42 «…наши полевые сумки были набиты несколькими десятками писем…»

⁴² «…наши полевые сумки были набиты несколькими десятками писем…»

У меня не сохранилось командировочного удостоверения, которое мне выдал тогда для поездки в Москву полковой комиссар Миронов. Но в старом блокноте, в том же, где все записи о Могилеве, есть написанный моей рукой черновик: «Тов. Симонов К. М. и тов. Трошкин П. А. командируются в Москву для выполнения срочного задания редакции „Красноармейская правда“. Срок командировки с 18 по 20 июля 1941 г.». И еще черновик другой бумаги: «Редакция фронтовой газеты „Красноармейская правда“ поручает т. Симонову К. М. доставку поступающей в распоряжение редакции автомашины №… из Москвы в адрес редакции „Красноармейская правда“».

В этом же блокноте на последней странице — обрывочные записи, свидетельствующие о количестве поручений, которые я должен был выполнить в Москве:

«Все в порядке. Пусть сообщат Нине и передадут мне, как и что».

«Алеша был болен, сейчас здоров».

«Писем пока не будет. Переходит в другую газету».

«Вручить письмо и чтобы дали адрес семьи. Если есть связь с женой, переслать ей побольше денег».

«Едем в Калугу, а дальше не знаю куда».

«Марк жив. Все в порядке».

«Рассказать происшедшую историю, пусть передадут письма».

«Узнать по всем отделам, нет ли корреспонденции… такому-то… и такому-то…».

«Такому-то — папиросы».

«Такому-то — табак».

«Такому-то — тоже табак».

«Такому-то — привезти конверты и марки».

«Такому-то — заверить доверенность».

«Зайти в партком и сказать о таком-то…»

В блокноте — фамилии, имена и отчества, адреса, телефоны, десятки телефонов. Может быть, покажется странным, что я вдруг решил напомнить об этих записях, но в них тоже частица времени. Я ведь первым из всех моих товарищей ехал в Москву. Письма на фронт не шли. Полевая почта еще не работала…