Глава 16 Какая реформа? «Поездка на юг» Дэн Сяопина
B июне 1989 года, когда руководство коммунистической партии оказалось разделенным из-за вопроса, что делать, генерального секретаря партии Чжао Цзыяна, назначенного Дэн Сяопином тремя годами ранее, отправили в отставку за то, как он разруливал кризис. Во главе партии поставили секретаря парткома Шанхая Цзян Цзэминя.
Кризис, с которым столкнулся Цзян Цзэминь, был одним из самых сложных в истории Китайской Народной Республики. Китай находился в изоляции, из-за границы на него наложили санкции, а внутри страны проблема усугублялась последствиями общенациональных волнений. Продолжался процесс дезинтеграции коммунизма во всех социалистических странах, кроме Северной Кореи и Вьетнама. Известные китайские диссиденты убежали за границу, где получили убежище, где их с сочувствием выслушивали и где они могли свободно действовать. Неспокойными оставались Тибет и Синьцзян. Повсюду в мире приветствовали Далай-ламу. В тот же год, когда произошли события на площади Тяньаньмэнь, он получил Нобелевскую премию мира на гребне возросшего международного внимания к вопросу об автономии Тибета.
После каждой волны общественно-политических беспорядков наиболее серьезной проблемой для власти становится вопрос о том, как восстанавливать чувство сплоченности. И во имя каких принципов? Внутренняя реакция на кризис несла больше угрозы реформе в Китае, чем санкции извне. Консерваторы в Политбюро, в чьей поддержке Дэн Сяопин нуждался во время тяньаньмэньского кризиса, обвиняли в кризисе дэновскую «эволюционную политику» и требовали от Цзян Цзэминя вернуться к традиционным маоистским ценностям. Они зашли так далеко, что требовали пересмотра, казалось бы, уже устоявшегося курса, к примеру, в вопросе осуждения «культурной революции». Член Политбюро по имени Дэн Лицюнь (известный также как «малыш Дэн») утверждал: «Если нам не удастся развернуть решительную борьбу против либерализма или капиталистической реформы и открытия для внешнего мира, наше дело социализма будет разрушено»[642]. Дэн Сяопин и Цзян Цзэминь придерживались диаметрально противоположных взглядов. В их понимании китайская политическая структура могла бы получить новый импульс только на основе ускорения реализации программы реформы. Наилучшую гарантию социальной стабильности они видели в улучшении жизненных стандартов и повышении производительности труда.
В такой атмосфере Дэн Сяопин в начале 1992 года вышел из отставки, чтобы совершить свой последний великий подвиг на благо общества. Он выбрал «инспекционную поездку» по южному Китаю как средство для пропаганды продолжения экономической либерализации и укрепления общественной поддержки реформаторского руководства Цзян Цзэминя. В то время как реформы буксовали, а протеже Дэн Сяопина в партийной иерархии уступали место традиционалистам, 87-летний Дэн Сяопин вместе с дочерью Дэн Нань и несколькими близкими помощниками отправился в поездку по экономическим центрам юга Китая, включая Шэньчжэнь и Чжухай, две специальные экономические зоны, созданные в соответствии с программой реформы в 1980-е годы. Так состоялся своего рода «крестовый поход» во имя «социализма с китайской спецификой», при котором имели место и свободный рынок, и определенная доля иностранных инвестиций, и призыв к индивидуальной инициативе.
Дэн Сяопин, на то время вообще не занимавший никаких официальных должностей или какого-либо формального поста, тем не менее, как путешествующий священник, появлялся в школах, на объектах с применением высоких технологий, на образцовых предприятиях, других символах его видения китайской реформы, призывая соотечественников удвоить усилия и ставить далекоидущие цели для экономического и интеллектуального развития Китая. СМИ страны (в то время контролировавшиеся консерваторами) с самого начала поездки игнорировали его выступления. Однако сообщения в гонконгской прессе в итоге отфильтровывались и в материковом Китае.
Со временем «поездка на юг» Дэн Сяопина примет почти мифическое значение, а его выступления станут клише для политической и экономической линии Китая на последующие 20 лет. Даже сегодня плакаты в Китае изображают портреты и цитаты из южной поездки Дэн Сяопина, включая его известный афоризм «развитие есть абсолютный принцип».
Дэн Сяопин организовал поездку, стремясь защитить программу реформы от обвинений в предательстве социалистического наследия Китая. Он заявлял, что экономическая реформа и развитие — в корне «революционные» действия. Дэн предупреждал — отход от реформы заведет Китай «в тупик». Программа экономической либерализации должна продолжаться «сотню лет», и тогда она сможет «завоевать доверие и поддержку народа». Дэн настаивал на том, что реформа и открытие для внешнего мира дали возможность КНР избежать гражданской войны в 1989 году. Он повторил осуждение «культурной революции», сказав, что она хуже, чем провал, и в чем-то похожа на гражданскую войну[643].
Преемник Мао Цзэдуна в Китае отстаивал рыночные принципы, частную инициативу, придавал значение производительности труда и предпринимательству. В понимании Дэн Сяопина принцип получения выгоды не отражал теорию, альтернативную марксизму, а исходил из внутренней природы человека. Правительство потеряет народную поддержку, если станет наказывать предпринимателей за их успехи. Дэн советовал Китаю «быть смелее», удвоить усилия и «идти на смелые эксперименты»: «Мы не должны вести себя как женщины с перебинтованными ножками. Если мы уверены в необходимости что-то делать, надо смело идти на эксперимент и открывать новые пути… Кто осмелится утверждать, что он на 100 процентов уверен в успехе и совершенно не рискует?»[644]
Дэн Сяопин отклонял критику, утверждавшую, будто его реформы ведут Китай на «капиталистический путь». Отвергая десятки лет маоистской идеологии, он вновь призвал на помощь свой известный постулат о важности результата, а не идеологического обоснования того, как он достигается. Не должен также Китай бояться и иностранных инвестиций:
«На нынешней стадии предприятиям с иностранным капиталом в Китае разрешено делать деньги в соответствии с существующим законодательством и на основании имеющихся установок. Но правительство устанавливает налоги на эти предприятия, работники получают там зарплату, а мы изучаем технологию и опыт управления. В дополнение ко всему мы можем получать от них информацию, которая поможет нам открыть больше рынков»[645].
А в завершение Дэн Сяопин выступил против «левых» в коммунистической партии, которые в некотором смысле являлись частью его самого на его ранних этапах жизни, когда он был «контролером» Мао Цзэдуна в деле создания сельскохозяйственных народных коммун: «В настоящее время на нас оказывают воздействие как правые, так и „левые“ тенденции. Но именно „левые“ тенденции имеют самые глубокие корни… В истории партии эти тенденции приводили к ужасным последствиям. А некоторые хорошие вещи уничтожались в одночасье»[646].
Подталкивая соотечественников призывами к их национальной гордости, Дэн Сяопин призывал Китай догнать по темпам роста своих соседей. Чтобы посмотреть, как далеко продвинулся Китай меньше чем за 20 лет после поездки на юг Дэн Сяопина, надо вспомнить о «четырех больших вещах», расхваливаемых Дэном в 1992 году, когда потребителю в деревне престижным считалось иметь велосипед, швейную машинку, радиоприемник и наручные часы. Он заявил, что экономика Китая может «выходить на новые рубежи каждые несколько лет» и что Китай достигнет успеха, если китайцы осмелятся «освободить свое сознание и действовать свободно» в ответ на проблемы по мере их возникновения[647].
Наука и техника были ключом. Повторяя свои речи первопроходца времен 1970-х годов, Дэн Сяопин настаивал на том, что «интеллигенция является частью рабочего класса», другими словами, представителей интеллигенции можно принимать в коммунистическую партию. В попытке примирения со сторонниками тех, кто участвовал в событиях на площади Тяньаньмэнь, Дэн призывал находящихся в изгнании интеллектуалов вернуться в Китай. Если они обладали профессиональными знаниями и опытом, их будут приветствовать независимо от их прежних поступков: «Им следует сказать, что, если они хотят внести свой вклад совместными усилиями, им лучше всего будет вернуться домой. Я надеюсь на наши совместные усилия для ускорения прогресса в научно-технической сфере и в деле образования в Китае… Мы все должны любить нашу страну и помогать ее развитию»[648].
Какой необычный поворот в убеждениях 87-летнего революционера, помогавшего строить, часто с большой жестокостью, экономическую систему, сейчас же им и демонтируемую. Когда он работал в Яньани вместе с Мао Цзэдуном во время гражданской войны, ничто не предвосхищало того, что Дэн Сяопин через 50 лет, путешествуя по стране, будет настаивать на реформе именно той революции, которую он насаждал. До тех пор пока он не оказался в тенетах «культурной революции», он являлся одним из главных помощников Мао, отличавшихся своей целенаправленностью.
На протяжении десятков лет происходил постепенный сдвиг. Дэн Сяопин пришел к пониманию необходимости пересмотреть критерии считавшегося хорошим, с точки зрения благосостояния и развития простых людей, правления. В этой приверженности ускоренному развитию заключалась значительная доля национализма, несмотря даже на то, что требовалось применение методов, широко используемых в ранее критиковавшемся капиталистическом мире. Впоследствии один из детей Дэн Сяопина говорил американскому ученому и главе Национального комитета американо-китайских отношений Дэвиду Лэмптону:
«В середине 1970-х годов мой отец обратил внимание на экономики „малых драконов“, расположенных на периферии Китая [Сингапур, Гонконг, Тайвань и Южная Корея]. Их темпы роста составляли от 8 до 10 процентов в год, и эти экономики в плане технологии шли далеко впереди Китая. Если мы хотим обогнать их и восстановить подобающее место в регионе, а в конечном счете и в мире, Китаю должно развиваться еще более быстрыми темпами, чем они»[649].
В помощь для реализации этого видения Дэн Сяопин пропагандировал многие американские общественно-экономические принципы как составную часть своей программы реформ. Но то, что он называл социалистической демократией, слишком далеко отстояло от демократии плюрализма. Он сохранил убежденность в том, что в Китае западные политические принципы вызовут хаос и помешают развитию.
Но хотя Дэн Сяопин поддерживал необходимость сохранения авторитарного правления, он видел конечной целью передачу власти другому поколению, которое, если его план развития будет успешным, должно будет выработать собственную концепцию политического порядка. Дэн надеялся, что успех его программы реформы устранит стимулы для демократической эволюции. Но он должен был бы понимать, что перемены, которые он нес, в итоге приведут к политическим последствиям пока еще не предсказуемых размеров. Именно эти проблемы сейчас стоят перед его преемниками.
На ближайшее будущее Дэн Сяопин в 1992 году выдвинул весьма скромные цели:
«Мы должны идти вперед по пути строительства социализма с китайской спецификой. Капитализм развивался на протяжении нескольких столетий. Сколько лет мы строим социализм? Кроме того, мы напрасно потратили 20 лет. Если мы сможем превратить Китай в среднеразвитую державу в течение сотни лет со времени образования КНР, это будет чрезвычайным достижением»[650].
Это был бы 2049 год. На деле же Китай проделал все гораздо быстрее — на протяжении жизни одного поколения.
Через десять лет после смерти Мао Цзэдуна его видение перманентной революции возродилось вновь. Но это был другой вид перманентной революции, основанный на личной инициативе, а не на идеологической экзальтации, на связи с внешним миром, а не на автократии. И она ставила своей целью изменить Китай так основательно, как хотел Великий кормчий, однако совсем в ином направлении по сравнению с тем, которое тот задумал. Именно поэтому в конце «поездки на юг» Дэн Сяопин в общих чертах изложил свои надежды на появление нового поколения руководителей, обладающего собственными новыми взглядами. Он говорил, что существующее руководство коммунистической партии слишком старо. Люди, чей возраст сейчас перевалил за 60 лет, больше подходили для бесед, чем для принятия решений. Люди его возраста должны стоять в стороне — болезненное признание для человека, столь активного до сего времени.
«Причина, по которой я настаивал на уходе на покой, в том, что я не хотел совершать ошибки в преклонном возрасте. У старых людей есть свои сильные стороны, но есть и слабые места — они становятся упрямыми, например. Они должны знать это. Чем старше они становятся, тем скромнее они должны быть и более осторожными, дабы не наделать ошибок на старости лет. Нам следует продолжать отбор более молодых товарищей, продвигать их и помогать наставлять их. Не делайте ставку только на возраст… Когда молодые люди достигнут зрелого возраста, нам легче будет уйти на покой. А пока мы по-прежнему беспокоимся»[651].
При всей обыденности предписаний Дэн Сяопина в них ощущается меланхоличность пожилого возраста, сознание того, что ему не удастся лично быть свидетелем того, что он отстаивал и планировал создать. Он видел — а временами и сам создавал — так много беспорядка, что стремился оставить после себя период стабильности. Ему хотелось получить заверения от нового поколения в том, что давало бы ему возможность «заснуть спокойно».
«Поездка на юг» стала последним общественным делом Дэн Сяопина. Претворение в жизнь высказанных им положений возлагалось на Цзян Цзэминя и его единомышленников. После этого Дэн Сяопин стал практически недоступен. Он умер в 1997 году, Цзян Цзэминь к тому времени укрепил свои позиции. Имея в качестве помощника необычайного премьера Чжу Жунцзи, Цзян Цзэминь с таким умением обошелся с заветами Дэн Сяопина, изложенными во время его «поездки на юг», что к концу его срока пребывания у власти в 2002 году спор о правильности курса уже больше не шел. В основном речь велась об оказываемом воздействии нового, динамично развивающегося Китая на мировой порядок и глобальную экономику.