Н.С. Кирмель Историография белогвардейских спецслужб

Идейно-политическую основу советской исторической науки составлял классовый подход, рассматривавший Гражданскую войну в России как вооружённую борьбу красных и белых. Доминирующей тенденцией в изучении антибольшевистского лагеря было «разоблачение» преступлений белогвардейцев против советской власти.

Распад СССР и крах советской идеологии способствовали разрушению шлюзов закрытости к массивам архивных документов, отказу от марксистско-ленинской методологии, появлению в 1990-х гг. широкого круга публицистических и научных статей, книг, посвященных истории Гражданской войны. Методологический плюрализм породил разножанровую палитру произведений, критикующих социалистический строй, Советское государство и карающий меч большевистской партии — органы ВЧК. Отнюдь не случайно возникла тема красного и белого террора, в развязывании которого основная ответственность возлагалась на большевиков[702].

Вместе с тем предпринимались попытки объективного изучения данного явления. На «круглом столе», состоявшемся в 1990 г. в Архангельске, ленинградский историк В.Г. Бортневский попытался раскрыть сложную диалектику зарождения и развития как красного, так и белого террора. Подводя итоги своих размышлений, ученый отметил: «Споры о красном и белом терроре часто напоминают бесконечный обмен ударами: яркими фактами зверств и истязаний, цифрами казнённых в конкретном месте и в конкретное время и т. п. И этот бой может длиться бесконечно, поскольку “защитники” как красного, так и белого террора всегда в запасе будут иметь новые “аргументы”». Он справедливо указал на необходимость комплексного исследования идеологии, политики и практики террора, выявления роли и места карательного аппарата в политической системе лагеря революции и контрреволюции[703].

Некоторое время спустя В.Г. Бортневский обратился к карательному органу контрреволюционного лагеря на Юге России — деникинской контрразведке. Результатом его научных изысканий стали статьи, опубликованные в 1995 г. в журналах «Отечественная история» и «Новый часовой»[704], в которых раскрыта структура и организация контрразведки Добровольческой армии и Вооруженных сил на Юге России, показаны ее место и роль в системе военной диктатуры, выявлено участие высокопоставленных чинов в заговоре против генерала А.И. Деникина и т. д. Подчеркнем, что это были первые научные работы по истории белогвардейских спецслужб.

Деятельность контрразведки некоторое время оставалась за рамками исследовательского процесса. Эту особенность данного историографического периода можно объяснить необходимостью накопления первичных знаний о контрразведке Белого движения, ранее не изучавшейся исторической наукой. В советский период по идеологическим соображениям она не стала предметом исследования даже в специализированной литературе. Так, в учебнике, изданном Высшей Краснознаменной школой КГБ при Совете министров СССР в 1977 г. под грифом «Совершенно секретно»[705], лишь вскользь упоминается о существовании разведывательных и контрразведывательных служб в белых армиях.

В открытой советской литературе белогвардейская контрразведка рассматривалась в основном как карательная структура, жестоко расправлявшаяся с большевистскими подпольными организациями. Среди множества книг, посвященных борьбе подполья с белогвардейскими режимами, заслуживает внимания монография историка М.И. Стишова, выполненная на обширной источниковой базе. Расставив акценты в соответствии с марксистско-ленинской методологией, автор тем не менее объективно раскрыл причины провалов многих подпольных организаций, вызванных, по его мнению, бдительностью сотрудников белогвардейских карательных органов по отношению к оппозиционно настроенным элементам, разветвленной сетью контрразведывательных структур[706].

Во второй половине 1990-х — начале 2000-х гг.[707] историки в основном исследовали процесс становления и развития белогвардейских органов безопасности. Несмотря на то что они имели разных отцов-основателей, в них, образно выражаясь, просматриваются черты одной матери — царской армии. «Генетическое сходство» им передали генералы и офицеры, которые в силу своих знаний, служебного опыта и менталитета создали военно-административный аппарат по образцу Российской императорской армии времен Первой мировой войны, где спецслужбы находились на вторых ролях.

В начале 2000-х гг. историк Е.А. Корнева обратилась к новой теме — деятельности колчаковской контрразведки по информационно-аналитическому обеспечению военных и гражданских властей[708]. С ее точки зрения, спецслужбы представляли правительству и командованию объективные сведения о настроениях населения и войск в Сибири.

С середины 2000-х гг. ученые предприняли попытки комплексного изучения белогвардейской контрразведки, в том числе исследовали ее кадровый состав[709].

Как установили историки, генерал-лейтенант А.И. Деникин проявлял политическое недоверие к жандармам и поэтому, за редким исключением, запрещал принимать их на службу в органы контрразведки[710]. В основном они комплектовались генштабистами (руководители) и строевыми офицерами. Большинство сотрудников не имело соответствующего образования и квалификации для правильной организации работы агентуры и проведения дознания, а также устойчивых моральных принципов. Они шли в контрразведку с целью наживы и грабежа, поэтому, как правило, занимались хищением выделенных денежных средств, фабрикацией дел и вымогательством. Низкий профессионализм и беспринципность чинов, как правило, сопровождались бессмысленной жестокостью в отношении подозреваемых. Тюрьмы были забиты большевиками, лицами, сочувствовавшими советской власти, рабочими, крестьянами и т. д. Нарушавшие закон «беспринципные дилетанты» вызывали недовольство и нарекания со стороны как командования, так и местного населения, создавая негативный имидж Белому движению[711].

Низкое качество кадров и грубые, противозаконные методы работы сотрудников в разной степени подвергались критике со стороны современных исследователей. Например, испытывающий симпатии к красным и весьма предвзято относящийся к белым С.С. Миронов в качестве «вопиющих» фактов жестокости привел несколько случаев расправы сотрудников контрразведки над генералами, воевавшими против белых в рядах Красной армии[712].

Критически настроенный к советским органам безопасности И. Симбирцев заостряет внимание на жестокости карательных акций ВЧК, которые, с его точки зрения, по масштабам значительно превосходили белогвардейские. «Не углубляясь в долгий анализ фактов, легко заметить, насколько даже самые жестокие в плане методов работы контрразведки белых армий проигрывают количественно террору ЧК, — пишет историк. — И уж точно проигрывают в том плане, что никоим образом не ставили никакой “белый террор” на поток»[713].

Точку зрения И. Симбирцева разделяют и другие историки, справедливо полагая, что контрразведка хотя и выполняла карательные функции, тем не менее не являлась орудием массового террора белых режимов. Их позицию отчасти можно объяснить отсутствием в современной России политического заказа на «разоблачение» белогвардейских спецслужб в кровавых злодеяниях в годы Гражданской войны. А это значит, что встречающиеся в мемуарах факты физического воздействия на арестованных специалисты смогли оценивать без оглядки на конъюнктуру, оценивать взвешенно и непредвзято. Тем более что в архивах пока не удалось обнаружить документов, подтверждающих участие белогвардейских органов безопасности в массовых репрессиях. Возможно, контрразведчики не оставили на бумаге следов своих преступлений. Фактов укрывательства исключить мы не можем. Но главная причина, на наш взгляд, заключается в другом — созданные по образцу спецслужб Русской императорской армии контрразведывательные отделения штабов белых армий не располагали силами и средствами, достаточными для осуществления массовых карательных акций. И, судя по нормативным правовым документам, такая задача перед ними даже не ставилась.

Подавлением восстаний, устрашением местного населения на подконтрольных белым территориях занимались армейские части, на Юге России — еще и воинские формирования территориальных органов безопасности ВСЮР — бригады государственной стражи. Однако их деятельность по отражению и пресечению «вооруженных выступлений отдельных лиц, преступных сообществ и разбойничьих шаек с целью захвата власти»[714] не получила должного отражения в отечественной историографии[715].

Во второй половине 1990-х — начале 2000-х гг. ученые не уделяли серьезного внимания и территориальным органам безопасности «белой» Сибири, ограничившись четырьмя статьями[716]. При этом историками Н.В. Грековым, С.П. Звягиным и Н.С. Ларьковым использовались в основном материалы отдельных региональных архивов (госархивов Новосибирской и Томской областей и архивов УФСБ по Омской и Томской областям и по Красноярскому краю), тогда как основные материалы по теме сосредоточены в Государственном архиве Российской Федерации, в фонде Департамента милиции Российского правительства А.В. Колчака, из которого лишь Н.В. Греков использовал в своей статье одно дело. Статья Е.А. Корневой посвящена созданию и функционированию Министерства охраны государственного порядка Комитета Учредительного собрания (Комуч).

Первая попытка комплексного исследования органов безопасности антибольшевистских режимов в Сибири в годы Гражданской войны, предпринятая А.А. Рецем в 2006 г., с нашей точки зрения, оказалась неудачной. Вопреки заявленной теме диссертационного исследования[717], историк не отразил вопросы формирования, развития и функционирования органов МВД, в составе которого находился особый отдел департамента милиции и подчиненные ему территориальные подразделения — губернские, областные, уездные и городские управления государственной охраны. Досконально не разобравшись в структуре колчаковских органов безопасности, диссертант ошибочно относит к ним департамент государственной охраны, который находился в составе Министерства охраны государственного порядка Комуч и к тому времени уже не функционировал.

Выявив факты проникновения враждебных элементов в органы власти, А.А. Рец опрометчиво упрекает колчаковский режим в отсутствии общественного контроля над органами безопасности: «…сосредоточение в одном мало подконтрольном обществу учреждении карательных функций в условиях Гражданской войны неизбежно должно было вызвать случаи злоупотреблений своим положением отдельных начальников контрразведки…»[718]. По нашему мнению, попытка оценить белогвардейские спецслужбы с позиции критериев настоящего времени является некорректной, т. к. в условиях Гражданской войны общественный контроль над ними способствовал бы проникновению противника в их секреты.

В изданной в 2015 г. коллективной монографии[719] была предпринята попытка комплексного исследования организации, структуры и деятельности государственной охраны Департамента милиции МВД Российского правительства (адмирала А.В. Колчака). В работе получили отражение и проблемы взаимодействия госохраны с органами контрразведки. По мнению авторов, возглавляемые бывшими жандармскими офицерами структуры с момента создания и до поражения белых армий в Сибири являлись надежной опорой режима — они результативно боролись с большевистским подпольем и эсеровскими организациями, квалифицированно изучали настроения широких народных масс, объективно информировали руководство о причинах недовольства политикой властей различных слоев населения и т. д.

Российские историки, так же как и их советские коллеги, обоснованно считают основным направлением деятельности органов безопасности всех белогвардейских государственных образований борьбу с большевистским подпольем[720]. В их работах красной нитью проходит мысль о том, что, несмотря на ряд успехов в борьбе с противниками режимов, спецслужбы так и не смогли переломить общую ситуацию в пользу белых правительств, ибо последние, выступив за реставрацию прежних порядков, потеряли поддержку широких народных масс.

Ученые также сходятся во мнении в том, что противодействие советскому шпионажу не являлось основной задачей контрразведки, поскольку он не представлял для белогвардейских режимов серьезной угрозы.

Борьба со шпионажем «союзников», которая сравнительно недавно стала предметом изучения отечественной историографии, носила фрагментарный характер и в целом являлась безуспешной[721]. Созданные с «нуля» органы контрразведки, укомплектованные кадрами низкой квалификации, испытывавшими недостаток финансовых и материальных средств, не смогли в полной мере противостоять многоопытным разведывательным службам Великобритании, Франции, Японии и других стран.

Проанализировав деятельность белогвардейских органов безопасности, ученые пришли к выводу, что она была направлена, с одной стороны, на сохранение суверенитета и территориальной целостности страны, а с другой — на борьбу с противниками власти и на обеспечение существования политических режимов[722].

Историками предпринята попытка провести сравнительный анализ красных и белых органов безопасности.

Первым к данной проблеме обратился мурманский историк А.А. Иванов[723], решивший в своих работах рассмотреть Гражданскую войну не под углом борьбы красных против белых или наоборот, а как один из этапов «развития отечественных спецслужб в конкретно-исторической ситуации противоборства ведущих военно-политических блоков внутри страны». Автор установил, что обе противоборствующие стороны заимствовали отдельные элементы организационного построения у спецслужб Российской империи и Временного правительства, и объяснил их «практической потребностью в повышении эффективности борьбы с разведывательно-диверсионной деятельностью». С последним утверждением сложно согласиться, поскольку причины «заимствований», с нашей точки зрения, лежали глубже, а борьба с разведывательно-диверсионной деятельностью отнюдь не относилась к числу приоритетных задач как у красных, так и у белых.

Вызывает вопросы и формулировка одной из функций контрразведки: «общее обеспечение нормального функционирования аппарата военного управления, препятствие торможению динамики его развития», под которой, как впоследствии выясняется, автор понимает обеспечение безопасности войск. Различие между контрразведками противоборствующих лагерей А.А. Иванов видит в том, что «советские контрразведчики стремились сосредоточить свои основные усилия на сравнительно узкой сфере противодействия контрреволюционным заговорам, восстаниям и диверсиям, часто в ущерб непосредственной борьбе с иностранным и белогвардейским шпионажем, тогда как сотрудники антибольшевистских военно-регистрационных органов старались охранять собственные войска от всех видов угроз путем глубокого проникновения в жизнь Белого Севера». Возможно, на Севере была определенная специфика в деятельности спецслужб противоборствующих сторон, но в целом по стране все происходило с точностью до наоборот: особые отделы ВЧК решали более широкий круг задач, нежели органы белогвардейской контрразведки, испытывавшие недостаток ресурсов. В годы Гражданской войны как для красных, так и для белых спецслужб важнейшей являлась функция политического розыска, а не контрразведки.

Причиной отдельных опрометчивых авторских выводов, по нашему мнению, является скудная источниковая база.

Авторы монографии «Красные против белых. Спецслужбы в Гражданской войне 1917–1922» солидарны с А.А. Ивановым в том, что обе противоборствующие стороны осуществили заимствования у спецслужб Российской империи и Временного правительства, поэтому, несмотря на имевшиеся структурно-функциональные различия, между ними имелись и сходства. У тех и других были подразделения по обеспечению безопасности территориальных субъектов, вооруженных сил, транспорта, а также вооруженные формирования, что, по мнению исследователей, свидетельствует об общей природе спецслужб, присущей государствам вне зависимости от экономического базиса и политической надстройки. В конце Гражданской войны у красных и белых прослеживалась общая тенденция к созданию специальной службы, объединявшей три важнейшие функции — разведку, контрразведку и политический розыск[724]. С нашей точки зрения, объединение вызвано необходимостью координации действий из единого центра по борьбе с тесно переплетавшимися внешними и внутренними угрозами. Соединение в одном ведомстве вышеперечисленных функций предопределило развитие отечественных органов безопасности.

Комплексное исследование позволило авторам выявить следующую закономерность: эффективная деятельность спецслужб способствует укреплению мощи государства, в свою очередь, сильное государство содействует результативности работы органов безопасности[725].

Подводя итог вышесказанному, следует отметить, что в постсоветское время сложилась благоприятная ситуация для объективного изучения органов безопасности Белого движения. Исследовательскому процессу сопутствовала смена общественно-политического строя и отказ от прежней идеологии, методологический плюрализм, непредвзятое отношение к Белому движению со стороны государства и общества, а также свободный доступ специалистов к массивам архивных документов. Все в совокупности факторы позволили российским историкам изучить процесс зарождения, становления, развития и распада контрразведывательных структур белых режимов, нормативную правовую базу, кадровый потенциал, выяснить их место и роль в системе органов военного и государственного управления, дать непредвзятую оценку деятельности спецслужб по обеспечению безопасности белогвардейских правительств и армий.

Несмотря на серьезный багаж знаний, полученных исследователями в течение 20 лет кропотливого труда, историки еще весьма далеки от завершения изучения рассматриваемой темы. История тайной войны того времени — это противоборство большевистских, белогвардейских и зарубежных спецслужб, раскрыть которое можно, лишь привлекая и сопоставляя источники разных сторон и государств, что, в свою очередь, предполагает активный диалог по этим проблемам отечественных российских и иностранных специалистов. Однако у зарубежных исследователей сегодня несколько иные подходы к оценкам событий в России столетней давности и другие исследовательские приоритеты.

После распада СССР историки вновь образовавшихся государств начали писать «свою историю», в том числе обратились к истокам национальных спецслужб. Наиболее серьезной работой является монография ректора Академии Службы безопасности Украины, доктора исторических наук генерал-лейтенанта В.С. Сидака. В ней отражены организационный уклад, функции, формы, методы и направления деятельности специальных служб Украины периода Центрального Совета, Украинского государства гетмана П.П. Скоропадского, Украинской народной республики, Западно-Украинской народной республики в 1917–1920 гг.[726] В предложенном труде не рассматривается проблема становления Всеукраинской чрезвычайной комиссии. Автор считает, что исследование процесса формирования и работы спецслужб советской Украины стоит отнести к отдельной научной проблеме.

Изучая Гражданскую войну под ракурсом борьбы украинского народа за независимость от России, генерал рассматривает Белое движение как шовинистическую организацию, посягавшую на «незалежность» Украины, в связи с чем достаточно внимания уделяет противоборству украинских спецслужб с деникинской разведкой и контрразведкой.

В своей работе В.С. Сидак пытается доказать, что украинский народ «был субъектом своей государственности в истории и способный не только создавать основные ветви власти, но и формировать свои спецслужбы и обеспечивать их эффективное функционирование».

Заретушировать многие «белые пятна» в истории белогвардейских спецслужб помогут дальнейшие поиски в региональных архивах, которые не только будут способствовать расширению и углублению знаний по данной проблематике, но и подвергнут ревизии ряд тезисов, например о роли контрразведки в белом терроре.

Таким образом, историкам необходимо стремиться к новому знанию, более глубокому пониманию этой сложной и важной темы в истории нашего общества и государства.