Динамика взаимодействия в разных каналах связи власти и населения

Уже к началу 80-х гг. была построена картина влияния характера контактов населения с органами местного управления на контуры изменений отношения людей к власти. Однако проверить ее удалось на достаточно статистически представительном материале лишь в 1990/91 гг. Картину эту стоит рассмотреть и сейчас. И не только в связи с тем, что некоторые политики уж очень уповают на информационную терапию реакций населения при задержке решения его, этого населения, жизненно важных проблем, но и по другой причине.

Дело в том, что многие каналы и средства коммуникации и местные органы власти стремятся сейчас побудить жителей районов, читателей, зрителей высказывать мнения по тем или иным проблемам. Появились телеопросы. Власть остро нуждается в информации о реакциях населения на ее действия. Появились предвыборные агитаторы, проводящие от имени «управ» и «префектур» опросы и агитацию. Работают все каналы информации, действовавшие в советское время, кроме собраний трудовых коллективов, заменяемых в законе о местном самоуправлении «сходами». Однако собрания и митинги по месту жительства сплошь и рядом проводятся против чиновничьего произвола. Другое дело – какова роль властей в этом «информационном» обмена. И вот тут-то бессмертный проект «Общественное мнение», информация которого сопоставима с делами 1990/91 гг., кое-что проясняет. Он очень четко показывает, что, несмотря ни на какую информированность, власть сама продолжает рыть в глазах населения себе же могилу собственными действиями. Рассмотрим положение в контуре информационного обмена между местными властями и населением через каналы выражения общественного мнения, постановки важных социальных проблем перед органами власти в 1969 и 1990/91 гг.

В таблице 8.21 выделены пять каналов: собрания в трудовых и учебных коллективах, прием у депутатов, прием у работников местных и центральных руководящих органов, письма в руководящие органы всех уровней власти, письма, обращения в редакции газет, радио, ТВ. Как до 1969 г. в Таганроге, так и до 1991 г. в стране в целом:

1) все обратившиеся в местные и центральные органы власти, в редакции, выступившие на собраниях в течение последних двух-трех лет, были разделены на рядовых граждан и политактивистов, лиц, выполняющих определенные идеологические или политические функции;

2) были дифференцированы цели обращения: решение вопроса – информационный, коммуникативный обмен;

3) была рассмотрена удовлетворенность обращений граждан в зависимости от статуса канала и в корреляции с целью обращения и удовлетворенностью;

4) в связи с этим были рассмотрены отклонения оценок гражданами в положительную и отрицательную сторону параметров информационного контура «население – органы власти».

Эти параметры мы уже освещали при анализе связи их оценок с информированностью населения. Но теперь мы взяли только шесть из них: три относятся к деятельности власти и три – к деятельности населения. Это «осведомленность власти о мнениях населения», «учет властью мнений населения», «совпадение решений власти с мнением населения», с одной стороны и «компетентность», «откровенность» мнений населения и «активность населения в выражении своих мнений». Динамика полученных картин за 22 года и отражена в табл. 8.21.

1. За предшествующие опросу два-три года в органы власти и редакции СМИ всех уровней обратилось 62 % населения города к 1969 г., 55 % населения страны к 1981 и 40 % к 1991 гг. (см. табл. 3.6).

2. В 1969 и 1991 гг. мы разделили всех обращавшихся на политактивистов, людей, занимавших руководящие должности или активно выполняющих общественную работу и рядовых жителей. Оказалось, что их соотношение среди обращающихся в тот или иной канал коммуникации между населением и органами власти практически не изменилось, кроме как среди выступавших на собраниях в производственных коллективах[221].

3. Группы, по статусу обращающиеся во все информационные каналы, резко дифференцируются по целям обращения и по степени удовлетворенности. Рядовые граждане в обращениях к власти тяготеют к решению вопроса по существу: их интенция – снятие социальной проблемы за счет действий власти. С годами эта тенденция становится все очевиднее. Политактив, обращаясь в органы власти, тяготеет к коммуникативным функциям. Именно здесь текст функционирует как знак отношений: себя показать, людей посмотреть, сказать «я ваш, предан всей душой» и т. д., и т. п. Удовлетворенность обращением у политактива тем выше, чем выше знак отклонения веса обращений с коммуникативными целями. И наоборот, у рядовых граждан при возрастании доли обращений по существу – решить вопрос – наблюдается рост доли неудовлетворенных «ходоков во власть».

Теперь можно рассмотреть и положение с оценками информационного контура «население – власть». Тут-то и возникает прелюбопытное явление, четко поляризующее рядовых и активистов в обращениях практически во все информационные каналы по оценкам и власти, и населения. Начнем с Таганрога, так как там картина «поизящнее», чем откристаллизовавшаяся фигура по стране.

Политактивисты, обратившиеся к депутатам Советов, завышают степень совпадения решений местной власти с мнением населения, а рядовые жители, разговаривавшие с депутатами, в такой же степени занижают ее. Те же политактивисты снижают оценку активности населения в канале «личный прием у депутата», а рядовые, беседовавшие с депутатом, повышают ее с 95 % вероятностью. Политактивисты, выступившие на собраниях, скептически оценивают компетентность населения в решении проблем, а вот рядовые оценивают ее выше средней и в предложениях на собраниях, и в обращениях и к депутатам и к работникам местных органов власти. Оценка компетентности населения снижается только у рядовых, обратившихся к власти с письмами. Выше, чем политактивисты, обратившиеся к депутатам, оценивают побывавшие на приеме у депутата рядовые и осведомленность руководящих органов о мнениях населения. По другим оценкам параметров органов власти и населения в контуре выражения общественного мнения и решения социальных проблем картина оказывается в результате обращения политактива и рядовых четко поляризованной. Условно говоря причинно-следственным языком, результаты обращения политактива (с коммуникативными целями) приводят к высоким оценкам ряда параметров и прямо противоположным оценкам этих параметров у рядовых граждан, обратившихся с целью решения проблем и общественно значимых вопросов. Мы не можем растягивать изложение до бесконечности, приводя цифры, но в ряде случаев оценка параметров власти у рядовых, прошедших «горнило» властных приемных, ниже, чем у тех, кто не обращался в этот канал. Здесь кузнец-бюрократ сам «кует» негативное к себе отношение. И прямо противоположные факты на другом полюсе. Политактив в ряде случаев дает оценки параметров органов власти более высокие, чем сами работники руководящих органов города, генеральная совокупность которых была проинтервьюирована по тем же параметрам. Вспомним оценки ФРГ: «звонарь» хочет быть православнее патриарха и в 1969, и в 1991 гг., и ныне, и присно, и во веки веков.

Картина становится еще более четкой к 1991 г. Здесь даже комментировать не хочется. Хотя отмечу, что, помимо «зеркальности» политактивистов и рядовых граждан в информационном контуре (отмечены соответствующими заливками в табл. 8.21), возникла новая тенденция: у рядовых «не хватило духу» дать власти и населению ни одного отклонения оценок в положительную сторону в деле информационного взаимодействия. И это 1990/91 гг., при эйфории «перестройки» и «свободы». Правильно делает нынешняя власть, что не позволяет проводить подобных исследований и натурных экспериментов. Многим бы стало не по себе. Но и без исследований без всякого вооруженного социологией и статистикой взгляда видно фанаберию обалделого от всевластия и вседозволенности чиновника и полное бесправие людей, потерявших даже зачатки институтов представительной власти. Теперь информационное воздействие той или иной партийной аппликации призвано «завоевать» оценки. Но это делается решением проблем, а не бесконечными заявлениями о намерениях, о желании принести пользу народу, ежедневно звучащими от власть имущих. Народ прекрасно видит этот балаган, но лишен реальных инструментов воздействия на ситуацию. Уже треть века назад мы выяснили эти факты в типичном среднем русском городе, уже 30 лет как мы положили выводы об этих фактах на столы властителей. Они могли принять любое решение и приняли самый худший из всех возможных паллиативных вариантов. Худший для людей и лучший для себя.

Прежде чем перейти к резюме по поводу того, что информированность складывается не только из потоков СМИ, но и более прочно из характера взаимодействия, которое должно иметь институциональное оформление в виде механизмов перераспределения активности, труда, стоимости, свойств людей, отметим реальные представления населения о характере советской власти в те еще далекие времена.

И жителям города, и депутатам Советов было предложено определить социальную роль депутата из шести вариантов:

1) «депутат – это государственный деятель, основная задача которого – активное участие в выработке решений Совета и руководстве по их исполнению»;

2) «депутат – это представитель власти, олицетворяющий мнение работников руководящих органов, призванный разъяснять населению решения партии и правительства, мобилизовывать массы на выполнение этих решений»;

3) «депутат – это избранник народа, представляющий и выражающий волю избирателей в выступлениях на сессиях Совета, заседаниях исполкома, в печати и т. п.»;

4) «депутат – это человек, принимающий участие в голосовании, утверждении на сессиях Совета тех или иных решений»;

5) «депутат – это человек, занятый прежде всего оказанием помощи отдельным избирателем, тем, кто обращается к нему с личными просьбами, жалобами и т. п.»;

6) другие определения.

Сочетание первого и второго ответов и представляет собой по сути определение Советской власти как вида государственного устройства. Все остальные определения являются сопутствующими этим двум слитым и центральным. Вопрос с этими «закрытиями» был предложен и депутатам, и населению, а для страховки было спрошено не только о том, что из себя представляет депутат по реальному положению вещей, но и что он должен представлять, по мнению и народа – субъекта власти, и людей, которым народ делегировал властные полномочия. Мы разбили ответы опрошенных по модели города (в 1000 опрошенных) и всех депутатов в городе (539 человек) на сочетания из этих шести ответов по два: «да – нет». И вышел конфуз. Наше сочетание, олицетворяющее Советскую власть на каждую 1000 населения существующим назвали 11(1,1 %), а на каждую тысячу депутатов – 8 (0,8 %) человек. Как должно быть? На каждую 1000 населения это сочетание назвали 24 (2,4 %), а на каждую 1000 депутатов – 13 (1,3 %) человек. Зато роль представителя исполнительной власти «в чистом виде» (я не разбираю сейчас различных сочетаний, хотя и они не исправят положения дел) отведена населением депутату в 11,4 % случаев, а депутатами себе – в 17,5 %. Больше всего было ответов, что депутат избранник народа без упоминания государственной власти. Конечно, это было еще до принятия закона о статусе депутата, но он не изменил дела. И зачем было устраивать такую помпу при свержении того, чего не было? Да если б Советская власть была властью, на политическом горизонте не появилось бы ни одной из тех колоритных политфигур, которым народ подчинялся с 1929 г. И население, и народные избранники, оказывается, прекрасно все понимали, надеялись на лучшее, но так как перекраивалось и перешивалось нашими политпортными с усердием небывалым то, чего не было, то и заступиться оказалось за это некому. Виртуальный мир, свободное духовное производство с некоторыми элементами социальной гарантии. Но картинки говорят о некотором отрезвлении.