Особенности фандрайзинга в России

9/22 марта 1912 года капитан[90] Георгий Седов (рис. 3–13) подал докладную записку на имя начальника Главного гидрографического управления генерала А. И. Вилькицкого с предложением экспедиции к Северному полюсу. В ней в числе прочего говорилось:

«Человеческий ум до того был поглощён этой нелёгкой задачей, что разрешение её, несмотря на суровую могилу, которую путешественники по большей части там находили, сделалось сплошным национальным состязанием; здесь, помимо человеческого любопытства, главным руководящим стимулом ещё безусловно являлись народная гордость и честь страны. В этом состязании участвовали почти все страны света включительно до Японии (к Южному полюсу) и только не было русских…» [131, с. 22].

Япония здесь упомянута не случайно – как недавний противник.

Седов предложил организовать экспедицию в текущем году, стремясь опередить Амундсена, который, по сведениям Седова, должен был отправиться к полюсу в 1913-м. Амундсен не имел такого намерения, даже если и утверждал противоположное. После того как Кук и Пири заявили о достижении полюса, эта цель утратила для него всякую притягательность, научные же исследования не интересовали Амундсена вовсе.

* * *

ГЕОРГИЙ ЯКОВЛЕВИЧ СЕДОВ (1877–1914) родился в многодетной семье рыбака на хуторе Кривая Коса (сейчас – посёлок Седово, Новоазовский р-н, Донецкая область). В 1894 году он ушёл из дома с намерением учиться морскому делу. К этому времени единственным его образованием был трехлетний курс (освоенный за 2 года) церковно-приходской школы. Для того чтобы поступить в мореходные классы в Ростове, Седову пришлось несколько месяцев проплавать матросом. В 1895 году он поступил в Мореходные классы, а в 1899 году получил диплом штурмана. Однако в торговом флоте Седов работал недолго и поступил вольноопределяющимся в военно-морской флот. Седов сдал экстерном экзамены за курс Морского корпуса и поступил на службу в Главное Гидрографическое управление в звании поручика. В 1902 году участвовал в экспедиции Варнека на Новую Землю. Во время войны с Японией служил на Дальнем Востоке. В 1909 году занимался промерами глубин в устье Колымы и на подходах к ней. В 1910 году он снова работал на Новой Земле.

Седов был крайне честолюбив и обладал незаурядными способностями, это помогло ему пробиться из низших слоёв в элиту общества (сын неграмотного рыбака стал флотским офицером). Карьера Седова складывалась весьма успешно, но в офицерской среде он оказался чужаком. Отношения с товарищами не складывались, к нему скептически относились коллеги-полярники, и даже обычно сдержанный в оценках Русанов выступил с резкой критикой в печати [64, с. 284]. Его амбициозный и бессмысленный с практической точки зрения проект был встречен коллегами холодно. Дав публичное обещание достичь полюса, Седов поставил себя в ситуацию, из которой было лишь два выхода – выполнить задачу или погибнуть. Вернуться, не достигнув полюса, теперь означало стать объектом насмешек и унижений со стороны сослуживцев и всего общества.

Примечательно, что, когда от экспедиции не было вестей и правительство решило начать поиски, желающих спасать Седова долго не находилось. Вот как пишет об этом М. Е. Жданко, сменивший на должности начальника Главного Гидрографического управления А. И. Вилькицкого:

«Вследствие указаний морского министра, того же 24 января посланы письма кап. I р. Коломейцеву и кап. II р. Новопашенному, а затем посланы телеграммы следующим лицам с предложением взять на себя снаряжение и начальствование экспедицией [на поиски Седова – прим. авт.]: кап. I р. Вяземскому, отставным контр-адмиралам Цвингману и Трояну, кап. I р. Иванову 6-му, кап. II р. Паттону, ст. сов. Брейтфусу (передано лично) и отставному кап. I р. Балку.

<…> Что касается лиц, которым предложено принять на себя начальствование экспедицией, то все просили время на размышление, а затем все отказались.

<…> В заключение считаю долгом сказать, что из сношений с нашими морскими офицерами я не мог не видеть, насколько не популярен, чтобы не сказать более, Седов среди них, и я очень сомневаюсь, чтобы нашёлся русский морской офицер, который по доброй воле отправился бы на розыски Седова» [131, с. 45–46].

Коллеги по экспедиции также неоднозначны в оценках Седова. Визе в своём дневнике так описывает обстоятельства отхода из Архангельска [34]: «Нам было заявлено, что, пока «Фока» сидит в воде выше ватерлинии, судно из порта не выйдет. Как Седов ни старался доказать, что перегрузка ничтожна и практического значения не имеет, формалисты из порта стояли на своём. Тогда Седов пришёл в бешенство и приказал сбрасывать на пристань палубный груз. Полетели ящики, тюки, бочки – всё, что попадало под руку. Кто-то заметил Седову, что в числе других грузов был выброшен ящик с нансеновскими примусами. «К черту, обойдёмся и без них!» – ответил Седов, всё ещё разъярённый».

По свидетельствам того же Визе, «Седов часто говорил: «Вот хорошо бы зазимовать на Земле Петерманна!», хотя ещё до начала экспедиции ему было сказано, что таковой не существует. В случае, если не удастся дойти до Земли Франца-Иосифа, он хотел отправляться к полюсу с Новой Земли по дрейфующим льдам, что было полным абсурдом. Уже во время второй зимовки, обнаружив на судне случай воровства, «Седов обратился к команде с диким криком: «Опять среди вас воровство! Я больше вас не буду ни штрафовать, ни судить! Я прямо наповал убью из револьвера. Как начальник полярной экспедиции я имею право убивать людей! Пойду против совести и убью этого мерзавца!» При этом Г. Я. задыхался, захлёбывался и топал ногами. И в таком состоянии человек в ближайшие дни собирается выходить к полюсу!»

При этом Визе замечает, что «Георгий Яковлевич, пожалуй, самый симпатичный человек на судне».

В этих свидетельствах Седов выглядит человеком болезненно самолюбивым, не всегда рационально поступающим, упрямым до фанатизма, склонным к припадкам ярости. Такой образ далёк от лубочной беллетризованной биографии Седова, начатой Пинегиным, и законченной после его смерти всё тем же Визе [94]. Эту книгу скорее следует отнести к жанру советского мифотворчества.

* * *

Седов надеялся обойтись минимальными средствами – стоимость экспедиции он оценил в 70 тысяч рублей [23]. Предполагалось, что в ней будут участвовать 14 человек, из них 4 отправятся к полюсу. По его плану, экспедиция должна была стартовать около 1 июля из Архангельска, то есть на поиск средств, выбор судна, подготовку снаряжения и подбор персонала он оставил себе чуть меньше четырёх месяцев.

В статье «Как я открою полюс», опубликованной в «Синем журнале» (это издание для современников было образцом пошлости и дурного вкуса), Седов рассказывал о своём предприятии, надеясь собрать средства по подписке [112]. Он писал, что цель его – «водрузить русский флаг на Северном полюсе», и откровенно замечал: «Я не преследую особых научных задач, я хочу, прежде всего, открыть Северный полюс». Седов не раскрывает деталей задуманного предприятия, упоминает лишь, что его экспедиция будет принципиально отличаться от работ предшественников:

«До сих пор все экспедиции на Северный полюс совершались с тяжёлым и громадным снаряжением. Дорого стоящий корабль, целый штат учёных. <…> Мой девиз – лёгкость и подвижность» [112].

Видимо, «лёгкости и подвижности» должны были способствовать «двуколки, в которых вместо колёс будут лыжи» и «съедобные лепёшки для людей и собак», о которых он упоминает в докладной записке Вилькицкому [131, с. 23].

Поначалу план Седова вызвал сочувствие. Группа из 51 депутата Думы, преимущественно правых взглядов, внесла законодательное предложение об отпуске денег. Смета была увеличена в сравнении с первоначальным вариантом – депутаты справедливо заметили, что «чрезмерная экономия при оборудовании далеких и тяжёлых экспедиций может иметь роковой исход». Было предложено выделить на экспедицию 50 тысяч рублей, ещё 50–100 тысяч должны были изыскать научные общества (Императорская Академия наук и ИРГО), а также внести частные жертвователи.

А. И. Вилькицкий также дал положительный отзыв, и предложение было передано на рассмотрение морскому министру И. К.Григоровичу. Григорович в своём письме председателю Совета министров В.Н.Коковцеву (20 апреля 1912 года) сообщает о своём «полном сочувствии идее лейтенанта Седова, при условии достаточного снабжения этой экспедиции» [131, с. 27].

Для оценки проекта Седова была создана комиссия при Главном гидрографическом управлении. Её возглавил А. И. Вилькицкий, кроме него участвовали д-р А. А. Бунге, капитан II ранга А. В. Колчак, зоолог А.А. Бялыницкий-Бируля, геолог И. П. Толмачев, Л. Л. Брейтфус, капитан I ранга Бухтеев, подполковник Мордвинов и сам Седов. Комиссия выразила недоумение в связи с целью Седова, напомнив ему, что открытие полюса уже состоялось. Выяснилось также, что Седов не имел понятия о результатах экспедиции герцога Абруццкого, своего ближайшего предшественника. Оказалось, что в качестве отправной точки полюсной партии Седов планировал Землю Петерманна, в то время как уже более десяти лет было доподлинно известно, что таковой не существует[91]. Тем самым Седов недооценил протяжённость своего пути примерно на 500 километров. Его представления о логистике полярных путешествий были столь же туманны. Согласно расчёту комиссии, протяжённость пути от острова Рудольфа до полюса составляла 860 верст, средний суточный переход 10 верст. Даже если учесть, что кормом для собак должны были стать они сами, и исходить из заниженной нормы питания – около 2 фунтов в день на человека, задача оказывалась невыполнимой. По расчёту Колчака, на каждую собаку в этом случае приходилось 3,27 пуда груза, что в 2–3 раза превышало её физические возможности. По свидетельству одного из членов комиссии, Л. Брейтфуса, Седов предлагал и вовсе фантастический проект:

«Первоначально Седов принимал среднюю скорость санной партии в 20 вёрст, причём так как и при этом допущении нарты всё-таки оказывались слишком тяжёлыми для 20 собак[92], то последний предложил облегчить их при помощи “водородных баллонов”, т. е. воздушных шаров. От последнего проекта, правда, он вскоре под влиянием сделанных заявлений отказался» [23, с. 13].

Неудивительно, что комиссия сочла план Седова непродуманным. В финансировании экспедиции было отказано. Причём в качестве формальной причины отказа было отмечено всё то же письмо депутатов Думы. Совет министров усомнился, что удастся привлечь частные средства в размере 100 тысяч рублей, и как позже выяснилось, не ошибся.

Тем не менее, Главный морской штаб предоставил Седову отпуск на два года для участия в экспедиции, причём с сохранением содержания.

Поиском средств для экспедиции занялся «Седовский комитет», который возглавил лидер фракции националистов в Думе П. Н. Балашов, секретарём стал депутат Думы В. В. Шульгин. Ключевой фигурой в Комитете был Михаил Суворин, заместитель (по терминологии того времени – товарищ) председателя Комитета – главный редактор «Нового времени». Его газета, имевшая репутацию националистического и реакционного издания, использовалась для продвижения плана Седова и сбора денег на его экспедицию. Комитет был зарегистрирован как юридическое лицо и принял на себя ответственность за организацию экспедиции, по крайней мере, за оплату её счетов. Седов же с этого момента фактически становился наёмным работником.

Впрочем, дела Комитета шли не слишком успешно. Собрать удалось всего лишь около 13 тысяч рублей, ещё 10 тысяч выдал Николай II, воспользовавшийся своим правом распоряжаться фондом на экстренные надобности страны. Перерасход средств уже на момент отправки экспедиции составил 28 тысяч рублей, кредит экспедиции предоставил все тот же М.А.Суворин. По мнению Брейтфуса [23], причину неудачи со сбором денег «следует искать отнюдь не только вообще в малом интересе русского общества к полярным исследованиям, но также ещё и в том, что экспедиция Седова <…> не являлась ни оригинальной, ни особенно необходимой, так как, во-первых, Северный полюс был уже открыт три года перед тем американцем Пири, и, во-вторых, проект Седова являлся ничем иным, как намерением повторить эксперимент герцога Абруццкого, но только с менее пригодными средствами».

Очевидно, что в условиях цейтнота и катастрофической нехватки средств организовать полноценную экспедицию было невозможно. Но это не единственные причины, которые в итоге привели к неудаче. Их следует искать и в особенностях личности Седова – человека крайне амбициозного, но при этом недостаточно квалифицированного для выполнения взятой на себя задачи.

Для экспедиции было зафрахтовано парусно-моторное судно «Святой великомученик Фока» водоизмещением 273 тонны, построенное в Норвегии в 1870 году под именем «Гейзер». Это судно было однотипным с другими знаменитыми полярными судами, такими как «Заря», «Вега» и «Стелла Поларе». Силовая установка судна имела мощность 290 сил и позволяла идти со скоростью до 6 узлов [23].

Снаряжение экспедиции было в основном закуплено в Архангельске, провизия состояла большей частью из солонины, солёной рыбы и сухарей, то есть не содержала нужного количества витаминов и не подходила для полярного плавания. Одежда и обувь были взяты из расчёта на год на 14 человек, то есть не на весь период и не на весь состав экспедиции. Снаряжение приобреталось на скорую руку и не было проверено перед отходом.

Седов имел с собой около 80 собак. Около половины из них были закуплены в Тобольске по 45 рублей, остальные же были взяты в Архангельске по 50 и представляли собой, по словам Н. Пинегина, «дворняжек, без сомнения, собранных где-нибудь в окрестностях» [93].

«По всей видимости, всякая упряжь для них такая же новость, как если бы вместо хомутиков и постромок их одели бы во фраки.<….> От судна собаки не бегут иначе как на поводу. Но обратно – полным ходом <….> совсем не приспособлены к холоду, <….> их мех без подшерстка, мерзнут даже при слабых <….> холодах, худеют от мороза, не умеют защитить свой кусок от чужих посягательств, – это не собаки севера. Они погибнут».

Впрочем, «архангельским лайкам» применение нашлось:

«Юган и Линник давно уже по собственному почину стали готовить котлеты из собачины (Седов, убедившись в полной непригодности некоторых архангельских дворняжек, приказал убить их: бессмысленно расходовать провизию на собак, негодных и обречённых на гибель из-за неприспособленности к климату). Оба собакоеда уверяли, что мясо очень вкусно. <….> В конце концов попробовали все. Если б не было доподлинно известно, что едим мясо вертлявого Волчка, котлеты можно было бы принять за обыкновенные» [93].

«Собачий вопрос» был главным в достижении полюса. После того как половина животных оказались непригодными для работы, стало очевидно, что успеха достичь не удастся. Тем не менее, Седов не стал отказываться от своих планов.

Грузоподъёмность судна оказалась недостаточной, чтобы взять на борт всё экспедиционное снаряжение, поэтому запас угля пришлось сократить и взять его из расчёта на 23–25 ходовых дней [23].

За несколько дней до выхода в море судовладелец и капитан «Фоки» Дикин и часть команды отказались идти в плавание. Поэтому капитана, штурмана и второго механика пришлось искать за сутки до выхода в море. Экспедиция состояла из 27 человек, но на Новой Земле пятеро были списаны. Брейтфус отмечал, что они были списаны по причине непригодности, Пинегин же утверждал, что они изначально были лишними на борту и взяты лишь по требованию портового начальства, не выпускавшего судно с некомплектным экипажем.

Судно вышло из Архангельска с сильной задержкой, 14/27 августа, неблагоприятная ледовая обстановка не позволила дойти до Земли Франца-Иосифа, как предполагалось. Зазимовать пришлось на Новой Земле (рис. 3–13).

Рис. 3–13. Георгий Седов в своей каюте на борту «Св. Фоки»

В конце зимовки Седов отослал партию под руководством капитана «Фоки» Захарова, чтобы передать на Большую землю сведения о ходе экспедиции и научные результаты. Седов надеялся, что ему пришлют пароход с углём и замену негодным собакам. Однако Комитет, отправив Седова в рейс, фактически устранился от своих обязанностей.

Во время зимовки Седов приказал переименовать экспедиционное судно в «Михаил Суворин». Вряд ли Седов имел на это полномочия – судно не принадлежало ни ему, ни Комитету и было зафрахтовано для экспедиции. Как бы то ни было, новое имя не прижилось.

Небольшой запас топлива быстро закончился, к Земле Франца-Иосифа шли, сжигая в топках «Фоки» концы, смоченные машинным маслом, и моржовые шкуры.

Во время второй зимовки в бухте, которую Седов назвал Тихой, на северо-западе острова Гукера, в экспедиции появились первые заболевшие цингой. Хотя охота была довольно успешной, добытое мясо не удалось сохранить, и участники экспедиции питались в основном сушёной рыбой и солониной, кашей и макаронами [93]. Среди заболевших был и начальник экспедиции.