ДЕЛО КАРЛА ЛИНКЕ

Итак, 22 января 1959 года был сделан первый контратакующий залп в шпионской войне. Западноберлинская «Berliner Zeitung» дала крупный заголовок: «Начальник армейской разведки бежит в Западный Берлин!» На другой день на первой странице был воспроизведен большой портрет генерал-майора Карла Линке, начальника военной разведки ГДР. Рядом заголовок: «Восточный Берлин — самый большой шпионский центр в Европе». Ниже шрифтом поменьше — «Предательство заместителя стоило ему карьеры». В статье описывались подробности пресс-конференции, данной в Западном Берлине заместителем Линке, подполковником Зигфридом Домбровски, о шпионаже в Восточном Берлине. Газета «??» сообщала, что Домбровски привез с собой в Западный Берлин дневник Линке, где он описал свой визит в штаб-квартиру советской военной разведки в Москве. Вся западноевропейская и североамериканская пресса печатала впечатляющую информацию о военной разведке ГДР и советских советниках из ГРУ, которые инициировали ее операции и руководили ими, а также о деятельности КГБ и MfS, сконцентрированной в Восточном Берлине[793].

Как смогла БОБ, работавшая вместе с официальными представителями Западного Берлина, так быстро ответить на атаку Советов по поводу ее разведывательной деятельности? Чтобы объяснить это, надо вернуться на два года назад. В сентябре 1956 года один из лучших источников БОБ в Карлсхорсте — будем называть ее фрау К. — сообщила, что ей предложили место домоправительницы в доме генерал-майора Карла Линке из Национальной народной армии ГДР. Прежде она работала в доме генерала КГБ Евгения Питовранова. Его рекомендация облегчила ей переход на новую работу в декабре 1956 года. Линке был начальником восточногерманской военной разведки. Когда Гитлер пришел к власти, Линке, член компартии с довоенных времен, бежал в СССР и принял советское гражданство. В конце войны возвратившись в Германию, он через некоторое время стал работать в военизированной казарменной народной полиции, предшественнице Национальной народной армии, потом был назначен начальником политуправления Министерства внутренних дел ГДР, а потом — начальником военной разведки[794].

И сам Линке, и его жена были убежденными коммунистами и очень настороженно относились ко всем окружающим. Госпожа Линке к тому же страдала хронической и мучительной болезнью, что делало ее весьма раздражительной. Убежденные, что фрау К. — западная шпионка, чета стала расставлять для нее ловушки, едва она появилась в их доме. Например, они раскладывали бумаги на столе главы дома так, чтобы было заметно, дотрагивалась до них фрау К. или не дотрагивалась. Однажды жена сама заставила фрау К. раздеться и подвергла ее обыску. К апрелю 1957 года эти непристойности и постоянные ссоры с г-жой Линке довели фрау К. до того, что она была готова все бросить и бежать в Западный Берлин. Однако по мере того, как росла неприязнь фрау К. к ее хозяевам, Линке все больше успокаивались и однажды даже попросили прощение за свою подозрительность[795]. Тем не менее поведение госпожи Линке почти не изменилось, и жизнь фрау К. в ее доме иногда была попросту нестерпимой.

Тем временем фрау К. узнала, что генерал Линке, который был помешан на безопасности, в своем доме о ней забывал. Имел привычку оставлять на столе списки телефонов или другие деловые бумаги, более важные документы запирал в ящик стола, к которому ничего не стоило подобрать ключи. Когда БОБ стало известно, что положение фрау К. дает ей доступ к полезной информации, работавший с фрау К. офицер уговорил ее не бросать работу хотя бы еще полгода, а БОБ в свою очередь обещала помочь с устройством на Западе. Операция проходила не совсем обычно. На каждой встрече с оперативным уполномоченным фрау К. многословно жаловалась на жену генерала, а офицер ее успокаивал, одновременно просматривая материалы, которые были взяты со стола Линке[796].

Фрау К. поставляла отличную разведывательную информацию, ценность которой в части отношений Линке и его организации с советниками из советского ГРУ приобретала еще большее значение, поскольку была подтверждена данными из туннеля, а также сведениями Попова. Однако наиболее значительным свидетельством природы отношений Линке с ГРУ стал его доклад Министерству обороны ГДР о состоявшемся в марте 1957 года в штаб-квартире ГРУ в Москве совещании, где обсуждались стратегическая разведка, секретная связь, оценка информационных сообщений. В докладе назывались фамилии офицеров ГРУ, выступавших с сообщениями и перечислялись «принципиальные задачи» восточногерманской службы, особенно интересующие Советы. Более того, один из офицеров ГРУ сказал Линке, что «вербовать немцев под флагом английской или французской разведок — отличная идея». Ему также советовали, что «не надо забывать об источниках-двойниках, с ними нужно особое обращение», то есть их надо перевербовывать[797].

Таким образом доклад Линке представил исчерпывающую картину отношений восточных немцев и их советских «друзей» из военной разведки. Редкая возможность получить нечто подобное от начальника службы, да еще с московского совещания! Возможно,· для БОБ самым важным была возможность заглянуть в отношения ГРУ и КГБ. Гово-ря об отношениях MfS и службой Линке, один из офицеров ГРУ сказал, что «хорошие отношения нужны, также как и полная независимость! Ни при каких обстоятельствах мы не позволим нашей госбезопасности (КГБ) залезть в нашу [ГРУ] разведывательную работу». Когда думаешь о том, как КГБ провел расследование дела Петра Попова, источника БОБ в ГРУ в Карлсхорсте, совет, данный Линке московским ГРУ, кажется недостижимой мечтой.

Кстати, Попов подтвердил большую часть информации, содержавшейся в докладе Линке, и сообщил более реалистическую версию отношений ГРУ и восточногерманской службы. Ясно, что возникшие тут проблемы не слишком отличались от проблем в отношениях КГБ и восточногерманского MfS. Например, советники ГРУ получали от службы Линке «донесения о наблюдениях» за немцами, в которых ГРУ было заинтересовано как в потенциальных агентах. Это были подробные донесения, а не только адреса и фамилии. Однако к январю-февралю 1958 года ГРУ стало труднее получать эти донесения. Сотрудники Линке хотели вербовать этих людей для себя, поэтому резко сокращали количество донесений, отправляемых в ГРУ[798].

В июне 1957 года случилось непредвиденное. Фрау К. попросила о незапланированной срочной встрече, в связи с тем, что копируя новый телефонный справочник организации Линке, она поставила небольшую чернильную кляксу на оригинал, который должна была положить обратно в ящик. Этот инцидент, усиливший ее страхи перед разоблачением, предварял другую новость — большую часть лета фрау К. будет недоступна разведывательная информация, так как Линке вместе с женой собирается отдыхать в СССР, а дом оставить детям и внукам. В связи с отъездом он настаивал на неоплаченном отпуске для фрау К. Вернуться на работу ей предстояло лишь в сентябре 1957 года, а БОБ обещала к этому времени переправить ее на Запад. Боб пришлось признать, что нет никакой возможности уговорить фрау К. продолжать работу[799].

Когда БОБ изучила информацию, предоставленную фрау К. о личности Линке, о его работе, сотрудниках, отношениях с ГРУ, стало очевидно, что он не сможет объяснить своему начальству столь явное упущение. Итак, было решено воспользоваться временем, остававшимся до ухода фрау К., и в отсутствие фрау Линке сделать попытку завербовать генерала или склонить его к бегству. Более того, используя фрау К., чтобы передать данное предложение, БОБ могла быть уверена в полной секретности операции, весьма важной для удачной вербовки. В вербовочном письме особое внимание уделялось новой жизни, новым документам, возможности лечения для жены и гарантированному доходу. Конечно, даже если вербовка или бегство отклонялись, БОБ могла в любое время использовать разведывательные материалы, полученные из дома Линке, для дискредитации восточногерманской военной разведки, тем более отношений с ее советскими патронами из ГРУ. Однако летом 1957 года сотрудники БОБ и подумать не могли о грядущем «ультиматуме», и о развернутой в дальнейшем советской пропагандистской кампании[800].

Операция вербовки началась с просьбы фрау К. предоставить ей отпуск с 30 июня, то есть сразу же после отъезда жены Линке, но до отъезда его самого. Так как Линке не планировал платить фрау К. во время своего отсутствия, то он не очень-то и возражал. Самым простым было бы, если бы фрау К. оставила на видном месте письмо для Линке, а сама отправилась в Западный Берлин. Однако тогда БОБ не знала бы о реакции генерала и было бы трудно обеспечить безопасность в дальнейшем. Тогда БОБ решила снабдить дом Линке микрофонами, которые команда поддержки должна была подготовить для фрау К. Другая команда поддержки должна была находиться неподалеку от Карлсхорста и принимать сигналы.

В четверг вечером, то есть 27 июня, фрау К. получила микрофоны и принесла их домой. На другой вечер она встретилась с офицером БОБ в Западном Берлине, где она получила вербовочное письмо и последние инструкции по установке микрофонов. Утром в субботу фрау К., как всегда, приступила к работе. Когда же Линке уехал на службу, она установила микрофоны в кабинете и взяла из ящика стола телефонный справочник, оригинал доклада о поездке в Москву и пачку писем на русском и немецком языках. Она спрятала их в платье, после чего включила микрофоны и положила вербовочное письмо в центр стола, собираясь уходить. Неожиданно зазвонил телефон. Это был Линке, сообщивший, что забыл оставить фрау К. второй ключ, а без него она не могла вернуться в дом, сделав покупки. (Фрау К. не имела ни малейшего намерения идти в то утро за покупками.) Линке обещал немедленно послать шофера. Боясь, как бы не появился он сам, фрау К. выключила микрофоны и убрала вербовочное письмо, а взятое из стола положила на место. К счастью, шофер приехал один и без лишних разговоров вручил ей ключ[801].

Вновь оставшись одна, фрау К. все повторила, снова взяла документы, спрятала их в платье и ушла, оставив ключ на столе и захлопнув за собой дверь. Письмо! Из-за своего страха она забыла взять его из кухни и положить на стол в кабинете. Было бы простительно, если бы она «плюнула» на операцию и бежала из Восточного Берлина. Однако она привыкла все доводить до конца, поэтому остановила одного из дворников, с которым была знакома, и пожаловалась на свою забывчивость, имея в виду ключ. Добрый самаритянин одолжил ей лестницу. Фрау К. перелезла через ограду и влезла в окно гостиной, затем положила письмо на письменный стол генерала, и стараясь сохранять достоинство, не спеша, вышла на улицу и вернула лестницу. В Западный Берлин она приехала в 11.30, совершенно измученная, однако торжествующая. Больше в Восточный Берлин она не возвращалась. БОБ помогла ей устроиться на новом месте.

В тот же день, но позднее, агент, дежуривший недалеко от Карлсхорста с приемным устройством, сообщил, что микрофон работает, он слышит сигнал на несущей частоте, однако ничего другого не слышит. 30 июня — то же самое. Источники БОБ донесли, что генерал Линке покинул свою виллу, по-видимому, с позором, однако что-то определенное удалось узнать только через год. Вечером 5 августа 1958 года Домбровски, заместитель Линке, бежал к БОБ вместе с женой и сыновьями. В дополнение к обширному материалу о восточногерманской военной разведке Домбровский наконец-то рассказал в подробностях о том, что произошло после отъезда фрау К.[802]. Заявления Домбровски и его потенциальная ценность как источника информации были подтверждены через несколько недель донесением Попова о «бегстве на Запад подполковника Домбровски». Когда Ки-зевальтер заявил, что тот занимался всего-навсего административными делами, Попов прокомментировал его слова так: «Этот человек, возможно, не принимал участия в операциях, но он присутствовал на всех совещаниях и, конечно же, знает всех в восточногерманской разведке».

Домбровски сообщил, что он и Линке были вместе в тот злополучный день 29 июня 1957 года до 1.30, после чего Домбровски, будучи отпускником, ушел обедать. Линке оставалось работать меньше месяца, ибо 22 июля 1957 года он передал дела своему заместителю. 25 июля был обнародован приказ за подписью Вилли Штофа, министра обороны ГДР. В нем говорилось о том, что Линке ушел в бессрочный отпуск по состоянию здоровья. Лишь исполнявший обязанности шефа и секретарь, печатавший дополнительный список телефонов по приказу Линке, да три советских советника знали об истинных причинах «отпуска» Линке[803]. Однако к концу сентября вся служба знала правду и была возмущена формой прикрытия Линке, ибо любой другой за подобную «оплошность» был бы вышвырнут из СЕПГ и отправлен на десять лет в тюрьму.

И хотя ничего нового в распределении жилья в связи с нехваткой его и бюрократией не произошло, служебные телефонные номера в середине июля были изменены и всем сотрудникам приказали уволить прислугу. Чтобы предотвратить в будущем возможные контакты американской разведки с высшими чинами восточногерманской разведки, дома последних были поставлены под наблюдение. Перетряска штата из-за промаха Линке закончилась увольнением «без ущерба» и под самыми мелочными предлогами восьми сотрудников низшего ранга. Ничего как будто не случилось с советскими советниками, которые продолжали работать по-прежнему[804].

Поставленное в известность о деле Линке и бегстве Дом-бровски, ЦРУ дало БОБ 20 ноября 1958 года согласие на включение этих операций в разработку контратаки «шпионский центр», проводившейся вместе с властями Западного Берлина. Результатом стала проведенная 22 января пресс-конференция, на которой журналистам были предъявлены материалы из дела Линке и выступил Домбровски. Это была сенсация. Запад назвал Восточный Берлин рассадником советского и восточногерманского шпионажа[805].