ГИБЕЛЬ ЛАСТОЧКИНА

Вскоре одесская коммунистическая организация понесла еще одну очень тяжелую утрату. 15 марта 1919 г. эсер Ройтман, ранее служивший чиновником особых поручений при градоначальнике Мустафине, выдал французской контрразведке И. Ф. Смирнова-Ласточкина.

Случилось это при таких обстоятельствах. В середине марта, когда советские войска начали наступление на Березовку, стало ясно, что Одесса вот-вот будет освобождена от оккупантов. Обком поставил перед большевистскими ячейками задачу готовиться к переходу власти в руки Совета рабочих депутатов и создавать боевые дружины для поддержки в случае необходимости советских войск.

В первых числах марта на нелегальных рабочих собраниях проводятся довыборы депутатов Одесского Совета. 9 марта на окраине города состоялся нелегальный пленум Совета. Пленум переизбрал исполнительный комитет Совета. Вместо изгнанных из исполкома меньшевиков, эсеров и украинских буржуазных националистов членами исполкома были избраны коммунисты и сочувствующие им. Председателем президиума исполкома был избран Ласточкин.

После первых заседаний Совета Ласточкин решил добыть через Ройтмана и связанных с ним белогвардейских офицеров исчерпывающие сведения о месторасположении и составе вражеских сил, чтобы передать их в штаб советских войск. Ройтман в это время служил в деникинской контрразведке и за деньги иногда передавал большевикам некоторые материалы политического и военного характера. Правда, обком и без этого имел достаточные данные о воинских частях интервентов, но Ласточкин считал необходимым вновь воспользоваться случаем для их уточнения. Идя на свидание, которое должно было состояться в одном из кафе в центральной части города, Ласточкин передал деньги обкома и свой паспорт Соколовской. Товарищи уговаривали его не идти, но он возражал:

— Мы с вами не специалисты военного дела, наши данные могут быть неточными. Так можно подвести Красную Армию, пролить лишнюю кровь. Надо идти!

Арестовали Ласточкина на улице. Едва он вышел с Ройтманом и белогвардейским полковником Прониным из кафе, как к ним подошли белогвардейские и французские офицеры и объявили их арестованными. Однако Ройтман моментально исчез. Пронин также был отпущен, а Ласточкина увели в неизвестном направлении.

Его арест и местонахождение интервенты держали в строжайшем секрете, но вскоре подпольщики все же узнали, что Ласточкин содержится на оборудованной под плавучую тюрьму барже № 4, которая под охраной французских военных кораблей стояла у Андросовского мола. Здесь Ласточкина зверски пытали, требуя раскрыть подпольную коммунистическую организацию, сообщить адреса явок и фамилии коммунистов-подпольщиков. За эти сведения ему обещали большие деньги и, кроме того, заграничный паспорт для выезда за границу. Все это слышал и видел один врач, который тоже находился на барже.

По решению обкома было предпринято несколько попыток освободить Ласточкина. Однажды в «Союз иглы», с которым Ласточкин был тесно связан, пришел один из находившихся на барже конвойных французских солдат и передал от него записку. Ласточкин писал, что надеется на помощь в освобождении и что в этом деле товарищи вполне могут положиться на распропагандированного им конвойного.

Члены обкома и ревкома разработали смелый план, осуществление которого было поручено Г. И. Котовскому и его дружинникам. Замысел состоял в том, чтобы ночью подойти на катере к барже и, обезоружив охрану, освободить находившихся на ней узников. О намечаемой операции следовало предупредить Ласточкина. Секретарь Морского партийного комитета А. П. Александров с помощью группы подпольщиков взял на тральщике «Васильев» шлюпку и, захватив с собой гармонику, днем отправился как бы на прогулку по морю. «Веселая компания» приблизилась к барже и увидела Ласточкина на палубе. По его лицу было видно, что и он узнал друзей, глаза его зажглись радостью и надеждой, но в это время часовой заметил шлюпку и выстрелил в воздух. Тогда гармонист заиграл песню «Сонце низенько, вечір близенько», давая этим понять, что вечером товарищи придут на выручку.

Ночью на явочной квартире Морского райкома собрались члены боевой дружины, Елена Соколовская, Александров и другие подпольщики. Ожидали известия о готовности катера к выходу в море. Настроение у всех было боевое, каждому хотелось поскорее приступить к операции. Но прибывший из порта радиотелеграфист Харченко сообщил, что катер стоит без паров, на нем нет машиниста, а без него вахтенный тральщика «Граф Платов» никого не подпустит к катеру. Пришлось отложить выполнение плана на следующую ночь.

Днем Ласточкин прислал еще одну записку, в которой сообщал, что ему самому удалось завязать связь с конвойными и они согласны ночью перевезти его на берег. С наступлением вечера выделенные обкомом товарищи и дружинники отправились в условленное место на берегу для встречи конвойных.

О том, как велась подготовка к освобождению Ласточкина, рассказывает Мария Портная, участница подполья, член партии с апреля 1917 г.:

— Павел Онищенко поручил мне отправиться в кафе на Преображенской (ныне ул. Советской Армии) и там получить от одного лица коробку с кондитерскими изделиями. Был установлен пароль: в кафе на столике должны быть чашка кофе и пирожное «наполеон». Вошедший работник должен был обратиться ко мне с вопросом:

— Вы любите пирожное «наполеон»?

— Очень вкусно, и вам советую заказать, — должна была ответить я.

Я отправилась в кафе. Все произошло так, как было условлено. Пришедший товарищ сел за столик, мы обменялись несколькими фразами, незаметно коробка с «кондитерскими изделиями» была передвинута на мою сторону. Человек, передавший мне коробку, был тем самым, которого я иногда встречала в доме № 11 на Провиантской улице, где я по заданию Ласточкина получала какие-то пакеты и доставляла их ему. Это был Григорий Иванович Котовский.

Коробку я доставила Павлу Онищенко. В ней оказался парик.

Парик предполагалось передать Ласточкину, когда его привезут с тюремной баржи на берег. Подпольщики прождали всю ночь, но так никто и не появился. А когда наутро дружинники на баркасе вновь отправились осмотреть баржу, там уже никого не было — ни конвойных, ни арестованных. Как выяснилось позднее, именно в минувшую ночь Ласточкин был зверски умерщвлен. Его тело удалось найти лишь после освобождения Одессы от интервентов. Спустившись на морское дно в том месте, где стояла тюремная баржа, водолазы обнаружили труп И. Ф. Смирнова-Ласточкина с привязанным к ногам большим камнем. Как показало медицинское обследование, перед казнью его вновь пытали и бросили в море живым.

Так погиб мужественный большевик, председатель Одесского областного комитета партии, один из наиболее видных руководителей Иностранной коллегии.

Но и белогвардейским провокаторам недолго пришлось жить. Как только обкому стало ясно, что Ласточкина предал Ройтман, решено было убить его. Двое дружинников, переодетых в форму «добровольческих офицеров» подошли к нему на Градоначальнической улице и козырнули:

— Скажите, вы господин Ройтман?

— Да, я, — ответил тот, ничего не подозревая.

— Получите за Николая Ласточкина! — и несколько раз выстрелили в него в упор.

Была установлена слежка и за полковником Прониным. Дружинники помешали ему бежать с интервентами, и после восстановления в городе Советской власти первым делом, которое рассматривала чрезвычайная комиссия, было дело Пронина.

Гроб с телом Ласточкина был установлен в доме № 6 по Ланжероновской улице (ныне улица Ласточкина). Тысячи жителей Одессы приходили сюда прощаться с верным сыном большевистской партии. После гражданской панихиды трудящиеся Одессы проводили останки отважного революционера в Киев, где они были торжественно похоронены.

Советское правительство Украины высоко ценило революционные заслуги И. Ф. Смирнова-Ласточкина. Выступая от имени правительства Украины, К. Е. Ворошилов говорил на траурном митинге в день похорон И. Ф. Смирнова-Ласточкина: «Товарищ Смирнов был верным своей идее, когда многие падали духом в эпоху мрачного гетманского и петлюровского режима. Он также призывал бодро смотреть вперед, неся в себе уверенность в победе социализма».