КИ В БЕРЛИНЕ

Некоторые из проблем, возникших в КИ и его резидентурах за границей, своей глубиной и сложностью похожи на те, что были в советской зоне в Германии. Оперативные секторы и группы МГБ в Берлине и в пяти провинциях, находившихся под началом заместителя министра ГБ Ковальчука, работали более двух лет. Они были очень активны не только в контрразведывательных операциях, а также в операциях, влиявших на положении дел в советской колонии (так обозначались советские граждане, находившиеся в Германии) и эмиграционные дела, но одновременно собирали информацию о Западной Германии — даже после создания КИ. (Подробнее о деятельности МГБ в Восточной Германии см. Приложение 4.)

Когда КИ взял в свои руки контроль над внешней разведкой МГБ в Восточном Берлине, в то время возглавляемой генералом Малининым, отношения еще больше ухудшились. Внешней разведке и контрразведке всегда было трудно координировать свои действия, даже когда они были в одном ведомстве — МГБ. Но с созданием КИ ситуация стала ухудшаться, и контрразведчики МГБ всерьез стали вербовать сотрудников КИ в качестве информаторов[108].

БОБ своими контактами с Малининым неумышленно добавила проблем КИ в Берлине. В апреле 1947 года Яков Тищенко (Разин, Рощин) узнал, что должен заменить Малинина в Карлсхорсте, однако назначение задерживалось из-за передачи КИ Управления внешней разведки МГБ[109]. В начале 1948 года, как раз в начале блокады, Разин наконец приехал и встал во главе разросшейся резидентуры, принявшей в себя также военную разведку. Главной задачей резидентуры КИ были разведывательные операции в Западном Берлине и Западной Германии. Однако вскоре после приезда Разина военная разведка была изъята из КИ так же, как операции в отношении эмигрантов. Тем временем первые отделы оперативных секторов МГБ продолжали собирать информацию, заявляя, что их «разведывательные операции имеют целью контрразведывательные нужды». В результате обе службы дублировали друг друга[110].

Несмотря на неблагоприятное начало, резидентура КИ под руководством Разина имела отличное прикрытие, которое отчасти помогало обезопасить операции, и в этом БОБ не мог с ним конкурировать. Собственный пост Разина назывался заместитель политического советника Семенова, и его сотрудникам также обеспечивали прикрытие другие управления, входившие в состав Советской Военной администрации. Заместитель резидента Борис Наливайко, например, числился начальником отдела виз. Резидентура пользовалась возможностями других управлений для работы в Западном Берлине и Западной Германии[111].

Судя по докладам Разина, резидентура добилась определенного успеха. Он особенно хвалил Наливайко за отличные результаты. Одной из удач, о которой вспоминает Разин, было получение оперативных дневников генерал-полковника Франца Хальдера, начальника германского генерального штаба. Дневники, которые Хальдер правил собственной рукой, рассказывали об операциях на всех фронтах во время войны[112].

Однако с развертыванием блокады резидентуру начали волновать другие проблемы, более важные нежели подсчет военных трофеев. Еще один официальный источник КГБ сообщает, что в 1948 году агенты проникли в наиболее значительные западногерманские политические партии и внедрялись в военные администрации союзников. Некоторое количество ценных вербовок было сделано в эмигрантских организациях в Западной Германии. И значительно возросло число агентов, включая сотрудников правительственных учереждений, финансистов, политиков и видных журналистов. Все они, наверное, снабжали информацией о блокаде КИ, писавшего доклады, которые мы получили в архиве[113].

В 1950 году Разин был вызван в Москву. В Берлине его заменил генерал-лейтенант Иван Ильичев, бывший начальник военной разведки и заместитель председателя КИ. Возможно, его назначение произошло после того, как военная разведка вернулась в лоно Министерства обороны (весна 1949 года), и Ильичев остался без работы[114]. В любом случае назначение Ильичева повлекло за собой расширение деятельности КИ в Германии. Прикрытие осуществлялось наилучшим образом, так что контрразведка БОБ была не в силах составить адекватную картину советской разведки в Восточном Берлине. Только сейчас мы узнаем об этом.

19 апреля 1950 года были созданы три отдельные резидентуры, причем каждая под своим прикрытием: в дипломатической миссии, в советской части Союзного Контрольного совета, в управлении советским имуществом Богдана Кобулова. Все эти резидентуры были подчинены генералу Ильичеву, прикрытием которого был пост советника Советской контрольной комиссии (СКК), в то же время он был представителем коллегии КИ в Германии, то есть «главным резидентом»[115]. Во главе двух резидентур стояли офицеры, которые в дальнейшем будут постоянно фигурировать как высшие должностные лица КИ и КГБ — Василий Романович Ситников и Елисей Тихонович Синицын (Елисеев)[116]. Третья резидентура под прикрытием Главного управления советского имущества за границей также заслуживает упоминания[117]. ГУСИМЗ, как мы уже знаем, был первой целью научно-технических операций БОБ, касающихся программы создания атомного оружия в СССР. В дополнение к «Висмуту», урановым разработкам и другим промышленным целям в Восточной Германии оно занималось также информацией о тех промышленных предприятиях в Западной Германии и Западной Европе, что выпускали оборудование, отсутствовавшее в СССР. Это прикрытие, охотно предоставленное Богданом Кобуловым, позволяло третьей резидентуре искать и вербовать западных специалистов. И хотя БОБ не располагало информацией о том, что офицеры, занимавшиеся этим делом, работали в КИ, она понимала, что здесь действуют разведчики, и пристально следила за их деятельностью[118].

После упразднения КИ (1 ноября 1951 года) в январе 1952 года МГБ получило контроль над внешней разведкой, и три берлинские резидентуры были расформированы. Сотрудников отправили в аппарат МГБ в Карлсхорсте, где они составили отдел Б-1. Этот отдел стал заниматься всеми операциями внешней разведки в Германии[119]. Время было выбрано правильно. Растущая неприязнь между КИ и МГБ не только влияла на сбор разведывательной информации о берлинской блокаде и влиянии корейской войны на Германию, но также становилась причиной трений с восточно-германской партией и правительством, которые трудно было скрыть в «семье» советских разведывательных служб.