Гонка ледоколов

После этого странного сражения в Горле Белого моря будущее обитателей «Соловья» стало и вовсе незавидным. Государства, отправившего их в море, больше не существовало. Помощи ждать было неоткуда, судно уносило льдами на север, оно повторяло путь «Святой Анны» (рис. 6–1). Конечно, моряки прекрасно знали её историю – Ануфриев участвовал в безрезультатных поисках «Анны», а на одном из архангельских ледоколов («Канаде») ещё недавно работали оба выживших участника той экспедиции – В. Альбанов и А. Конрад. К счастью, на «Соловье», в отличие от «Анны», была радиостанция. Но сеансы связи становились всё более редкими – приходилось экономить заряд батарей. 9 марта радио было отправлено сразу по всем возможным адресам – советским властям, Л.Л.Брейтфусу и в Общество изучения Севера:

«Широта 71°45?, долгота 62°12?. При величайшем напряжении проживём продуктами до июля, топливом – до июня. Опасаемся повторения дрейфа Брусилова. Сухопутная помощь немыслима. Настоятельно просим обратиться к Англии, Норвегии во имя человеколюбия снарядить самостоятельную экспедицию. За 85 человек команды и пассажиров капитан Рекстин, капитан Ануфриев»[187].

Рис. 6–1. Дрейф ледокольного парохода «Соловей Будимирович». Для сравнения показан дрейф «Святой Анны»

Капитану Рекстину стоило немалых усилий поддерживать порядок на судне. Команда была разношёрстной и по национальному составу (на борту было восемь китайцев-кочегаров и два японца-пассажира), и по политическим взглядам. Значительная часть матросов и кочегаров сочувствовали большевикам и после переворота в Архангельске на пароходе организовали судовой совет. Однако советская власть своей телеграммой подтвердила полномочия капитана и запретила органы самоуправления на борту.

Просматривалась и ещё одна параллель со «Святой Анной»: на «Соловье», как и на «Святой Анне», возник конфликт между двумя офицерами (Рекстином и Ануфриевым). Ануфриев был намного опытнее капитана[188] и считал, что бестолковое руководство последнего привело судно к краю гибели. Ануфриев решил идти пешком по дрейфующим льдам. 10 мая он с двумя товарищами покинул судно, отправившись к Югорскому Шару, до которого было около 170 миль. С собой они взяли парусную лодку весом около 350 кг, поставив её на полозья.

С судна ушли трое – капитан Ануфриев, генерал Звегинцев и штурман Коренев. Но ушли они недалеко – за три дня одолели лишь четыре с половиной мили. 13 мая к ним пришли товарищи с судна с вестью о выходе «Святогора» из Бергена. Трое путешественников вернулись на борт.

Судьба гибнущего парохода быстро оказалась в центре внимания общественности – и в России, и за границей. Во многом благодаря Михаилу Николаеву, военному моряку. Он занимал высокий пост при белых (начальник Архангельского водного района и морского транспорта) и сохранил статус, когда перешёл на сторону красных. Он, видимо, чувствовал персональную ответственность за судьбу пассажиров и команды «Соловья» и уже на следующий день после прихода красных стал добиваться организации спасательной экспедиции.

Можно лишь догадываться, почему большевики озаботились судьбой злосчастного парохода. В фундаментальном труде М. И. Белова [10, с. 65] указано, что «советское правительство, проявив присущую ему гуманность», взялось за спасение людей. Но только очень наивный читатель может поверить в человеколюбие советской власти образца 1920 года. Скорее всего, мотивы были прагматическими – сохранить судно, жизненно необходимое для транспортных операций на Севере. Но возможностей спасти его не было – наиболее мощные ледоколы «Минин», «Святогор» и «Александр Невский» были уведены белыми и англичанами, а те, что остались, должны были обеспечить проводку судов в Белом море и на Двине, кроме того, угля катастрофически не хватало. Тогда было решено обратиться за иностранной помощью, но это было непросто – ни одна страна мира не считала советское правительство легитимным. В качестве посредника в этом деликатном вопросе выступил Максим Горький. Он обратился к Нансену, ведь Нансен не мог бросить погибающих во льдах – а он обладал в мире высочайшим авторитетом. Британское правительство 21 апреля согласилось предоставить норвежцам самый мощный в то время ледокол «Святогор». 1 мая в Бергене ледокол был передан норвежскому экипажу. Возглавил экспедицию Отто Свердруп, бывший капитан «Фрама». Вместе со Свердрупом в экспедиции участвовал в качестве советского представителя Л. Л. Брейтфус. После командировки он не вернулся в Россию.

«Святогор» вышел из Бергена 13 мая, имея на борту 152 человека, многие из них участвовали со Свердрупом в рейсе «Эклипс». Но вышла длительная задержка в Тромсё из-за неурегулированных вопросов со страховкой судна. Только 12 июня ледокол дошёл до Белушьей Губы на Новой Земле, где взял запас угля, 14-го поднял якорь и в ночь прошёл Карские Ворота.

В это время в Архангельске срочно готовился к походу ледокол «III Интернационал»[189]. Трудно понять, почему Советы в условиях крайней скудности ресурсов решили организовать параллельную спасательную экспедицию. Причем «III Интернационал» по своим возможностям уступал «Святогору» и имел меньше шансов на успех. Возможно, к активным действиям большевиков подтолкнули проволочки в организации норвежской экспедиции. Но, скорее всего, они опасались, что «Святогор» может увести спасённое судно за границу[190]. Во всяком случае, норвежцев не предупредили, что на помощь «Соловью» идёт ещё и советский военный корабль. Свердруп узнал об этом из радиоперехвата. «III Интернационал» прошёл Карские Ворота 17 июня. Он двигался быстрее «Святогора», потому что шёл по пробитому им каналу, и на следующий день догнал его. Норвежцы были обескуражены, обнаружив, что советский корабль вооружён пушками и пулемётами, а расчёты у расчехлённых орудий готовы к бою. На «Святогоре» состоялась встреча капитана крейсера Мукалова, командующего Беломорской флотилией Михайлова, Свердрупа и Брейтфуса. Мукалов сообщил, что ему велено помочь Свердрупу в спасательной операции и вернуть дрейфующее судно и людей в Архангельск.

С этого момента началась гонка двух ледоколов. От того, кто первым достигнет «Соловья», теперь зависела жизнь части его пассажиров. К концу дня 18 июня «Святогор» подошёл к «Соловью». Немедленно началась перегрузка продуктов, а семь пассажиров были переведены на борт «Святогора». Через несколько часов туда же подошёл и «III Интернационал».

Дорога домой едва не закончилась трагически – «Святогор» сел на неизвестную мель в Карских Воротах. Теперь его спас «III Интернационал». На обратном пути караван зашёл в Белушью Губу. Здесь Михайлов потребовал у Свердрупа объяснений. Свердруп в письменном виде ответил, что пассажиры находятся на борту «Святогора», поскольку нуждаются в медицинской помощи. Бумага могла помочь Михайлову при разбирательстве в Архангельске. Вдобавок обнаружилась пропажа трёх членов комсостава с советского ледокола. Свердруп разрешил Михайлову обыскать «Святогор», отметив при этом, что его команда симпатизирует беглецам. Михайлов решил на этом прекратить разбирательство. Три перебежчика, однако, нашлись после того, как советские корабли покинули Белушью Губу. Это оказались старший помощник, второй помощник и второй механик «III Интернационала». Штурмана были латышами, механик – эстонцем, они решили бежать на родину. 2 июля «III Интернационал» и «Соловей» вернулись в Архангельск, а 19 июля «Святогор» пришёл в Берген. Здесь спасательная экспедиция была расформирована, а ледокол возвращён Британии.