Антисоветский портрет

Из довоенных документов Коминтерна следует, скорее, обратная картина. Человек предстаёт никакой не советский, а напротив, от советских порядков дистанцирующийся. Читаем довоенную характеристику:

«Работает на Московской мебельной фабрике № 3 в качестве столяра. К выполняемой работе относится хорошо, в общественной жизни фабрики участия не принимает. Дело о его пребывании в комсомоле до сих пор нам выяснить не удается»[355].

Итак. Молодой асоциальный столяр и не комсомолец. И он стал советским агентом в Нидерландах?!

Обычно же во всех публикациях западных авторов об операции «Ледоруб» подчёркивается, что главным критерием при подборе кадров для НКВД была именно идеологическая верность. А тут… Тут всё, как говорится, «совсем запущено». Например, зная правду о его социальном происхождении, мы ещё можем утверждать и то, что в его анкете в архиве Коминтерна содержится заведомая ложь. Там написано, что он «из семьи служащих». На самом деле отец – священник. Но в ещё большее противоречие с приведённой выше характеристикой входят те его анкетные данные, что, во-первых, на начало войны возраста он был вполне даже комсомольского (родился 18 декабря 1916 г.)[356], но во-вторых, ещё с 1932 г. был членом партии[357]. Но какой? Ведь еще в анкете написано, что на него не распространяется воинская обязанность «ввиду отсутствия советского гражданства»[358].

Его полное имя – Никодемус Круйт. И это он постучался в двери дома, где жил Бруно Кюн, как раз тогда, когда гестаповцы проводили там обыск. Спасло его то, что при нём были плавательные принадлежности и гестаповцы поверили, когда он им сказал, что зашёл к знакомому позвать его в бассейн. На самом деле это была «домашняя заготовка», приготовленная как раз для такого случая.

В конце этой книги о них будет целая глава. Сын-столяр Нико и отец-священник Вилли Круйт. Оба советские разведчики.