Приложение 8. СОВЕТСКИЕ АКТИВНЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ: КРАТКИЙ ОБЗОР

Не вызывает удивления точка зрения Анатолия Голицына, будто активные мероприятия советской разведки начались в 1959 году при Александре Шелепине, когда был создан отдел «Д». Первое сообщение по этому поводу 1952 года было признано «единственным относительно полным освещением предмета (дезинформации), полученным от советского источника»[1135]. Специалисты из западных контрразведок, естественно, знали о том, что Советы едва ли не с первых лет используют дезинформацию, однако у них никогда не было маломальской истории предмета. Согласно архивам СВР «специальное бюро дезинформации» было создано в Государственном политическом управлении (ГПУ) 11 января 1923 года с единственной целью — «ломать контрреволюционные планы и вражеские заговоры». Задачи этого бюро были схожи с теми, что выполнялись будущими подразделениями дезинформации, и нацелены на внутренних и внешних врагов нового режима[1136].

В то время отношение к активным мероприятиям было далеко не бесхитростным. Новому органу дезинформации было приказано в первую очередь отмечать доклады, получаемые ГРУ, управлением разведки Красной армии и другими службами, касающиеся информации о России, доступной иностранным разведкам, а также сведения о характере информации, которую стремится добыть противник. Анализ этих факторов должен затем помочь в подготовке информации для передачи противнику, создающей искаженную картину внутренней обстановки в России, в ее Во-оружейных Силах и т. д. Фактически Комитет информации (КИ) с момента своего создания в 1947 году был глубоко вовлечен в осуществление активных мероприятий, продолжающих традицию ЧК, а именно — использовать разведку для продвижения вперед советских целей. В своей записке Сталину в сентябре 1947 года о создании Комитета информации Молотов в качестве первоочередных задач новой организации включил меры, направленные на то, чтобы: «срывать маски с антисоветской деятельности иностранных кругов, влиять на общественное мнение в других странах, компрометировать антисоветски настроенных политиков в иностранных правительствах». Эти задачи остались в силе и когда Комитет информации был передан Министерству иностранных дел, и резидентурам КИ было поручено создавать агентурные сети во влиятельных органах прессы и пропаганды»[1137]. Именно подразделение дезинформации как составная часть КИ руководило активными мероприятиями в 1947—1951 годах, в первые годы борьбы Востока и Запада за будущее Германии. Тем не менее, когда внешняя разведка как составная часть государственной безопасности была возвращена из КИ в МГБ, дезинформация в МГБ не вернулась[1138].

Когда произошла эта подвижка и остался «малый» КИ внутри Министерства иностранных дел, отдел дезинформации, известный как служба 2 или служба «Д», сохранился как часть «малого» КИ (Гоголевский бульвар в Москве). Он действовал как внешняя часть отдела активных мероприятий Первого Главного управления КГБ, но его деятельность оставалась скрытой от большинства сотрудников «малого» КИ[1139]. Важной частью работы этой службы было подготовка дезинформации, в основе которой были сообщения внешней разведки, а потом передача ее зарубежной прессе с помощью надежных каналов для компрометации политики, враждебной СССР[1140]. В то же время служба «Д» участвовала в тайных пропагандистских мероприятиях, предпринимаемых Первым Главным управлением КГБ. Один из примеров — план использования возможного дезертирства западногерманского разведчика Фридриха Хайнца. Этой операцией руководил Евгений Питовранов, руководитель аппарата КГБ в Карлсхорсте, и она противостояла попыткам Запада создать Европейское оборонительное сообщество. Позднее отдел перешел в ведение — более формальное, но не менее секретное — отдела Министерства иностранных дел, координировавшего внешнеполитические цели с программами активных мероприятий, осуществлявшихся по каналам внешней разведки. Проведение активных мероприятий осуществлялось при координации их с разведывательными данными, получаемыми от таких отделов Первого Главного управления, как географические отделы, отдел информации и контрразведки.

Тем не менее именно громоздкая бюрократия, работавшая в тесной связи с германским отделом, подготовила и провела эффективные атаки на Западный Берлин как «шпионское болото». Эта кампания должна была достигнуть кульминации прямо перед четырехсторонним совещанием по Берлину, которое, как надеялся Хрущев, состоится до истечения срока его ультиматума. Атаки на Западный Берлин составляли первую фазу более широкой программы активных мероприятий в поддержку советских планов относительно Берлина. Другие «фазы» были разработаны и запущены отделом «Д» после его создания Шелепиным в январе 1959 года. Возглавленный специалистом по европейским делам Иваном Агаянцем, новый отдел соединил вместе сотрудников из разных отделов Первого Главного управления для создания и координации дезинформационных программ. Западноберлинская «шпионско-болотная» кампания была очень активной, однако Голицын в своей книге не считает ее дезинформационной операцией новой методологии — или сверхпланом дезинформации, касающегося будущих событий в коммунистическом лагере. Во время берлинского кризиса, то есть в 1958—1960 годах, Хрущев, Центральный комитет, советское правительство и отдел «Д» в КГБ, как пишет Голицын, всю свою энергию отдавали советско-югославским отношениям[1141].