ЙОН - ЗАПАДНЫЙ РАЗВЕДЧИК

Советское дело Отто Йона начинается не в 1950 году, после его назначения президентом BfV. Оно берет свое начало в 1939-м, когда Йон работал на германской авиалинии «Люфтганза», и прослеживает его отношения с адмиралом Вильгельмом Канарисом, шефом немецкой разведки (Абвер). Канарис обратил внимание на частые поездки Йона в Лиссабон и Мадрид и видел в них возможность поддерживать контакты с иностранными соратниками[471]. Судя по докладам, полученным СВР из резидентуры довоенного НКВД в Берлине, к 1939 году Йон уже имел контакт с американским корреспондентом Луисом Лохнером. Были также донесения о том, что немецкая оппозиция, с которой был связан Йон, видела в Лохнере связь с Франклином Д. Рузвельтом[472].

Советские источники в британской разведке, а именно Ким Филби, доносили о тайных связях Йона с британской разведкой и его обширных донесениях о разработке немецкого атомного оружия, развертывании подводных лодок, испытательном полигоне ракет и реактивных^ снарядов в Пенемюнде. Однако для Советов информация Йона о военной машине нацистов несравнима с его информацией о деятельности некоммунистической оппозиции Гитлеру. В досье Йона процитированы донесения, полученные британской разведкой, о визитах Йона в Лиссабон в декабре 1942 года и годом позже, где он излагал планы и проблемы антифашистского сопротивления, якобы им представляемого. Возможно, благодаря Филби, было высказано мнение, что «нет оснований для изменения отношения к действиям и беседам Йона, которые могут быть одобрены, если не продиктованы гестапо»[473].

Эта информация, переданная НКГБ Филби «из недр британской разведки», а также очевидное подозрение британской секретной службы, что Йон связан с гестапо, привлекли к нему внимание Советов и возродили их опасения насчет того, что, даже если немецкое Сопротивление отделается от Гитлера, Германия может заключить сепаратный мир с союзниками. У британской разведки не было реальных оснований подозревать Йона в сотрудничестве с гестапо, как явствует из его дела в архиве КГБ, оно отражает глубоко укоренившееся подозрительное отношение к британской теме — сомнения, превалировавшие во всем советском правительстве и получавшие резонанс каждый раз, как только дело Йона всплывало на поверхность[474].

После провала в Германии заговора 1944 года Йон бежал от Гестапо в Португалию, а оттуда был переправлен в Британию с помощью британской разведки. Несмотря на подозрения в связях с гестапо, — а иначе трудно объяснить, как ему удалось выскользнуть из Германии, — в советском досье утверждается, что Йон был на короткое время интернирован в комфортабельной квартире в центре Лондона, а к Рождеству 1944 года он из информатора превратился в сотрудника британской разведки. После предоставления обширных докладов о положении в Германии и о ведущих политических деятелях, после идентификации главных нацистов Йон был направлен в психологический отдел войны под начало Сефтона Делмера, и стал работать на радио в программе «Soldatensender Calais». Именно здесь он познакомился с Вольфгангом Гансом Эдлером фон и цу Путлитцем, бывшим германским дипломатом с пестрым прошлым, который также работал под началом Делмера и потом сыграл важную роль в разработке Советами операции Йона.

Советское досье почти не предоставляет информацию о работе Йона во время процессов над нацистами и о его переезде в Федеративную республику. Однако в нем отмечено его назначение первым президентом BfV — совершившееся, как сказано, благодаря «английскому влиянию». Интерес Советов к Йону вновь был подогрет в 1951 году, и не только из-за его поста в BfV, а из-за информации о его политических взглядах, поступившей из неизвестного источника. Петр Дерябин — в то время оперработник в австро-германском отделе внешней разведки МГБ — предполагает, что источником мог быть агент в BfV[475]. То, что такой агент в то время был в BfV, подтверждает интервью Ганса Фредерика с «полковником Карповым» из КГБ, хотя остается неясным, можно ли доверять его книге, написанной под влиянием MfS[476]. Этот источник характеризовал Йона как защитника идеи единства Германии, который с симпатией относился к усилиям Советов в этом направлении, и откровенного критика политики Аденауэра и привлечения нацистов в правительство.

Сотрудники КГБ в Берлине стали всерьез «разрабатывать» Иона, хотя делали это осторожно, подозревая в нем британского агента. Советские источники доносили, что Ион бесхребетен относительно чужого влияния; непоследователен в своих действиях, невыдержан в употреблении алкоголя и неразборчив в выборе друзей. Советы получили и другой портрет Йона, от его коллеги по «Soldatensender Calais», избалованного аристократа Путлитца, который подтвердил уже полученные данные об обстоятельствах жизни Йона, его прошлом и разочаровании правительством Аденауэра. Офицером КГБ, руководившим операцией, был Вадим Витальевич Кучин, то есть Карпов[477].