Глава 8. Почему зарубежные педагоги не хотели у нас учиться?

В начале жизни школу помню я.

Александр Пушкин

Если я побегу, он все равно поймает меня, вернет в класс, и будет еще хуже.

Александр Блок

«По своему сознанию и поведению воспитанники советской школы должны стать коммунистами» – так начинается учебное пособие В. И. Пирогова «Формирование личности старшеклассника советской школы в процессе общественно-политической деятельности» (Л.: ЛГПИ им. Герцена, 1980, с. 3). Что ж, по крайней мере честно. Без пышных фраз о гармоническом и всестороннем развитии или о том, что надо обогатить свою память знаниями, которые выработало человечество. «Связь с жизнью, с практикой коммунистического строительства, партийность воспитания и обучения – основные принципы советской педагогики» – продолжает Пирогов.

Проблема состояла в том, что провозглашенные принципы между собой не сочетались. Жизнь – это жизнь, это объективность. А практика коммунистического строительства – это фикция, идеологический конструкт, который во всем противоречил объективности. Поэтому партийность воспитания – это попытка подменить жизнь фикцией.

Что же это значило – должны стать коммунистами? Я бы так и сформулировала: должны подменить реальность своей жизни внушенной идеологической фикцией. В. И. Пирогов, как и все педагоги-пропагандисты, формулировал иначе: выпускники должны одобрять, поддерживать и пропагандировать «решения КПСС, Советского правительства, ВЛКСМ, идеи марксизма-ленинизма, непримиримо относиться к малейшим проявлениям буржуазной идеологии и морали» (с. 59). Что такое малейшие проявления? Наверное, неосторожное слово. Что такое непримиримое отношение? Наверное, донос.

Но самую зловещую формулировку дал педагог-гуманист Василий Сухомлинский: «Мы стремимся, чтобы коммунистические идеи стали для каждого подростка священными и нерушимыми, чтобы они, говоря словами Карла Маркса, превратились в узы, из которых нельзя вырваться, не разорвав своего сердца» (В. И. Сухомлинский. Собрание сочинений в 3 томах. т. 1. – М.: Педагогика, 1979. с. 327). То есть педагог понимал коммунистическое сознание по типу религиозного или даже обсессивного: ребенок должен усвоить коммунистические идеи как некое табу – «нельзя вырваться, не разорвав сердца». Если рациональные социально-политические убеждения гражданина могут эволюционировать под воздействием объективных обстоятельств, то коммунистические убеждения сакральны, а тем самым это не убеждения, а нечто иное. Внеразумное, не подлежащее критике, замешанное на страхе разорвать сердце.

Впрочем, у самих пропагандистов сердце отнюдь не разорвалось от краха коммунистических идеалов. Мигом развернувшись, они пропагандируют и в наши дни. Профессор Вячеслав Макаев – тот самый, который четверть века воспитывал школьников на образе Ленина и ленинских заветах, – сегодня осуждает «установку коммунистических идеологов формировать незыблемые убеждения» (В. В. Макаев. Педагогика для студентов непедагогических вузов. – Пятигорск. 2012, с. 389). Он решил, что «придерживаться убеждений, которые стали противоречить жизни, глупо» (с. 389) – и принялся воспитывать духовные скрепы. Если вместо слова «жизнь» поставить слова «идеология и начальство», это выразит его позицию куда точнее.