БЕССТРАШНЫЕ БОЙЦЫ РЕВОЛЮЦИИ

Рабочие Одессы оказывали большую помощь областному комитету партии и Иностранной коллегии в их работе среди иностранных войск. Рабочие судоремонтного завода РОПИТ (Российское общество пароходств и торговли), главных железнодорожных мастерских (ныне завод имени Январского восстания), табачной фабрики, торгового порта, канатного завода, самолетосборочного завода «Анатра» и ряда других предприятий распространяли нелегальную литературу, предоставляли свои квартиры для конспиративных явок, для хранения большевистской литературы. Из рабочей молодежи подбирались работники для таких важных заданий, как разведка, охрана нелегальных собраний и конференций, связь между организациями и т. д.

В середине января 1919 г. деникинская контрразведка отмечала: «Среди французских войск в Одессе ведется сильная большевистская агитация… Среди французского командования заметно некоторое беспокойство» [61]. Через месяц та же разведка указывала, что «в большинстве случаев агитаторы задерживаются французскими солдатами и препровождаются своему начальству. Французские власти обыкновенно передают агитаторов Добровольческой армии, которая учреждает над ними военно-полевой суд и расстреливает их. Тем не менее это обстоятельство не устрашает большевиков и агитация продолжается» [62].

В действительности большинство арестованных подпольщиков были задержаны не солдатами, а агентами французской контрразведки, которая в те годы считалась одной из сильнейших. Не было правдой и то, что большевистские агитаторы расстреливались по приговору суда. Казни без следствия и даже самого элементарного судоразбирательства были особой тактикой врага, рассчитанной на то, чтобы запугать революционеров и поставить на колени население. С этой же целью трупы расстрелянных обычно выставляли на видных местах и подолгу не разрешали убирать. Но в конечном счете враг вынужден был признавать, что ничто не устрашает большевиков и агитация продолжается. На сознание солдат оккупационных войск влияла не только правдивая и ясная большевистская агитация, но и личный пример подпольщиков, их поистине сверхчеловеческий героизм.

Кто же эти рядовые бойцы революции, несшие идеи пролетарской солидарности в массы обманутых солдат и моряков?

Если о руководящих работниках одесского подполья имеются некоторые, правда, далеко не исчерпывающие материалы, то о десятках и сотнях подпольщиков, работавших под руководством областкома партии и выполнявших задания Иностранной коллегии, мы знаем очень мало. О многих из них сохранились лишь отрывочные указания в воспоминаниях старых большевиков и небольшом количестве архивных документов. Некоторые вошли в историю под партийными кличками «Громовой», «Матрос», «Сойка», «Черный», «Броневой», «Петя», «Кузнецов», «Гриша» и т. д., а настоящие имена многих из них так и остались неизвестными.

В воспоминаниях участников одесского подполья часто упоминается работник, носивший партийные клички «Хаджей», «Калэ», «Калиниченко». Подпольщик «Калэ» был необычайно смелым и находчивым человеком, он выполнял важные поручения областкома и лично Николая Ласточкина. Его часто можно было встретить в окружении французских солдат в одном из винных погребков на Греческой площади, среди рабочих-дружинников, на явочных квартирах подпольщиков. Как выяснилось позднее, под этой кличкой скрывался Калистрат Григорьевич Саджая. Медик по образованию он еще в студенческие годы примкнул к революционному движению, а в 1915 г. вступил в Одессе в РСДРП (большевиков). По доносу агентов царской охранки он был арестован и полтора года просидел в тюрьме. После Октябрьской социалистической революции Саджая руководил отрядами Красной гвардии, а затем находился на политической работе в Красной Армии. Летом 1918 г. он был направлен Центральным Комитетом партии на подпольную работу в Одессу, вошел в состав областкома и одно время возглавлял областной военно-революционный комитет.

В последних числах февраля 1919 г. Саджая проводил беседу в кафе на Екатерининской улице. Его внимательно слушала группа французских солдат. Неподалеку за другим столиком находился Николай Ласточкин, поджидавший кого-то из подпольщиков. Все шло как обычно. Но вот в кафе внезапно нагрянули агенты французской контрразведки. Увидев, что Ласточкину грозит опасность, Саджая решил отвлечь их внимание на себя. Пока он упирался и спорил с арестовавшими его офицерами, Ласточкину удалось благополучно скрыться. Доставленный во французскую контрразведку, Саджая был жестоко избит. Затем на допросах его снова били, отливали водой и опять били. Контрразведчики хотели узнать, с кем связан арестованный, где находится центр большевистского подполья в Одессе, кто возглавляет областком. Им и в голову не приходило, что тот невысокий господин с бородкой, которому удалось благодаря Саджая скрыться из кафе, и был неуловимый Ласточкин.

Однажды после очередного допроса, сопровождавшегося пытками, в камеру Саджая зашел французский солдат из числа тех, кто охранял заключенных, и сказал:

— Сегодня вас расстреляют. Хотите, я дам вам револьвер?

Но опытный подпольщик догадался, что это провокация. Он знал, что при обыске у него найдут оружие и палачи этим воспользуются как поводом для расправы.

А от смерти Саджая спасся другим путем. Он разбил окно и выбросился с третьего этажа на улицу. Пока охрана опомнилась, возле сломавшего ноги подпольщика собралась большая толпа. Контрразведчикам ничего не оставалось, как вызвать карету «Скорой помощи» и отправить пострадавшего в тюремную больницу.

В газете «Одесский листок» появилась заметка «Загадочный случай», в которой сообщалось, что «некто Хаджей выбросился с третьего этажа дома, занимаемого французскими властями». Об этом же писали «Одесские новости». Журналисты пытались проникнуть в тюремную больницу. Но вскоре в Одессу пришли советские войска, и Саджая был освобожден [63].

Исключительно темпераментным, неугомонным, жадным к опасному и необычному делу был Михаил Яковлевич Штиливкер, известный французским солдатам как «Мишель».

Выходец из пролетарской семьи, Михаил рано стал участвовать в революционной работе. По делу анархистской организации он еще до Октябрьской революции два года просидел в тюрьме. За непокорность тюремным властям он часто попадал в карцер, лишался прогулок и права передач. Выйдя из тюрьмы, Штиливкер эмигрировал во Францию, работал шофером в Париже, по-прежнему поддерживая связи с революционными организациями. После революции в России он вернулся в Одессу, примкнул к большевикам и в период интервенции оказался очень ценным работником. До приезда Жанны Лябурб Михаил Штиливкер возглавлял французскую группу Иностранной коллегии. Хорошо зная язык, быт и нравы простых французов, он быстро находил с ними общий язык. В самых трудных условиях ухитрялся он провести митинг, произнести зажигательную речь перед солдатами, распространить нелегальную литературу. По отзывам товарищей, он производил впечатление человека, который не отдавал себе отчета в опасности, подстерегавшей его на каждом шагу.

Революционную пропаганду вела Анна Михайловна Панкратова, известная в то время под именем Нюры Палич. Анна Михайловна родилась в 1897 г. в Одессе, в семье рабочего. Окончив Высшие женские курсы, она поступила в Одесский университет, который окончила в 1917 г. Принимала участие в работе Одесского Совета рабочих депутатов. В период оккупации Нюра Палич активно участвует в рабочих организациях Одессы, ведет культурно-просветительную работу, которая служит легальным прикрытием для большевистской пропаганды. В феврале 1919 г., в разгар революционной борьбы против иностранных интервентов, Нюра Палич вступает в ряды Коммунистической партии. Партийная организация направляет ее на подпольную работу в Сычавскую волость (ныне Коминтерновский район), в селах которой находились французские и греческие войска. Под руководством А. М. Панкратовой, работавшей легально библиотекарем, в Сычавке создается подпольная большевистская организация. Панкратова и местные большевики Григорий Белоусов и Николай Шкуренко устанавливают связи с Анатольевкой, Тышковкой, Визиркой и другими селами, ведут среди крестьян разъяснительную работу, призывают их не выполнять приказов и распоряжений оккупантов и белогвардейцев. Большевистская агитация дала свои плоды. Крестьяне Сычавской волости отказывались поставлять иностранным захватчикам продовольствие и фураж. Стали бесследно пропадать греческие и белогвардейские офицеры. Все чаще оказывались порванными телефонные и телеграфные провода, нарушалась связь интервентов. Все это было делом рук сычавских партизан.

Французское командование решает направить в Сычавскую волость крупный вооруженный отряд. Французы разъезжают по селам, пытаются найти организаторов революционного подполья Потерпев неудачу, французы созывают волостной съезд крестьянских представителей. На съезде ставится вопрос: почему крестьяне перестали повиноваться местным властям, кто их подстрекает против «союзников», на каких условиях крестьяне согласны поставлять продовольствие в Одессу. На все эти вопросы был дан короткий, но ясный ответ: «Съезд требует категорического ухода всех властей, как-то: французских, скоропадских и прочих, не мешая нам организовывать Советы» [64]. Резолюция эта была подготовлена сычавской подпольной организацией большевиков, во главе которой находилась Нюра Палич — будущий крупный советский ученый-историк, академик Анна Михайловна Панкратова.

Активным работником Иностранной коллегии был 23-летний Александр Винницкий, организовавший на своей квартире, в доме № 96 по Базарной улице, одну из главных явок, где агитаторы получали газеты и другую нелегальную литературу. Винницкий настолько сблизился со многими французскими солдатами, что нередко проникал с их помощью в расположение оккупационных войск и проводил работу непосредственно в солдатских казармах. Однажды он доставил в областной военно-революционный комитет замки от пушек, которые ему передали французские артиллеристы в доказательство того, что они не намерены стрелять по рабочим Одессы [65].

Уроженцу Севастополя Александру Вапельнику Иностранная коллегия обычно поручала устанавливать связи с новыми прибывающими в город французскими войсками. С юных лет Александр жил во Франции и в начале империалистической войны вступил волонтером во французскую армию. На фронте он был тяжело ранен, сильно хромал, что делало его весьма приметным. В подполье он даже имел кличку «Саша-хромой». Однако это не мешало ему, когда нужно было, пробираться в самое логово врага. Вапельник был незаменимым переводчиком, услугами которого охотно пользовались солдаты и матросы оккупационных войск. После первого знакомства Вапельник уславливался о последующих встречах, и так длилось до тех пор, пока в новой части не сколачивалось крепкое ядро солдат, которые сочувствовали большевикам и сами уже могли вести дальнейшую агитацию среди сослуживцев.

От Иосифа Горенюка («Южного»), возглавлявшего разведку областкома партии, Иностранная коллегия систематически получала информацию о прибытии и перемещении воинских частей союзных войск и соответственно с этими данными строила свою работу. Он же снабжал редакционные коллегии газет «Коммунист» и «Le communiste» материалами о положении в Советской России, о боевых действиях Красной Армии, о фактах разложения оккупационных войск и выступлениях солдат против своих офицеров.

Один из организаторов Красной гвардии в Одессе, рабочий-котельщик Михаил Дмитриевич Томас, член большевистской партии с 1905 г., в дни интервенции по заданию областкома обеспечивал распространение газеты «Коммунист» и коммунистических листовок среди рабочих, создавал боевые дружины, которые позднее объединились в Коммунистический батальон и в апреле 1919 г. способствовали изгнанию белогвардейской своры и интервентов из Одессы.

Ближайшей помощницей Елены Соколовской по работе в «Коммунисте» была Софья Александровна Яновская, член партии с 1918 г. «Соня» выполняла обязанности секретаря редакции. Постоянно рискуя жизнью, она поддерживала связь редколлегии с подпольной типографией, собирала и правила материалы, доставляла их на явку, где заседала редколлегия, участвовала в обсуждении подготовленных статей, корректировала очередной номер газеты, оттиснутый в катакомбах [66].

С французской группой Иностранной коллегии постоянно был связан Владимир Леонтьевич Елин, брат Жака. Занятый в основном в редколлегии газеты «Коммунист», он нередко помогал брату в агитационно-пропагандистской работе среди французских моряков.

Распространяла большевистские листовки и вела агитацию среди рабочих и Е. С. Седлецкая. Пятнадцати лет она поступила няней в семью одного польского интеллигента. Дети хозяев — сын студент и дочь курсистка — обучают ее грамоте, дают для чтения революционные книги, здесь же она изучает польский язык. Затем она поступает работницей на пробочный завод. Накануне революции 1905 г. Седлецкая за распространение большевистских прокламаций попадает в тюрьму. По выходе из тюрьмы она снова ведет активную революционную деятельность; переходит на работу на кожевенный завод Боханова, где избирается в завком и в Совет рабочих депутатов.

В период иностранной интервенции Седлецкая на нелегальном положении. На Пересыпи и на Слободке она распространяла на заводах подпольную газету «Коммунист». Потом ей поручили работу среди польских легионеров. Вместе с Яном Вимут-Гржеляком, Геленой Гржеляковой и другими польскими коммунистами Е. С. Седлецкая устанавливала связи с революционно настроенными польскими солдатами, через них распространяла листовки.

— Поручение распространять нелегальную литературу мне дал Андрей Васильевич Трофимов, — рассказывала впоследствии Е. С. Седлецкая, — Я ходила по городу как продавец газет и кричала: «Одесская почта», «Одесские новости». Вместе с этими газетами я вручала, кому считала нужным, большевистские издания.

В Одессе есть улица, металлообрабатывающий завод и джутовая фабрика, которые носят имя Хворостина. Александр Васильевич Хворостин — революционер-профессионал, неоднократно подвергавшийся при царизме репрессиям, в период англо-французской оккупации выполнял поручения по связи с Николаевом, Херсоном и Крымом. Устроившись на легальную работу в Союз кооперативов, Хворостин свободно разъезжал по городам, ездил в Крым закупать табак и одновременно доставлял в Севастополь газету «Le communiste» и листовки Иностранной коллегии. Несколько раз Хворостин отправлял брошюры на французском и греческом языках в Севастополь пароходом, вместе с коммерческим грузом Союза кооперативов. В Севастополе большевистская литература доставлялась на явки и распространялась среди иностранных солдат и матросов.

Большую работу проводил в подполье Хворостин и в дни деникинского нашествия. В доме на углу улиц Дерибасовской и Екатерининской (ныне улица Карла Маркса) в ноябре 1919 г. открылась агентурно-посредническая и экспедиционная контора под названием «Русь». Агенты этой конторы предлагали свои услуги по финансовым, промышленным и торговым операциям. Как стало известно позже, фирма «Русь» никакими посредническими делами не занималась. Это была явка военно-революционного штаба. «Агентами» здесь работали революционеры-подпольщики А. Хворостин, С. Ингулов и П. Лазарев. В декабре деникинской разведке удалось арестовать Александра Васильевича Хворостина. Он был подвергнут страшным пыткам и замучен насмерть.

Ближайшим соратником Ласточкина и Соколовской был известный в подполье под кличкой «Павел» отважный революционер П. И. Онищенко.

«Я истоптал два уезда, ходя пешком из одного села в другое», — так говорил о своей работе в тот период Павел Иванович Онищенко.

Охранники с ног сбились, охотясь за ним. Не раз Онищенко попадал, казалось, в безвыходное положение, но всегда находил путь к спасению. Уже после окончания гражданской войны, будучи председателем Запорожского окрисполкома, в анкете на вопрос: подвергался ли репрессиям в подполье — Онищенко писал: «Гонять гоняли, но поймать не удалось». Однажды он спасся от преследования агента белогвардейской разведки тем, что незаметно зашел в 3-ю городскую больницу, лег на койку и притворился больным Обслуживающий персонал больницы не выдал подпольщика.

Когда французские войска отказались под Тирасполем сражаться против советских войск и партизан, буржуазные газеты стали распространять слухи, что большевики в Тирасполе грабят и убивают жителей. Находившийся в это время в Тирасполе П. И. Онищенко дал в Одессу французскому консулу Энно следующую телеграмму: «Прочитав лживые информации буржуазной прессы, которую так защищают французские представители, сообщаю, что Тирасполь занят не бандитами, а советскими войсками, порядок в городе вполне налажен, что отмечается и самой буржуазией». Под телеграммой следовали подписи известных в Тирасполе представителей буржуазии, с которыми Онищенко провел до этого собрание.

В конце января 1919 г. подпольная большевистская организация Херсона сообщила Одесскому областному комитету, что обстоятельства принуждают ее усилить агитационно-пропагандистскую работу и что поэтому необходимо срочно переслать нелегальную литературу. Находившийся в это время в Херсоне член областного комитета И. Е. Клименко также сообщал, что для работы во вновь прибывших частях интервенционистских войск не хватает работников, желательно направить хотя бы двух-трех подпольщиков, владеющих иностранными языками.

Вопрос о доставке в Херсон большевистской литературы обсудил президиум Иностранной коллегии. Надежнее всего было бы отправить литературу морем. Но пароходы в это время на Херсон не ходят. На рыбачьей лодке? Но кто отважится среди зимы совершить такое опасное путешествие? Решили поручить комитету Морского района подобрать из числа моряков-подпольщиков добровольцев, которые смогли бы на шлюпке отправиться в Херсон.

В первых числах февраля от одного из причалов вышла в море шлюпка. В ней находились подпольщик Иосиф Герасимович Суворов и два его товарища. Суворову не впервые приходилось совершать рискованные морские переходы. Кадровый моряк, плававший на знаменитом крейсере «Алмаз», который в январе 1918 г. залпами своих батарей поддержал восстание одесских рабочих против контрреволюционной Центральной рады, Суворов несколько раз перевозил нелегальную литературу из Одессы в Бессарабию.

В шлюпке находились пачки газет «Le communiste», брошюры и листовки на французском и греческом языках. До Очакова шли благополучно, но от Очакова начинался сплошной лед. Что делать? Предложение выйти на берег и по суше двигаться дальше было отвергнуто ввиду опасности провала. Возвращаться назад было не менее опасно. Оставался единственный путь — по льду вперед. Вытащив шлюпку на лед, три человека в пургу тащили ее несколько часов, пока вновь не показалась вода. Задание было выполнено, доставленная литература была передана И. Е. Клименко. «Этот ледовый переход я запомнил на всю жизнь, не думали мы тогда, что все закончится благополучно», — вспоминал впоследствии И. Г. Суворов [67].

На углу Преображенской и Привозной находилось кафе «Марсель». Содержалось оно на средства областного комитета партии. Самим своим названием кафе привлекало французских солдат и матросов, тем более что «владелец» свободно говорил на их родном языке. Здесь подпольщики незаметно снабжали солдат и матросов газетой «Le communiste» и листовками, которые потом попадали на суда французской эскадры и в казармы. В этом кафе вел агитационную работу член областного комитета Филипп Ефимович Болкун.

Ф. Е. Болкун еще в 1905 г. вступил на путь революционной борьбы. В 1912 г. одесская полиция выследила Болкуна, и он вынужден был нелегально выехать во Францию. После Февральской революции Болкун возвратился в Россию, вступил в РКП(б) и в марте 1918 г. был направлен на подпольную работу в Одессу. В совершенстве владея французским языком, Болкун с первых же дней оккупации начал вести пропаганду среди иностранных солдат.

Популярность «Марселя» росла с каждым днем. Здесь уже действовала большая группа подпольщиков. Но однажды утром, в конце января, нагрянула полиция с обыском. Через несколько дней «Одесские новости» опубликовали следующее сообщение:

«1919 года января 23 дня, я, одесский градоначальник, рассмотрев донесение состоящего в моем распоряжении чиновника Раевского от 23 сего января и имея в виду, что, как установлено им, трактир «Марсель» по Преображенской ул. (уг. Привозной) является притоном преступников и местом большевистской агитации среди рабочих, доказательством чему служит найденная там большевистская литература и прокламации, ввиду чего дальнейшее существование этого трактира является вредным для общественной безопасности и опасным для порядка… постановили: означенное заведение закрыть…» [68]Случайно избежав ареста, группа подпольщиков во главе с Болкуном начала работать на другой явке.

Штаб командования войск Антанты в Одессе поручил администрации железнодорожных мастерских изготовить бронепоезд по чертежам, оставшимся от военного времени. Подпольный железнодорожный комитет обсудил этот вопрос. «Французские солдаты — это рабочие, одетые в солдатские шинели, — говорилось на заседании комитета. — Надо обратиться к ним с листовкой и сообщить, что рабочие мастерских не дадут оккупантам ни одной гайки и не допустят изготовления бронепоезда».

О решении партийного комитета узнал весь рабочий коллектив. Но как сделать, чтобы не допустить строительство бронепоезда? Вскоре стало известно, что чертежи бронепоезда куда-то пропали. Предпринятые администрацией мастерских поиски не увенчались успехом. Это несколько задержало изготовление бронепоезда, но военные власти нашли другие чертежи. Тогда было принято решение инсценировать арест главного мастера и его помощников. Однажды в мастерские вошли французские офицеры (в действительности это были подпольщики, переодетые в офицерскую форму) и увели «арестованных» на конспиративную квартиру. Однако и это не помогло. Бронепоезд все-таки был построен. Тогда 23 марта 1919 г. рабочие железнодорожных мастерских взорвали его [69].

Партийцы-подпольщики и весь рабочий коллектив Железнодорожного района Одессы в период иностранной оккупации постоянно оказывали поддержку областному комитету. Во главе подпольного Железнодорожного комитета находился рабочий-столяр Владимир Матвеевич Бессонов.

Из числа рабочих главных железнодорожных мастерских В. М. Бессонов подобрал около 20 человек, которые выполняли поручения И. Ф. Смирнова-Ласточкина и Елены Соколовской по распространению нелегальной литературы. По заданию Ласточкина В. М. Бессонов направил через линию фронта в Березовку (поселок в ста километрах от Одессы) группу квалифицированных рабочих для ремонта захваченных в бою советскими войсками пяти французских танков. Они быстро устранили неисправности, и танки потом участвовали в освобождении Одессы от интервентов [70].

Рабочие, прибывшие из Одессы в Березовку, рассказали представителям советского командования, что когда они проезжали по селам, то убедились, что во всех деревнях ждут прихода Красной Армии. Все способные носить оружие объединяются в партизанские отряды, которые пытаются прорваться через линию фронта навстречу советским войскам.

После установления Советской власти в Одессе В. М. Бессонов находился на руководящей партийной и советской работе, был секретарем Одесского окружкома партии. В настоящее время он персональный пенсионер.

Мог ли рабочий, не владеющий французским языком, общаться с французами, вести с ними беседу? На первый взгляд, как будто бы нет. А в действительности многие рабочие, не знавшие иностранных языков, умели влиять на сознание солдат и матросов оккупационных войск. Жил в те годы на Пересыпи молодой рабочий-котельщик Фомко Федор Епифанович. С марта 1917 г. он состоял членом Коммунистической партии. Однажды, идя по Пересыпи, Ф. Е. Фомко встретил французского солдата. Он остановил Фомко, стал что-то говорить ему. Из всей длинной речи Фомко понял только два слова: «большевик» и «Совет». Зашли вдвоем в ближайшее кафе. На следующий день Фомко пригласил солдата к себе на квартиру. Постепенно солдат умножал запас русских слов, а Фомко — французских. Солдат оказался сапером 7-го инженерного полка, звали его Люсьен Терион. Его рота на окраине Одессы рыла окопы и ставила проволочные заграждения, но он ухитрялся каждый день под разными предлогами уходить в город. Позже Люсьен Терион записал в своей записной книжке: «Каждый вечер я бывал у Феди. От него я узнал об убийстве Жанны Лябурб и о грандиозной демонстрации на похоронах. Фомко хотел знать, как мы относимся к создавшемуся в Одессе положению. Наша пассивность его беспокоила. К сожалению, нам трудно было понять друг друга, так как я знал лишь несколько русских слов» [71].

Каждый вечер Люсьен Терион приносил от Феди Фомко в казарму листовки и брошюры, разоблачавшие организаторов и вдохновителей иностранной военной интервенции.

Сотни рабочих, пренебрегая опасностью, распространяли литературу, вели агитацию, выполняли другие задания подпольного обкома партии.

Незаменимыми помощниками коммунистов были комсомольцы города, особенно Пересыпи. Пересыпским комитетом комсомола в то время руководил молодой рабочий-котельщик судоремонтного завода Василий Филюшкин, работавший в подполье под кличкой «Васютин» [72]. Комсомольцы Пересыпского района поддерживали постоянную связь с французскими солдатами и матросами и распространяли среди них подпольную литературу. Встречая на улицах или в общественных местах французских солдат и моряков, комсомольцы вручали им пакеты, а когда они их вскрывали, то обнаруживали там подпольные газеты и листовки на своем родном языке. Специально заготовленные пачки подпольных газет и листовок комсомольцы забрасывали в окна казарм. Характерно, что об этом способе распространения нелегальной литературы узнало первым не французское командование, а генерал Гришин-Алмазов. Он направил по этому поводу 12 января 1919 г. французскому командованию специальное донесение, подчеркнув, что французские солдаты 176-го пехотного полка «смирились с тем, что забрасываются посторонние вещи». После этого командование приказало натянуть на окна казарм сетку из колючей проволоки.

В течение двух месяцев электромонтеры Пересыпской электростанции работали в казармах французских солдат по проверке освещения. И все это время они проносили в казармы подпольную литературу и оставляли ее под солдатскими койками. Несколько раз Васютин с комсомольцами являлся в «Дом трудолюбия» на Пересыпи, где устраивались танцы с участием иностранных солдат, выключал на время электричество и в темноте разбрасывал сотни листовок.

Комсомольцы Одессы нередко смотрели смерти в глаза, но не сдавались. Многие комсомольцы погибли, но не выдали своей организации и своих вожаков. Ряды одесского комсомола не редели от ударов реакции. Наоборот, они неуклонно пополнялись.

В марте 1919 г. из Одессы в Харьков через линию фронта пробрался комсомолец М. Аркадьев, работавший в подполье под кличкой «Хромой». Ему было поручено доложить в Харьковском комитете комсомола об участии рабочей молодежи Одессы в подпольной работе. В журнале «Юный коммунист», издаваемом Харьковским комитетом КСМУ, 15 апреля 1919 г. появилось следующее сообщение: «На заседаниях Харьковского комитета союза молодежи 17 марта 1919 г. был заслушан доклад т. Хромого, приехавшего из подпольной организации молодежи Одессы… Организация разбита на 18 коллективов… Насчитывается около 300 человек. Работа в последние месяцы, в связи с усиливающейся реакцией, идет очень живо. Ведется широкая агитация среди войсковых частей. Широко идет культурно-просветительная работа. Имеется связь с Николаевом».

Областной комитет Коммунистической партии Украины и Иностранная коллегия опирались на беззаветно преданных делу коммунизма и Советской власти партийных и непартийных большевиков, которые, не дрогнув, могли отдать свою жизнь за народное дело.