Послесловие

Читатель должен иметь в виду, что протокол и гостеприимство, изображенные здесь, значительно изменились за десятилетия после описываемого события. Как ни странно, но стиль приема и гостеприимство, практиковавшиеся коммунистическими лидерами, легче всего сравнивать с китайскими имперскими традициями, чем с современной практикой, менее разработанной, с меньшим количеством тостов и менее экспансивным тоном на правительственном уровне. Зато не претерпели значительных изменений детальная подготовка, сложность в аргументации, способность к долгосрочному планированию и то непередаваемое словами тонкое чувство чего-то неосязаемого.

Визит Никсона в Китай — одна из немногих возможностей, когда государственный визит внес исторические перемены в международные дела. Возвращение Китая в глобальную дипломатическую игру и возросшие стратегические возможности для Соединенных Штатов придали новую жизненную силу и гибкость международной системе. За визитом Никсона последовал ряд сравнимых с ним визитов руководителей других западных демократий и Японии. Включение антигегемонистской статьи в Шанхайское коммюнике означало фактически смену союзников. Хотя вначале речь шла об Азии, принятое обязательство годом позже расширили и оно и стало включать весь мир. Консультации между Китаем и Соединенными Штатами достигли по частоте уровня, редкого даже для официальных союзников.

В течение нескольких недель сохранялось настроение ажиотажа. Многие американцы приветствовали китайскую инициативу как дающую возможность Китаю возвратиться в сообщество наций, которому он изначально принадлежал (что было так) и относились к новому состоянию дел как к постоянной величине международной политики (что было не так). Ни Никсон (по природе своей скептик), ни я не забыли, что китайская политика, описанная выше, проводилась с таким же по силе убеждением, как и нынешний курс, и что лидеры, приветствовавшие нас так мило и элегантно, еще совсем недавно точно с такой же настойчивостью и убедительностью придерживались диаметрально противоположного курса. Не следовало также полагать, что Мао Цзэдун — или его преемники — откажется от своих убеждений, которых он придерживался всю свою жизнь.

Направление китайской политики в будущем станет сплавом идеологии и национального интереса. Восстановление отношений с Китаем дало возможность укрепить сотрудничество в тех сферах, где интересы совпадали, и смягчить различия там, где они сохранялись. В начальный период сближение стимулировала советская угроза, но проблема отличалась большей глубиной и заключалась в том, чтобы достичь твердого понимания необходимости сотрудничества на десятки лет вперед, чтобы новые поколения лидеров руководствовались теми же императивами. Такая же эволюция должна была бы происходить и с американской стороной. Наградой за китайско-американское сближение станет не состояние постоянной дружбы или гармония ценностей, а новый баланс сил в глобальном равновесии, который потребует постоянного внимания и поддержки, а также, возможно, временами большей гармонии ценностей.

В этом процессе каждая сторона должна обеспечивать собственные интересы. И каждая будет стремиться использовать другую в качестве рычага для своих отношений с Москвой. Как не уставал повторять Мао Цзэдун, мир не может оставаться неизменным: противоречия и дисбаланс — закон природы. Отражением этих взглядов стал документ ЦК КПК, где визит Никсона преподносится как пример «использования противоречий разделения врагов и усиления самих себя»[424].

Будут ли интересы двух сторон действительно совпадать? Смогут ли они отделить их от господствующей идеологии так, чтобы можно было избежать вспышки конфликтующих эмоций? Визит Никсона в Китай открыл путь для решения этих проблем; они до сих пор остаются с нами.