встретиться. Борис Карлович не менее вежливо ответил, что готов к встрече. Его квартира находилась в доме на улице Рылеева. Приехали через пятнадцать минут. Дверь никто не открывал. Сверху из своей квартиры спустилась невестка Пуго, сказала:

– Звоните, звоните, они дома.

Открыл тесть Пуго – очень пожилой человек. Он только что обнаружил мертвого зятя и свою дочь, залитую кровью. По горячим следам Явлинский рассказал все подробности газете «Московский комсомолец». Это был первый рассказ о смерти Бориса Пуго.

– Вместе с вами были автоматчики, группа захвата?

– Нет. Они должны были подъехать. В принципе группа захвата была наготове, но ехали порознь. И мы, не дожидаясь их, начали действовать.

– И что же в квартире? По Москве ходят слухи, что Пуго стрелял в жену.

– Она была изранена, в крови. Лицо измордовано в кровь.

– Это были ножевые или огнестрельные ранения?

– Там невозможно было разобраться. Она сидела на полу с одной стороны двуспальной кровати, а непосредственно на кровати с другой стороны в тренировочном костюме лежал Пуго. Его голова откинулась на подушку, и он дышал. Но внешний вид у него был, как у мертвеца.

– Кто-то еще находился в квартире?

– Мы не видели. Потом туда пришла соседка, а затем приехала бригада врачей. Через некоторое время прибежал лечащий врач, вызванный соседкой. Удивительно, что врачи абсолютно не обращали внимания на искалеченную женщину, а занимались только Пуго.

– Его жена дала какие-то показания?

– Она выглядела невменяемой. Все движения у нее были абсолютно некоординированы, речь – несвязной.

– А где была охрана Пуго?

– Ему до этого сняли охрану.

– Находясь на лестничной площадке, вы слышали выстрелы?

– Нет. Дверь оказалась двойной, да еще с тамбуром. Так что звукоизоляция была полной.

– Окна в комнате были зашторены?

– Нет.

– А в каком состоянии находилась квартира? Вы не видели следов обыска, пепел от сожженных документов?

– Все было в порядке. Но было видно, что до этого Пуго работал за письменным столом в другой комнате.

– Вам не показалось что-либо странным или привлекающим внимание?

– Я не профессионал и тогда не задумывался над обстоятельствами. Передо мной лежал государственный преступник. И только после того, как мы с Иваненко уехали, а Ерин и Лисин остались ждать экспертов, после того, как я оказался в спокойной обстановке, помимо моей воли в голове нарисовалась картинка происшедшего. И память высветила два обстоятельства, которые я не могу объяснить.

Первое. Светло-серый пистолет аккуратно лежал на тумбочке. Причем так, как лежал Пуго, положить пистолет на тумбочку ему было очень трудно: как до выстрела, так и после (что само по себе абсурдно). Тумбочка стояла за головой, и, для того чтобы туда положить пистолет, надо было делать это либо через плечо, либо развернуться. Второе. Были три стреляные гильзы.

– По своему характеру как человек Пуго способен на такой поступок?

– Я-то его не знал, но Иваненко сразу же, когда начали искать Пуго и долго не могли найти, сделал такое предположение. А когда мы поехали, то в машине Иваненко охарактеризовал Пуго как самого циничного, жестокого и твердого человека из этой «восьмерки»: «Он нам может преподнести любой сюрприз». Мне он сказал, что надо быть готовым к любому повороту событий… В результате следствия стало известно, что последней стреляла жена. Она же положила пистолет на тумбочку…

В реальности все было несколько иначе. Я беседовал с тогдашним председателем КГБ РСФСР Виктором Иваненко, который участвовал в аресте Пуго.

– Когда вы вошли в квартиру Пуго, то сразу решили, что это самоубийство, или же были сомнения?

– Сомнения были, – сказал Иваненко. – Вопросы у профессионала всегда возникают, поэтому следственная группа проверяла все версии. Но посторонних в квартире не было. Запертую изнутри дверь нам открыл старик, отец его жены, человек слабого здоровья. И с балкона никто не прыгал, как утверждали. Супруги еще накануне решили уйти из жизни. Пуго искренне верил в определенные идеалы. Жаль, что он не мог понять, что тот строй отжил, и надо идти вперед…

По факту смерти Бориса и Валентины Пуго было возбуждено уголовное дело. Следственная группа Прокуратуры России восстановила обстоятельства самоубийства Пуго и смерти его жены. Когда Пуго-младший уходил из дома в начале девятого утра, Борис Карлович писал прощальную записку:

«Совершил совершенно неожиданную для себя ошибку, равноценную преступлению.

Да, это ошибка, а не убеждения. Знаю теперь, что обманулся в людях, которым очень верил. Страшно, если этот всплеск неразумности отразится на судьбах честных, но оказавшихся в очень трудном положении людей.

Единственное оправдание происшедшему могло быть в том, что наши люди сплотились бы, чтобы ушла конфронтация. Только так и должно быть.

Милые Вадик, Элинка, Инна, мама, Володя, Гета, Рая, простите меня. Все это ошибка! Жил я честно – всю жизнь».

Валентина Пуго тоже оставила короткую записку:

«Дорогие мои! Жить больше не могу. Не судите нас. Позаботьтесь о деде. Мама».

Примерно без десяти девять в спальной комнате Пуго из своего «вальтера РРК» выстрелил в висок своей жене, а потом выстрелил себе в голову. Его тесть Иван Павлович Голубев услышал выстрелы, зашел в их комнату и увидел, что Пуго лежит на кровати с пистолетом в руке, а жена вся в крови сидит на полу возле кровати.

Девяностолетний тесть Иван Павлович автоматически взял у зятя из рук пистолет и положил его на тумбочку. Жена сына позвонила лечащему врачу Пуго. Через десять минут врач был в квартире с бригадой «скорой помощи». Врачи констатировали смерть Пуго. Его жена еще была жива, ее увезли в Центральную клиническую больницу, где она, не приходя в сознание, умерла 24 августа.

Все необходимые следственные действия и экспертизы были проведены, и ни у кого не осталось сомнений в том, что Борис Карлович Пуго застрелился сам. Возможность убийства третьим лицом исключена. Вадим Пуго тогда говорил следователям:

– У меня нет сомнений, что родители покончили жизнь самоубийством. Они очень любили друг друга, и я знаю, что мать не смогла бы жить без отца.

Через несколько лет Вадим Пуго скажет корреспонденту «Комсомольской правды»:

– Я убежден, что отец и мать застрелились после ГКЧП не столько потому, что считали, что их ждут позор и тюрьма, а потому главным образом, чтобы отсечь свое прошлое от моего будущего. Чтобы груз их жизни не мешал их сыну…

Хоронить своего недавнего министра в МВД отказались. Четыре месяца его сын не мог найти место, чтобы захоронить урны с прахом. В конце концов похоронил их на Троекуровском кладбище.

По мнению Бориса Ельцина, которого во время путча Пуго хотел арестовать, министр покончил с собой в приступе отчаяния: «Он сломался под грузом свалившейся ответственности».

После Пуго обязанности союзного министра ровно сутки исполнял Василий Трушин. 23 августа министром был назначен Виктор Баранников, который был на стороне Ельцина в августе 1991 года и выступил против Ельцина в октябре 1993-го. Баранников умрет сравнительно молодым – от сердечного приступа, уже после того, как его освободят из тюрьмы.

В 1993 году в Ярославле поставили оперу под названием «Великий гражданин», посвященную Борису Пуго и событиям августовского путча. Поставили оперу поклонники авангардистского театра. По их собственным словам, опера имеет «мистически-магический характер». Едва ли бы она понравилась самому герою. Борис Карлович Пуго к авангардизму и модернизму относился скептически.