СЦЕНА ПОДГОТОВЛЕНА ДЛЯ БЛОКАДЫ

Глядя с позиций сегодняшнего времени, легко понять, что Советы были полны решимости использовать кризис 1948— 1949 годов, добиваясь своей цели прекращения присутствия представителей Запада в Берлине, а не добившись этого, укрепить свою власть в Восточной Германии. Однако в то время ситуация не казалась такой простой. Было много факторов и внешне не связанных между собой событий, определивших результат. Январь и февраль 1948 года прошли относительно спокойно, несмотря на попытки Советов мешать американским и английским транспортам и обычные пререкания в Контрольном совете и Союзной комендатуре. Неожиданно, в конце февраля, события в Праге эхом отозвались в Берлине. Хотя решение, принятое чехословаками летом предыдущего года, не участвовать в плане Маршалла, внушало опасения, все же ставшая после войны у власти непростая коалиция казалась довольно крепкой. Все закончилось, когда лидер чехословацкой коммунистической партии Клемент Готвальд, поддержанный рабочей милицией, заставил президента Эдуарда Бенеша подать в отставку. Хотя западные лидеры и осознавали ненадежность чехословацкой коалиции, скрытое влияние Советов на правительство Бенеша и твердое намерение Готвальда добиться полной власти вызвало шок на Западе. Захват коммунистами Праги создал атмосферу страха в Европе. И, естественно, это в первую очередь сказалось на «кризисной» телеграмме Клея.

К марту вмешательство Советов в железнодорожное и автомобильное сообщение западных союзников в Берлин и из Берлина стало очевидным. Затем Советы потребовали закрыть американскую станцию скорой помощи на дороге Берлин-Гельмштедт и убрать американских военных связистов, отвечающих за содержание кабельных линий дальней связи, проходящих через советскую зону в американскую зону[126]. 20 марта Советы вышли из Союзного Контрольного совета. К концу месяца они пригрозили остановить весь военный транспорт, если им не будет предоставлена возможность осматривать груз и документы пассажиров. Некоторые думали, будто эти акции являются частью широкомасштабной кампании Советов по выдворению союзников из Берлина[127]. Однако БОБ твердо стояла на том, что «русские преследуют скорее политические, нежели военные цели». Мартовский кризис разрешился в последний день месяца, когда американский транспорт прибыл в Гельмштедт, ни разу не остановленный и не проверенный советской стороной. Однако проблемы, чреватые полной блокадой, оставались неразрешенными.

6 апреля напряжение усилилось, когда советский истребитель, занимавшийся беспокоящими маневрами, столкнулся с английским пассажирским самолетом. Последний разбился, погибли все пассажиры. 15 мая КИ доложил о разговоре генерала Клея, известном от «близкого к генералу американца». Клей заявил, что «американцы будут оставаться в Берлине, пока он не получит приказ покинуть город». Он также сказал, что опасается следующего шага русских в их кампании по выдворению западных союзников из Берлина, который наверняка будет заключаться в полном перекрытии воздушных коридоров. В этом случае ему «придется организовать защиту американского транспорта с помощью истребителей... Если русские захотят запретить американским самолетам летать, им придется открывать огонь по американским истребителям».

Англичане и французы заняли несколько иную позицию. В донесении говорилось, что Клей в том же разговоре упомянул, будто «французы «сыты по горло» происходящим, да и англичане недалеко от них ушли. Сэр Брайан Робертсон, британский военный губернатор, например, имел «приказ из Лондона не ужесточать отношения с русскими». Правительство Великобритании связало Робертсона по рукам и ногам. Когда 6 апреля случилась авиакатастрофа, Робертсон довольно энергично говорил с Соколовским, а потом получил указание из Лондона написать «более мягкую ноту». КИ, который получил копию этого донесения, приписал: «Информация достойна доверия. Руководство СВА проинформировано»[128].