Все началось с зуда

Эрих Пауль Рихтер, органист и чембалист церкви Мессии в Ганновере, поздним вечером 1 февраля 2007 года сидел за роялем в своей квартире. Встав из-за инструмента, он споткнулся, но, не придав этому значения, отправился спать.

Это была ошибка. Будь Рихтер медиком, его обеспокоил бы такой недвусмысленный признак, как зуд на тыльной стороны левой ладони. В первые три-четыре часа после инсульта еще есть шанс избежать самого страшного. Но поскольку ничего предпринято не было, нарушилось кровоснабжение в правом полушарии его мозга и произошли непоправимые изменения. Музыкант обнаружил это только наутро — левая половина его тела была парализована.

После лечения в больнице Рихтера отправили на реабилитацию в неврологическую клинику. Там ему предстояло тренировать левые руку и ногу, чтобы противодействовать судорогам и восстанавливать мелкую моторику: вставлять круглые стержни в отверстия, нанизывать бусины на шнурок, отвинчивать и завинчивать пробки на бутылках. Для пациентов, рассудок которых не пострадал, это занятие тягостное. Кроме того, шансы на успех, как известно, в этом случае невысоки.

На счастье Рихтера, он был знаком с ганноверским музыкальным терапевтом Эккартом Альтенмюллером, чья аспирантка Сабине Шнейдер незадолго до того опубликовала в научном журнале первые результаты исследования нового метода лечения инсульта, показывавшие: «музыкальный тренинг» (MUD), работает, и весьма неплохо.

«Я пережил катастрофу и теперь начинаю учиться играть на фортепиано», — так формулирует Эккарт Альтенмюллер пародоксальный принцип лечения пациентов, не обладающих музыкальной подготовкой. Они учатся играть простейшие мелодии поначалу на большом электронном барабане, а затем, когда пальцы снова начинают их слушаться, на клавиатуре.

Может ли профессиональный музыкант получать удовольствие, мучительно медленно, по одной нотке, играя на пианино детскую песенку? «Меня радует уже сама возможность совершать хоть какие-то движения левой рукой», — отвечает на этот вопрос Рихтер.

В Германии инсульт случается у 250 тысяч человек в год, и 90 процентов из них оказываются частично парализованы. По оценке Томаса Мюнте, консультирующего клиническую часть исследований в университете Магдебурга, примерно к одной трети пациентов применима музыкальная терапия — то есть так можно лечить до 70 — ти тысяч человек.

«Музыкальный тренинг» (MUD) соответствует критериям медицинских методов, подтвержденных статистическими исследованиями. Он был опробован на группе из 60 человек, перенесших инсульт, такая же группа испытуемых получала традиционное лечение. У тех, к кому применяли MUD-методику, важнейшие двигательные функции значительно улучшились после пятнадцати сеансов, в то время как традиционные методы не дали видимых результатов.

Лечебное воздействие музыкальной терапии объясняется тем, что она затрагивает не только слух, но и двигательный аппарат, эмоциональную сферу и интеллект. Исходя из того, что даже кратковременные музыкальные занятия явно «перестраивают» мозг, у Альтенмюллера возникла идея применить музыку для терапии последствий инсульта. При этом заболевании базовые моторные функции не нарушаются, напротив, при спастическом параличе мышцы активизируются слишком сильно, и через спинной мозг в них направляется неконтролируемый поток нервных импульсов, вызывая судороги.

Целью лечения является восстановление функционирования пораженных зон головного мозга. «99 процентов контрольных функций сводится к отсечению излишней информации, а мелкая моторика — это преодоление крупной моторики», — говорит Альтенмюллер. Пациент, как маленький ребенок, должен тренировать новые зоны головного мозга, чтобы шаг за шагом восстановить контроль над своими конечностями.

Это длительный процесс, и чудес музыкальная терапия не обещает. Через полтора года после инсульта Рихтеру пришлось долго упражняться, прежде чем его пальцы смогли сыграть несложную мелодию. Его руку укладывали на специальную подставку, чтобы добиться полного расслабления, и больной смог распрямить скрюченные пальцы. Затем он осторожно пытался извлечь звук. «Это похоже на то, как если бы кто-то пытался говорить, не шевеля мышцами лица», — описывает Рихтер свои ощущения. Он гордится тем, что в состоянии уже не только играть коротенькие мелодии, но и подкладывать большой палец, чтобы исполнить более длинные, — в своей прежней жизни он делал это не задумываясь. Теперь он пытается играть двумя руками упражнения, в которых левая не слишком занята. Его правая рука после инсульта не пострадала.

Еще один впечатляющий пример того, как музыка способствует восстановлению после инсульта, приводит Готтфрид Шлауг из Гарвардской медицинской школы Бостона. Он работает с людьми, потерявшими дар речи. Они понимают, что им говорят, и знают, что хотели бы ответить, но не в состоянии артикулировать. У Шлауга есть видеозапись, где семидесятилетний пациент, перенесший в 2003 году инсульт, не в состоянии назвать свое имя и произнести текст «Happy Birthday», но поет эту мелодию со словами.

Причина этого феномена в том, что за тексты песен отвечает правое полушарие головного мозга. «Песенная терапия» (Melodic Intonation Therapy, MIT) позволяет добиться, чтобы эта область взяла на себя функции поврежденной зоны Брока, отвечающей за речь. Этот метод был разработан еще в 1973 году бостонским врачом Мартином Альбертом, но теперь его эффективность впервые подтверждена экспериментально.

На первых сеансах лечения терапевт садится напротив больного, берет его левую руку в свою и, ритмично ею покачивая, поет вместе с пациентом короткие строфы на простую мелодию из двух нот, основанную на естественной мелодике речи. «Хочу пить!» — первая фраза, которую пациент смог произнести после инсульта. Таким образом неделю за неделей нарабатывается репертуар из отдельных фраз. Постепенно пение превращается в речь, и после 75 часов тренинга больной в состоянии поддерживать беседу полными предложениями, пусть даже запинаясь и с трудом артикулируя.

Шлауг сумел доказать, что пациенты, которых долгие годы лечили логопедическими методами, с помощью музыкальной терапии снова начинают говорить. А обследование сканером показывает возросшую под воздействием этого метода активность мозга в правом полушарии — зеркально зоне Брока. Достигнутый эффект не исчезает с окончанием сеансов терапии и наблюдается еще по прошествии двух лет.

Шлауг не понимает, почему разработанный еще тридцать лет назад метод так редко используют. «Возможно, причина кроется в том, что врачу самому надо преодолеть смущение, чтобы запеть вместе с пациентом, — шутит он. — Музыка незаменима при лечении нарушений речи. Этим методом должен владеть каждый терапевт».

Эффективность обоих методов была доказана, но о механизме воздействия музыки при реабилитации пациентов после инсульта можно только строить гипотезы. Эксперименты Майкла Таута из университета Колорадо показали, что большую роль при этом играет ритм, он помогает жертвам инсульта увереннее ходить.

Сможет ли Пауль Рихтер когда-нибудь играть на фортепиано, как прежде? «Мы не делаем прогнозов, — говорит пианист. — В настоящий момент это меня совершенно не интересует». Его радуют даже минимальные успехи, а Эккарт Альтенмюллер считает, что главное — мотивация. И если после выписки из больницы Рихтеру предлагали переоборудовать квартиру таким образом, чтобы он смог пользоваться инвалидным креслом, сейчас он совершает дальние пешие прогулки.

Он с удовольствием смотрит в Интернете видеозаписи выступлений великих пианистов, и когда видит крупным планом их руки или слышит свои собственные записи, его пальцы начинают двигаться сами собой.