Никак не «наивняк»

Если прочесть то заключение в досье на Круйта в МИ-5, где говорится, что его домашние адреса в Нидерландах и Франции использовались для коминтерновской корреспонденции[832], то перед нами уже точно предстаёт никакой не наивняк (каким он, может, и был до этого), а вполне состоявшийся идеологический борец и связник. Преувеличение? Ну, с одной стороны, всегда можно сказать, что он был лишь пассивным «почтовым ящиком»: получи, передай. Однако почитаем дальше.

В конце справки кадровиков Коминтерна о его довоенной деятельности за пределами СССР читаем ещё вот что: «1930–1935 – работал в Торгпредстве СССР в Берлине; 1935 – арест гестапо и после непродолжительного заточения временно освобожден; октябрь 1935 приехал в С[оветский] С[оюз] с согласия партии через Торгпредство»[833]. Разве пассивных передатчиков корреспонденции арестовывают? За ними, по идее, лишь следят. Почему же был ещё и арест?

Вынужден ли бы он покинуть Германию только как коммунист или ещё и как разведчик? Французский исследователь Гийом Буржуа обращает особое внимание на то, что работа Круйта-старшего в берлинских структурах Коминтерна и в торгпредстве СССР в 1920– 30-е гг. приходится как раз на тот период, когда через эти организации к работе на советскую разведку были привлечены такие знаковые фигуры, как Анри Робинсон (будущий соратник Леопольда Треппера по «Красной капелле») и Шандор Радо (будущий руководитель резидентуры советской разведки в Швейцарии)[834]. Начальника же Круйта по Межрабпому, Вилли Мюрценберга, некоторые источники называют не иначе, как «не агентом, но добровольным нанимателем для НКВД»[835].

А сам Круйт? Он за этим только пассивно наблюдал? Ответим так: мы можем совершенно точно утверждать, что в подпольной работе он безусловно участвовал. В изученных нами материалах РГАСПИ читаем: «Во время нелегального периода КП Германии доставлял для нелегальной прессы заграничный материал, который сам переводил»[836]. Это более чем активная работа.