СОВЕТЫ ОЗАБОЧЕНЫ ВООРУЖЕНИЕМ ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИИ

В декабре 1949 года КИ с новой силой стал писать доклады о доказательствах «ремилитаризации» Германии. Западные союзники считали, что все дело в соотношении вооруженных сил, особенно в наземных войсках, который привел Советы к неправильным прогнозам в отношении блокады. Согласно западной точке зрения, именно это неравновесие в соотношении военных сил убедило Советы в том, что Запад уступит, если Советы перекроют дороги в Берлин. В результате Западу пришлось усилить свою оборону. С другой стороны, Советы верили, что союзники задолго до этого собирались перевооружать свои зоны в Германии и блокада стала для них всего лишь удобным предлогом.

20 декабря доклад берлинской резидентуры КИ указывал на явное перевооружение западных зрн. Несмотря на заверения многих западных немцев (включая Теодора Хейса, нового федерального президента ФРГ), что Германия не будет участвовать в военных программах, «Соединенные Штаты решили создать западногерманскую армию в составе двадцати пяти дивизий. Если четырехсторонняя встреча министров иностранных дел в начале 1950 года не одобрит мирный договор с Германией, тогда Запад, ведомый США, подпишет отдельный договор с Западной Германией, сформирует западногерманскую армию и приведет Западную Германию в НАТО»[189].

Как уже говорилось выше, не все разведывательные данные КИ, касавшиеся блокады, доходили до Москвы, и на то были две причины — донесения казались недостоверными или источник был ненадежным. Московский КИ «похоронил», например, доклад берлинской резидентуры от 22 сентября 1948 года, основанный на сведениях из «английских кругов в Берлине». А в нем описывалась пропагандистская кампания против Советского Союза под лозунгом «Переговоры с СССР бесполезны. Есть только один выход из сложившейся ситуации: готовиться к войне». Согласно доклада, Социал-демократическая партия Германии — в предвидении попытки советской оккупационной власти судить членов партии как поджигателей войны — назначила регистрацию всех своих членов для подготовки к «решительному дню». Берлинская резидентура присовокупила комментарий: «Информация достойна внимания. Руководители СВА будут проинформированы». «Решение» на московском уровне КИ, однако, гласит, что «приказом товарища Ивана Тугаринова материал не подлежит распространению. Возможна дезинформация»[190].

Оглядываясь назад на деятельность ЦРУ и КИ во время берлинской блокады, можно сделать вывод, что у КИ было довольно много агентов в Великобритании и Франции, допущенных к документам на самом высоком уровне. Но несмотря на солидную информацию, представленную Сталину к сентябрю 1948 года, об отношении союзников к Берлину, как правило, информация была неполной или задерживалась. В частности, КИ не заострял внимание на успехах воздушного моста, отчего Сталин решил дожидаться зимы, чтобы ослабить решимость летчиков воздушного моста и населения держаться до конца. Информация, поставляемая берлинской резидентурой КИ не развеивала сталинские иллюзии. Его вполне надежные источники часто не могли соперничать с французскими и британскими: в результате берлинская резидентура КИ больше полагалась на слухи и не могла представить документальные свидетельства.

Информация, получаемая БОБ ЦРУ считалась очень важной и влияла на решения США о Западном Берлине и Западной Германии. Доклады БОБ немедленно ложились на стол генерала Клея, от чьих взглядов зависели многие решения. Доклады БОБ о мерах безопасности и военных делах принималась Клеем близко к сердцу. Но где доказательства, что Советы или созданная в это время восточногерманская армия готовились к военному противостоянию?

Одним из первых результатов пережитого Западом страха из-за блокады стало подписание Североатлантического договора в Вашингтоне 4 апреля 1949 года, когда блокада еще продолжалась. Ограниченный военный контингент, представлявший эту первую версию НАТО, совсем не был похож на силы западного милитаризма, о которых КИ докладывал в Москву во время блокады. Только что народившиеся военные силы НАТО никак не могли запугать Москву, однако это было первым важным шагом. На их стремительное возмужание в последующие несколько лет, как ни странно, больше повлияла Москва, чем западные демократии.

Источник эпиграфа: Peter Sichel, interview, 14 Dec. 1993.