16

16

Юрий Новоселов встретился с Сомовым в камере допросов внутренней тюрьмы. Приличного роста, большелобый и далеко не слабый физически, Петя Сомов со своим по-утиному сплюснутым носом и серыми растерянными глазенками все же походил больше на удравшего с уроков мальчишку. Увидев нового человека, который, надо полагать, тоже собирается его допрашивать, он близоруко моргал и нервно теребил пуговицу.

— Садись, Сомов, — пригласил Новоселов, заглядывая в Петьку поглубже — что там?

Парень поспешил плюхнуться на табурет, мертво прикрепленный к полу.

Подследственным, которым уже нечего добавлять к ранее сказанному, повторные допросы изрядно надоедают. Отвечают они нервозно или с усталой скукой, как автоматы. Незнакомому долговязому следователю Сомов порадовался. Этот еще не слышал его рассказа, примет свежей головой. А если из Москвы, из министерства? Совсем хорошо. Поймет, разберется.

Ведь он, Сомов, что хотел? Поступить в американскую школу шпионов, чтобы узнать все о разведорганах США. Заброшенный на территорию СССР, он пришел бы в КГБ и все рассказал. Таким образом стал бы советским разведчиком…

Новоселов просматривал уже читанные протоколы допросов. Боясь его потревожить, Сомов едва дышал. Задержав взгляд на акте об изъятии личных вещей арестованного, Новоселов легонько пошлепал ладонью по крышке стола:

— Слушай, Сомов.

Тот поерзал в готовности слушать. Новоселов, пряча веселый взгляд, стал читать:

— «При обыске изъяты паспорт, записная книжка, ключ, расческа, спички (три штуки), копия квитанции о наложении штрафа за безбилетный проезд по железной дороге, осколок зеркальца, два обрывка наждачной бумаги, листок с адресами и 22 копейки денег». — Куда же ты нацелился с таким богатством, Петя? Ах да, в Турцию. А зачем, если не секрет? Может, приглашен лично президентом Баяром? Хочешь помочь ему в сколачивании Багдадского пакта? Или, напротив, намерен разрушить эту агрессивную группировку? Каким образом? Натереть Баяра наждачной бумагой? Или подкупить? Наличность у тебя внушительная, можно и подкупить. А зеркальце? Зайчиков в глаза пускать?

Сомов слушал, улыбался — понимал шутку. Но на замечание о богатстве насупленно буркнул:

— Что есть, с тем и шел.

— Это не все, Петя. Пойдем дальше. Читаю из записной книжки:

«Удмуртская АССР имеет шесть городов: Ижевск (столица), Воткинск, Глазов, Сарапул, Камбарка, Можга, и 12 поселков городского типа. Полезные ископаемые: горючие сланцы, известняк, кварцевые залегания, используемые в военном деле. В республике развиты различные отрасли промышленности: машиностроение и металлургия, главным образом в Ижевске, Воткинске, Сарапуле. Ижевские машины идут на вооружение Советской Армии. На реке Каме начато строительство крупкой Воткинской гидроэлектростанции, имеющей стратегическое значение в военном отношении…»

— Хватит, что ли, Петр Сомов? — уже откровенно улыбался Новоселов. Юрий взял из дела упомянутый в акте листок с адресами, поводил карандашом по строчкам: — Город Сарапул, улица… дом номер… Это дом твоей тетушки. Второй адрес — город Ижевск… Здесь живет твой приятель. А это координаты Катеньки Горюновой. Твоя девушка? Ладно, сие меня не интересует. Меня интересует батумский адрес. Вот этот… Чей адрес?

— Адрес библиотеки.

— Перед уходом за границу потянуло детектив почитать?

— Не-е. Карту посмотреть, сориентироваться.

— Уже на этом спасибо — не врешь. В библиотеке я тоже побывал. Карта в энциклопедическом словаре не больше спичечной, этикетки. Что ты там разобрал?

— Все. Побережье, реку Чорох, границу…

— Ну а шпионские сведения откуда? Со страницы четыреста шестьдесят первой? Из третьего тома? Так? Почему не дословно списывал? Для пущего веса подредактировал? Зачем же торф пропустил. Я почему-то не сомневаюсь, что и торф в военном деле совсем не лишний. «Стратегическое значение… крупное значение в военном отношении… на вооружение Советской Армии…» — с едкой иронией цитировал Новоселов. — Сомов, нет этих слов в энциклопедическом словаре. Соображаешь, какой чепухой занимаешься?

Нарушитель границы раскаянно молчал, разглядывая спортивные тапочки без шнурков, выданные, вероятно, тюремной администрацией.

— Для кого предназначались эти «разведданные»? Для турок или американцев? Может, Прохора Савватеевича Мидюшко хотел надуть? Кстати, кто он такой? Что ты о нем знаешь?

Сомов подтянул правое плечо к щеке, невинно вытаращил глаза.

— Андрон сказал, что Мидюшко — агент американской разведки и поможет связаться с посольством.

— Откуда Алтынов знает Мидюшко?

— Говорил — в плену вместе были.

— А про то, что агент?

— Я не спрашивал.

— Как они жили в плену, чем занимались? Об этом Алтынов рассказывал?

Начитанность Сомова нет-нет да проявлялась в разговоре. Без обдуманного намерения соленые полублатные словечки перемежались чересчур правильными книжными фразами.

— Эта сторона жизни Андрона интересовала многих, но к себе в душу он никого не пускал. Пошлет подальше — и точка, — Сомов поглядел на Новоселова, смешливо пошевелил носом. — Это он посоветовал из какой-нибудь книжки списать. Чтобы не с пустыми руками туда. Говорил: сидят за кордоном, не знают ни черта, слопают твою баланду да еще долларов дадут… Понимаю теперь — глупость, а тогда почему-то верилось. Вот и стал в Батуми искать библиотеку.

— Петр, — добродушно спросил Новоселов, — о том, что ты дурак, Алтынов случайно не говорил?

— Говорил, — не обиделся Сомов.

— И ты не поверил?

— Я сказал, что он сам — дурак.

— Эк ты его лихо срезал, — усмехнулся Новоселов. — И как он на это?

— Кулаком в зубы.

— Часто от него попадало?

— Было дело.

— За что?

— Падло он. Зверь. Нашепчет мне всякого, потом избивает.

— О чем он нашептывал?

— Не то чтобы нашептывал… Какой бы он там ни был, человек все же. Болело что-то внутри. На нарах места рядом. Когда меж нас перемирие, он и начинает свою боль лечить. То не так, другое не по нему. Про Советскую власть, про лагерное начальство… На другой день спохватится — и на меня, зло вымещать. Зачем, говорит, в оперчасть таскался? Сексотничаешь? На хрена он мне сперся — стучать на него. Я в оперчасть полы мыть ходил… Знаете, мне иногда приходила мысль, что Алтынов не в плену был, а палачом у немцев. Как-то до того довел, что я взял и высказал свое соображение. После две недели в санчасти отлеживался.

— Такой здоровый парень. Неужели не мог постоять за себя?

— Пытался. Где там…

— Алтынов часто вспоминал Мидюшко?

— Не сказал бы, но если называл его — зубами скорготал. Он и меня-то бил, мечтая, что Мидюшко бьет. Страшно ненавидел.

— Ты не задумывался над странностью в поведении Алтынова? Ведь он, желая за какую-то обиду отомстить Мидюшко, мог о нем и сообщить куда следует. Вот, мол, живет в Трабзоне американский агент, предатель Родины… А он не говорил, оберегал его. Мог бы без горчицы слопать Мидюшко, но дает его адрес, посылает привет. В чем тут дело?

— Мама его знает. Все они у немцев одним дерьмом мазаны. Но вообще-то казалось иногда, что Андрон искрение хочет помочь мне. Молодой, говорит, грамотный, не то что я, и в чужой стране устроишься, проживешь. Только, говорит, к американцам в разведку идти — пустой номер: пожуют и выплюнут. О том, что для своих стараюсь, умалчивал от Андрона.

— А если эта искренность притворна? Просто-напросто хотел еще большую пакость сотворить? Допустим, чтобы ты снова за решеткой оказался. Могло быть у него такое желание?

— Зачем ему?

— По той же причине, по какой избивал тебя. Из ненависти к людям.

— Конечно, люди ему… Он, по-моему, себя-то не любил.

— Вот что я, Петя, думаю. Алтынов не сомневался, что ты со своими глупостями обязательно засыплешься на границе. А там — суд, снова лагерь. Вероятно, и другое думал: удачно минуешь пограничников, придешь в Трабзон, а там никакого Мидюшко. Откуда Алтынову знать, что товарищ по плену именно там? Ведь десять лет в заключении. И ты попадешь в такое положение, хуже которого и не придумаешь. Предположим третье: ты встречаешься с Прохором, во что крайне не верится, передаешь ему привет от Алтына, вручаешь секретные материалы… из энциклопедии. Он же сразу поймет, чья проделка. Если Мидюшко на самом деле сотрудничает с американской разведкой, — о секретности таких людей ты знаешь из книжек, — ему не остается ничего другого, как убрать Сомова.

— А что… и это могло быть. Как-то не подумал об этом.

— Ты о многом не думал, Петя Сомов.