2

2

В тот вечер телефонный звонок остановил меня на пороге. Честное слово, я уже вышагнул в коридор, когда он меня догнал. Брать трубку или не брать — правила службы не позволяли такого выбора. Я, правда, не планировал на сегодня никаких неожиданностей и собирался мирно отдохнуть в кругу своей жены, что ей было обещано заранее, но… Наши жены несут службу вместе с нами. Не присаживаясь к столу, лишь дотянувшись до тумбочки с телефонами, я буркнул в холодную трубку:

— Слушаю. Тушин.

— Ах Ту-у-шин! А скажите, гражданин Тушин, чем вы там занимаетесь?!

Голос изменен, но это «там» вместо «здесь» совершенно демаскирует его обладателя. Я вздрогнул.

— Галочка! Вот здорово, что ты позвонила! Я только-только поворачиваюсь к аппарату, а ты сама уже тут как тут! — Главное, говорить быстро, не давая вставить ни словечка, и веселья больше в голосе, веселья! — Я, знаешь, домой собрался, дай, думаю, позвоню, может, в магазин зайти за чем-нибудь, а?

Та-ак, вопрос задан, не лучший вопрос, но я слабо надеюсь, что он переведет стрелку разговора с опасного пути, в конце которого ой какие могут быть оргвыводы!..

— Тушин ты Тушин! Ну какой магазин! На часы-то хоть посмотри!

— Ой! — натурально удивляюсь я. — Надо же, стоят! А который час, дорогая?

— Тушин ты Тушин… — Кого-кого, мою Галину не проведешь. — Только не бей их, пожалуйста, об угол сейфа, к утру они сами остановятся, тогда и предъявишь свое алиби. А сейчас — бегом марш! Может, успеешь хоть хлеба купить…

— Рад стараться! — рявкаю я и нацеливаюсь катапультироваться в дверь, однако заколдованную черту порога не дает перешагнуть новый звонок. Изо всех сил надеясь, что это Галина спохватилась дополнить подозрительно краткий список указаний, я с опаской поднимаю трубку. Но звонил второй телефон.

— Виктор Иванович, зайдите ко мне.

— Надолго, Сан Саныч? — осторожно уточняю я, но майор, видно, чем-то расстроен, он сухо бросает: «Жду», и в наушнике отбивают тревогу короткие писклявые гудки.

Ситуация критическая. Но легко разрешимая. Пальто — на вешалку, в руки тетрадь, по коридору быстрым шагом-м — арш!

— Здравия желаю! Товарищ майор!

Майор сидел не шелохнувшись. Желтый круг света от настольной лампы падал на его руки, лежащие спокойно на столе. Потемневшая тонкая кожа не прятала набрякшие жилы. Я сморгнул. Мгновенно затопило какой-то теплой волной. Я подумал, что Шумков, оказывается, немолод, он ведь воевал, а День Победы отсчитал уж четверть века…

— Что, лейтенант, устал?

Лицо его скрывала темнота, и голос, казалось, шел из этих рук, такой же спокойный. Я смешался.

— Ну… почему…

— Рапортуешь больно громко.

Да-а… Я подмечал за собой такое: когда вымотаешься, начинаешь подстегивать себя, взвинчиваешься — и в какой-то миг это прорывается наружу. Раскусил меня товарищ майор. Спасибо. Если бы еще не задержал… Я переступил с ноги на ногу.

Александр Александрович понял. Вздохнул.

— Ладно. Завтра, на свежую голову. В восемь ноль-ноль выезжаем в Железогорск. Явишься в семь тридцать, проинструктирую.

В душе благодаря и Шумкова, и пока удачно складывающуюся судьбу, я выскочил на крыльцо, перепрыгнул через две ступеньки, круто развернулся на правом каблуке — левое плечо вперед! — и заспешил-заскользил в булочную. Мартовская капель к ночи превратила тротуары в гладкие катки. Ну-ка, «сальхов», «тройной тулуп»!.. Я доскользил до угла. Мамма миа! Стрелки часов на «ратуше» пронзили меня насквозь. Ну неужели нельзя хоть в центре-то города открыть круглосуточное булочное дежурство! Для тех мужей, которых с вечера отправили за хлебом…