Программа реформ Дэн Сяопина

То, что Дэн Сяопин назвал «Реформа и открытость для внешнего мира», являлось не только экономическим делом, но и духовным устремлением. Во-первых, оно включало в себя стабилизацию обстановки в обществе, находившемся на грани коллапса, и, во-вторых, поиск внутренних сил для продвижения новыми методами, не имевшими прецедента в истории коммунизма или Китая.

Унаследованная Дэн Сяопином экономическая ситуация приближалась к отчаянной. Коллективизированная сельскохозяйственная структура Китая едва поспевала за нуждами огромнейшего населения. Потребление продовольствия на душу населения находилось примерно на уровне начального периода прихода к власти Мао Цзэдуна. Говорят, будто один из китайских руководителей признался, что 100 миллионов китайских крестьян — около половины всего населения Америки в 1980 году — не имели достаточно пропитания[595]. Катастрофическими были последствия прекращения функционирования школьного образования в годы «культурной революции». В 1982 году 34 % рабочей силы Китая имело только начальное школьное образование, 28 % считалось «неграмотными или малограмотными»; только 0,87 % китайской рабочей силы имело среднетехническое образование[596]. Дэн Сяопин требовал за короткий период добиться ускоренного экономического роста, но сталкивался с проблемой того, как преобразовать необразованную, изолированную и по-прежнему в большинстве своем обедневшую массу населения в рабочую силу, способную взять на себя производительную и конкурентную роль в мировой экономике и выдержать периодические перегрузки.

Традиционные инструменты, доступные тем, кто проводит реформу, сами собой представляли проблему. Настойчивые призывы Дэн Сяопина к модернизации Китая путем открытия для внешнего мира относились к той же серии усилий, затруднявших действия реформаторов с первых попыток осуществления реформ во второй половине XIX века. Тогда препятствием являлось нежелание отказаться от образа жизни, ассоциируемого китайцами с тем, что как раз определяло особую сущность Китая. Сейчас же речь шла о том, как преодолеть практику, с которой действовали все коммунистические общества, сохраняя философские принципы, на чьих основаниях строилась общность социума со времен Мао Цзэдуна.

В начале 1980-х годов централизованное планирование оставалось действующим способом всех коммунистических обществ. Их неудачи были очевидны, но лечение оказалось трудным. На стадии развития того времени все коммунистические стимулы оказались неработающими, воспроизводя застойные явления и не поощряя инициативу. В экономиках с централизованным планированием товары и услуги распределялись чиновничьим решением. В течение определенного периода времени установленные административным распоряжением цены теряли свою связь с себестоимостью. Ценовая система становилась средством извлечения средств у населения и определения политических приоритетов. По мере ослабления террора, с чьей помощью и установили эту власть, цены превращались в форму дотаций и становились способом завоевания народной поддержки в пользу коммунистической партии.

Оказалось, что и при коммунизме трудно отменить экономические законы. Кто-то должен платить за реальную стоимость. Наказанием за централизованное планирование и систему дотаций при ценообразовании стали плохое управление, недостаток инноваций и сверхзанятость — другими словами, стагнация и падение дохода на душу населения.

Более того, централизованное планирование давало мало стимулов для повышения качества и нововведений. Поскольку все, что произведет директор, будет закуплено соответствующим министерством, качество не принималось в расчет. Инновации на деле не поощрялись, ведь из-за них нарушалась вся система планирования.

Отсутствие рынков, способных балансировать приоритеты, вынуждало плановика делать фактически произвольные расчеты. В результате необходимые товары не производились, а выпускавшиеся товары не имели спроса.

Важнее всего оказывалось то, что вместо создания бесклассового общества в государствах с централизованным планированием начинало процветать классовое расслоение общества. Там, где товары распределяются, а не приобретаются, главными наградами становились привилегии по службе: спецмагазины, больницы, возможности получения образования кадровыми работниками. Огромная власть при принятии решения в руках чиновников неизбежно вела к коррупции. Работа, образование и большинство льгот зависели в той или иной степени от личных взаимоотношений. По иронии истории коммунизм, пропагандирующий себя как строй, ведущий к бесклассовому обществу, страдал тем, что готовил привилегированный класс масштаба феодального строя. Была доказана невозможность управления современной экономикой при помощи централизованного планирования, но ни одно коммунистическое государство не управлялось без централизованного планирования.

Реформа и открытость для внешнего мира Дэн Сяопина предназначались для преодоления этой имманентной китайскому обществу того времени стагнации. Он и его соратники взяли на вооружение рыночную экономику, отказались от принятия решения в центре и пошли на открытие Китая для внешнего мира — беспрецедентные перемены! Они основывали свою революцию на освобождении талантов китайского народа, чья природная экономическая жизнестойкость и предпринимательский дух долгое время сдерживались войной, идеологическими догмами и суровой критикой частных инвестиций.

Дэн Сяопин опирался на двоих главных соратников по реформам — Ху Яобана и Чжао Цзыяна, хотя позже он разошелся с ними обоими, когда они попытались привнести принципы экономических реформ в политическую жизнь.

Ху Яобан, один из самых молодых участников Великого похода, появился в качестве протеже Дэн Сяопина, а позже пострадал вместе с Дэном в «культурной революции». Когда Дэн вернулся к власти, он поднял Ху Яобана на самый высокий руководящий пост в коммунистической партии, назначив его генеральным секретарем партии. Во время пребывания на этом посту Ху Яобан ассоциировался со сравнительно либеральными взглядами на политические и экономические вопросы. В открытой манере он постоянно расширял пределы того, что его партия и общество были готовы принять. Будучи первым лидером коммунистической партии, регулярно появлявшимся в костюмах западного образца, он же вызвал противоречивые отклики на свое предложение китайцам отказаться от палочек и перейти на использование ножей и вилок[597].

Чжао Цзыян, назначенный премьером в 1980 году и генеральным секретарем коммунистической партии в январе 1987 года, выступил инициатором деколлективизации в сельском хозяйстве, когда он занимал пост секретаря парткома провинции Сычуань. Его успехи в значительном повышении уровня жизни принесли ему одобрение сельского населения, так обыгравшего его фамилию (Чжао созвучно китайскому слову «искать»): «Если хочешь есть, ищи (Чжао) Цзыяна». Как и Ху Яобан, он не был ортодоксом в политике. Дэн Сяопин сместил Чжао Цзыяна с поста генерального секретаря в разгар тяньаньмэньских событий.

Главной мотивацией в действиях Дэна и его коллег более всего выступало отрицание «культурной революции». Все управлявшие страной руководители пережили позор, а многие из них и физические издевательства. Опыт «культурной революции» постоянно упоминался в беседах китайских руководителей. У меня состоялся грустный разговор с Дэн Сяопином в сентябре 1982 года, когда я находился в Китае с частным визитом:

«КИССИНДЖЕР: Мы познакомились в апреле 1974 года, когда Вы приезжали на Шестую специальную сессию Генеральной Ассамблеи ООН, а затем виделись на встрече с Мао, но тогда Вы не сказали ни слова.

ДЭН: Тогда, в ноябре 1974 года [в Пекине], мы только и говорили друг с другом, потому что Чжоу уже был болен и я руководил Государственным советом, а в 1975 году я возглавил работу партии и правительства. Меня только на год еще раз свалили. Когда мы возвращаемся к этому периоду истории, то находим его весьма интересным. Именно такие отступления озаряли нас… Наш опыт с 1979 по 1981 год доказал правоту нашей политики. Вас не было здесь три с половиной года. Замечаете ли Вы какие-то различия?

КИССИНДЖЕР: Когда я был здесь последний раз — возможно, я ошибался — у меня сложилось впечатление, будто у председателя Комиссии советников [Дэн Сяпина] много противников на высоком уровне…

ДЭН: …Народ за рубежом часто спрашивает, а бывает ли политическая стабильность в Китае? Чтобы понять, есть ли политическая стабильность в Китае, надо посмотреть, есть ли стабильность на территории, где проживают 800 миллионов китайцев. Сегодня крестьяне очень счастливы. Происходят некоторые перемены и в городах, но их не так много, как в деревне… У народа сейчас больше доверия к социалистическим экономическим институтам и больше веры в партию и правительство. Это очень многое значит. До „культурной революции“ партия и правительство имели высокий престиж, но его разрушили во время „культурной революции“».

У них было мало опыта, который помогал бы при осуществлении реформ. Когда я вернулся вновь в Китай в 1987 году, Чжао Цзыян дал мне предварительные объяснения к программе, готовившейся для съезда партии в октябре того года. Он подчеркнул, что Китай встал на сложный и очень долгий курс сочетания капитализма с социализмом:

«Будет поставлен один ключевой вопрос: как сбалансировать взаимоотношения между социализмом и рыночными механизмами. В докладе будет констатировано, что планирование при социализме должно включать, а не исключать использование рыночных механизмов. Со времен [Джона Мейнарда] Кейнса все страны, включая капиталистические, применяли на практике в какой-то степени правительственное вмешательство в экономическую деятельность. Примером являются Соединенные Штаты и Южная Корея. Правительства осуществляют свое регулирование или через план, или через рынок; Китай будет использовать оба метода. Предприятия смогут в полной мере использовать рыночные рычаги, а государство будет направлять экономику посредством макроэкономического регулирования. Там, где это окажется необходимым, сохранится планирование, но будущее урегулирование путем планирования станет всего лишь одним из средств и не будет рассматриваться как единственная неотъемлемая часть социализма».

При решении поставленных задач Дэн Сяопин решил двигаться не торопясь, поэтапно. Руководство, если говорить китайскими терминами, будет «переправляться через речку, нащупывая камни», намечая дальнейшие шаги на основании уже пройденного. Перманентной революции Мао Цзэдуна вместе с концепцией утопических метаморфоз фактически пришлось уйти в прошлое. Китайское руководство не позволило идеологии помешать их реформам; взамен они нашли новое определение — «строительство социализма с китайской спецификой», причем под «китайской спецификой» подразумевалось все, что приносило больше процветания Китаю.

Для продвижения такого процесса Китай приветствовал иностранные инвестиции, частично направленные в Специальные экономические зоны на побережье, где предприятиям предоставлялось больше свободы действий, а инвесторам предлагались особые условия. Поскольку в прежние времена в XIX веке в Китае негативно относились к «иностранным инвесторам» на побережье — и с учетом той примечательной роли, какую этот опыт сыграл при формировании китайской национальной идеи, — это был шаг значительной смелости. Он также показал готовность — в какой-то степени беспрецедентную — покончить с вековыми представлениями о китайской экономической самодостаточности путем присоединения к международному экономическому порядку. К 1980 году Китайская Народная Республика стала членом Международного валютного фонда и Всемирного банка, после чего иностранные займы стали поступать в страну.

Последовала систематическая децентрализация. Сельскохозяйственные народные коммуны распустили, им на смену пришли так называемые центры семейного подряда, на практике означавшие семейные фермы. Для других предприятий разработали различия по формам собственности и управления. Собственность остается в руках государства, управление в большинстве случае отдается в руки менеджеров. Соглашения между властями и управленческим аппаратом определяют функции каждой из сторон при большой свободе действий для управленцев.

Результаты этих перемен оказались впечатляющими. В период между 1978 годом — когда были объявлены первые экономические реформы — и 1984 годом доходы китайских крестьян удвоились. Частный сектор, получивший стимул за счет восстановления индивидуальной экономической инициативы, достиг около 50 % внутреннего промышленного производства в экономике страны, почти полностью управлявшейся по правительственным директивам. Валовой внутренний продукт рос в среднем на 9 % ежегодно на протяжении всех 1980-х годов — беспрецедентный и почти ничем не объяснимый период экономического роста, продолжающегося и на момент написания этой книги[598].

Такие достижения, несомненно, зависели от уровня компетентности тех, кому поручили проводить реформы. Это стало темой беседы с Дэн Сяопином в 1982 году. В ответ на мой вопрос, идет ли омоложение кадров в нужном направлении, Дэн ответил так:

«ДЭН: Да. Я полагаю, что могу так сказать. Но этот процесс далеко не завершился. Нам еще надо его продолжить. Проблема в сельском хозяйстве пока не решена. Нам не следует торопиться. Два года назад мы поставили на посты первой линии премьера Чжао Цзыяна и Ху Яобана. Вы, наверно, обратили внимание на то, что у нас 60 % членов ЦК партии люди, которым за 60, но многим около 40 лет.

КИССИНДЖЕР: Я заметил это.

ДЭН: Но этого недостаточно. Нам надо проделать работу по возвращению старых товарищей. Именно поэтому мы создали Комиссию советников. Я сам предложил стать Председателем Комиссии советников. Это значит, что я лично хочу постепенно снять с себя все политические регалии и занять положение советника.

КИССИНДЖЕР: Я заметил, что ряд коллег, хотя по возрасту старше Председателя, однако не входят в Комиссию советников.

ДЭН: Это потому, что наша партия очень старая. Необходимо сохранять некоторых старых людей на первой линии в руководстве. Но эта проблема будет постепенно решена.

КИССИНДЖЕР: Мне объясняли проблему „культурной революции“ тем, что многие стали кадровыми работниками, не имея такого высокого уровня образования, как было раньше. Это действительно проблема, и если так, то сможете ли вы как-то ее решить?

ДЭН: Да. Наш критерий выбора кадров на ответственные посты таков: они должны быть революционерами. Они должны быть молодыми. Лучше образованными. Профессионально компетентными. Как я говорил, XII съезд партии продемонстрировал не только продолжение новой политики, но и обеспечил преемственность кадров и кадровой политики».

Спустя пять лет Дэн Сяопина по-прежнему волновала проблема омоложения партии. В сентябре 1987 года он сообщил мне, что собирается сказать на запланированном на октябрь очередном съезде партии. Загорелый, отдохнувший, в свои 83 года демонстрирующий сохранившуюся жизненную энергию, Дэн Сяопин рассказал о своем желании назвать предстоящий съезд «Съездом реформы и открытия для внешнего мира». Чжао Цзыян получит ключевой пост генерального секретаря коммунистической партии и сменит Ху Яобана. Нужно будет в связи с этим выбрать нового премьера. Ху Яобан «совершил некоторые ошибки», как сказал Дэн, предположительно позволив зайти далеко студенческим протестам в 1986 году, но он останется в Политбюро (в отличие от прежних времен, когда снятые с высоких постов лица отстранялись также в целом от участия в политической жизни). Ни один из членов Постоянного комитета (исполнительный орган коммунистической партии) не сохранит два поста одновременно, что позволит ускорить передачу руководства новому поколению высокопоставленных лиц. Остальные «пожилые люди» уйдут в отставку.

Дэн, как он сам объяснил, перейдет от экономических к политическим структурным реформам. Это будет намного сложнее, чем проводить экономическую реформу, поскольку «будут вовлечены интересы миллионов людей». Разделение труда между коммунистической партией и правительством изменится. Многим членам партии придется сменить работу, когда профессиональные управленцы станут секретарями парткомов.

Но где проходила грань, разделяющая политическое руководство и административную работу? Дэн Сяопин ответил, что идеологические вопросы останутся за партией, а практические дела — за управленцами. На просьбу привести пример Дэн отметил: поворот к союзу в сторону Советского Союза будет однозначно идеологическим вопросом. Из моих многочисленных бесед с ним я пришел к выводу, что данный аспект не будет частой темой бесед. По дальнейшим размышлениям я задавался вопросом: начав обсуждать такую ранее немыслимую концепцию, не давал ли Дэн Сяопин тем самым понять, что Китай решал «за» и «против» возврата к большей свободе дипломатического маневра.

Предложения Дэн Сяопина в политическом плане не имели прецедента в опыте коммунистических стран. Как он планировал предложить на съезде, коммунистическая партия сохраняет общую руководящую роль в экономике и политической структуре страны. Но постепенно она отойдет от прежних позиций осуществления контроля над конкретными вопросами повседневной жизни Китая. Дэн утверждал, что широкие реформы будут проводиться «в организованном порядке». Китай сейчас сохраняет стабильность и «должен оставаться таким, если хочет продолжать развиваться». Его правительство и народ «помнят хаос „культурной революции“» и никогда не допустят его возврата. Реформы в Китае «не имеют прецедента», это будет неизбежно означать, что «могут быть совершены какие-то ошибки». По его словам, огромное большинство народа поддерживает текущие реформы, но для их успеха потребуется «смелость» и «осторожность».