Контркультура и культ безумия

От каждого, вступавшего в орден (а символизм в известном смысле был орденом), требовалось лишь непрестанное горение, движение – безразлично во имя чего… Можно было прославлять и Бога и Дьявола. Разрешалось быть одержимым чем угодно: требовалась лишь полнота одержимости.

Владислав Ходасевич. «Конец Ренаты»

Итак, динамика столетия вносит существенные поправки в сам статус контркультуры. Как только общественное признание получено (хотя бы частично) и выдан сертификат достоверности, то всевозможные патологии, болезни, одержимости, перверсии все чаще оборачиваются имитацией, игрой, маскарадом – впрочем, иногда заканчивающиеся трагически: отличить подлинное от карнавального все сложнее.

Симптомы зарождающейся имитации заметил уже Ясперс, созерцая кёльнскую выставку экспрессионистов 1912 года, когда у него возникло «такое чувство, что “сумасшедший” Ван Гог оказался в вынужденном гордом одиночестве среди толпы тех, кто желали бы быть сумасшедшими, но были для этого чересчур здоровы».

В конце концов возникает простой вопрос: кто настоящий сумасшедший? Кто внутренне балансирует на грани безумия, но сохраняет волю и не переходит последней черты? Или, наконец, кто его откровенно имитирует, скоморошествует, играет?..

«Тихая» парафрения и аутизм Велимира Хлебникова не вызывают сомнений, как и «вялотекущий» аутизм Бориса Поплавского. Но в реальной жизни Поплавский был вполне адекватен, тогда как Хлебников – нет. И в этом – различие главное, гигантское, недоступное ни психиатрии, ни психоанализу.

Даниил Хармс играл в абсурд, в безумие, как и большинство обериутов, но, судя по его дневникам, прекрасно осознавал, что он делает, и, несмотря на свои знаменитые странности, был абсолютно адекватным человеком. Маяковский по-ницшеански играл в «силу» и «здоровье», будучи, по всей видимости, внутренне несомненно больным.

Кого считать настоящим аутистом? Афонского отшельника, обладающего точным ощущением реальности и понимающим человека неизмеримо глубже иных дипломированных психоаналитиков? Или публичного политика, прекрасно чувствующего себя в социуме, но абсолютно аутичного ко всему, что не касается его непосредственных интересов?

Паранойя – тяжелое заболевание, ее носители, как правило, всю жизнь проводят в «желтом доме», но всем известных параноидальных политиков, у которых сегодня обнаруживают некрофилию, парафрению, садомазохизм и т. д., никто туда не поместил, и они вершили судьбами XX века.

Вопросы бесконечны и бессмысленны: каковы критерии, где точка отсчета? Кто судьи? Что такое «норма»?.. Получается печальная и смешная ситуация, как в клинике Сербского в 1960-е годы, когда знаменитый профессор Лунц ставил советским диссидентам издевательский диагноз: «вялотекущая шизофрения с реформаторскими наклонностями» (ныне даже психиатрами признано: никакой вялотекущей шизофрении не существует).

Сегодня очевидно: психиатрические и «характерологические» типологии – от шизоидов-аутистов до психастеников и эпилептоидов – не более чем условные гипотезы, имеющие весьма отдаленное отношение к реальности.[206] Современная диагностика совершила некоторый прогресс, но вместе с тем недалеко ушла от XIX века. Она может прописать снотворное, помочь от депрессии, кого-то вылечить от неврозов, психозов, истерии, путем инъекций превратить «буйнопомешанного» в «вялотекущего», но элементарные духовные процессы для нее по-прежнему труднодоступны.

Но так или иначе, шизофрения, паранойя, психастения, неврозы, психозы и аутизм становятся товаром, который хорошо продается на художественном рынке. В своем роде это уже традиция – шизоидный скандал есть непременная форма функционирования художника в обществе: заданные в середине XX века архетипы в основных чертах не меняются. Вполне здоровые люди – от Маринетти, Северянина, Ремизова до Андре Бретона или Сальвадора Дали – брали на вооружение весь карнавальный арсенал рыночного лицедейства, чтобы – с разной степенью успеха – достичь желаемых результатов. А сегодня это просчитанная стратегия: персонажи у всех на виду – просто включите телевизор, чтобы созерцать «фриков» на любой вкус. Имитация разнообразных психопатологий – блестящая артистическая карьера. Другое дело, что роли все более банальны, игра – фальшива, а «художественные акции» или эпатажные перфомансы наводят смертную тоску…