Башар Асад

После смерти Хафеза Асада в июне 2000 г. в Сирии наступила новая эра. Диссидентов притесняли по-прежнему, но у них теперь было больше воли и мужества для самоорганизации и стремления заявить о себе. При любом тоталитарном режиме, когда диктатор достигает вершины террора против собственного народа, гражданское общество приспосабливается к тирании, и таким образом любое ослабление системы становится шансом. Асад-отец скончался вскоре после того, как достиг своих целей: ухода Израиля из Южного Ливана, роспуска Армии юга Ливана – последнего вооруженного формирования в Ливане, дружественного Израилю, и распространения влияния «Хезболлы» и их союзников вплоть до границ еврейского государства. Перед тем как уйти в мир иной, «сфинкс» одержал несколько побед. Первая: он выстроил перед своим заклятым врагом Израилем еще сотню километров линии фронта на юге Ливана. Вторая: он помог одержать окончательную победу своему стратегическому союзнику, иранскому режиму, обеспечив «Хезболле» власть на значительной территории Ливана. И наконец, он оставил своему сыну Башару в наследство не одну, а две республики – Сирию и Ливан.

Элита «Баас» быстро утвердила Башара главой партии и президентом страны, не проводя свободных выборов. На пике власти Башар Асад в полной мере воспользовался выгодами славы своего отца, хотя и в Сирии, и в Ливане усиливалась критика в его адрес. Западные апологетические СМИ рисовали нового лидера склонным к реформам, а некоторые представители ученых кругов поспешили представить его как «льва»⁹. Но реальность была весьма далека от льстящего младшему Асаду портрета. «После Хафеза Асада режим оказался в руках пяти служб безопасности и разведки, каждая из которых имела свои финансовые и иные интересы, как в Сирии, так и в Ливане», – говорил Нухад Гадри в своем выступлении перед членами конгресса Сирии¹⁰. «Режим Башара – клон режима его отца, – говорил мне высланный из страны член парламента Мамун аль Хомси. – Страной правит та же самая жестокая элита. Отличие одно: она извлекает выгоду из голосов международных СМИ и научных кругов, твердящих, что этот человек – всего лишь врач-офтальмолог, которому пришлось заменить отца, поскольку его старший брат погиб в автомобильной аварии в 1990-х гг. Башара изображают реформатором, хотя его режим не менее жесток, чем отцовский»¹¹.

То, что наблюдатели в Сирии и Ливане до назначения Башара летом 2000 г. называли «дамасской весной», на самом деле оказалось краткой передышкой, которая быстро закончилась. В первые месяцы реорганизации режима пропагандистская машина партии «Баас» рисовала розовую картинку, а не суровую политическую реальность. Сирийский парламент ослабил ряд политических и экономических ограничений и снял запрет на некоторые виды общественной деятельности, преимущественно в научной и административной областях. Эти меры были направлены на усмирение распространявшегося недовольства, пока различные «крылья» режима занимались дележом сфер влияния. Властям нужно было успокоить мир, чтобы правительство завершило свои дела. Хотя «дамасскую весну» и нельзя сравнивать с горбачевскими гласностью и перестройкой, позиция «Хафеза больше нет» вдохновила часть диссидентов на публичные действия. «Дамасская весна» открыла путь для краткого подъема диссидентского движения, но все быстро кончилось, как только баасистская машина вновь обрушилась полной мощью на тех, кто осмелился призывать к свободе.