Н.С. Кирмель, А.И. Пожаров О преемственности дореволюционных и советских органов безопасности: поиски новых подходов

Вот уже более века 20 декабря является праздничным днем для сотрудников органов безопасности Советского Союза и Российской Федерации. В этот день 1917 г. Совет народных комиссаров РСФСР издал Декрет об образовании Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем.

Однако рождение первой структуры, отвечавшей за внешнюю и внутреннюю безопасность государства, произошло не в 1917 г., а значительно раньше — в конце XVII в. Тогда почему прародительницей современных российских спецслужб принято считать ВЧК, а не, например, Преображенский приказ или Тайную канцелярию?

На этот вопрос в интервью «Российской газете» ответил директор ФСБ России генерал армии А.В. Бортников: «Действительно, структуры, решавшие разведывательные и контрразведывательные задачи, обеспечивавшие охрану правопорядка и защиту границ, в той или иной форме существовали в России еще со времен становления централизованного русского государства, но именно 100 лет назад они впервые были выстроены в целостную систему под единым началом»[677].

Из вышесказанного можно предположить, что А.В. Бортников рассматривает историю дореволюционных и советских органов безопасности как непрерывный процесс и не отрицает преемственности между ними.

Признание чекистами общего исторического пути с жандармами, по нашему мнению, является результатом переосмысления современными сотрудниками истории отечественных спецслужб в результате выбора новых методологических подходов к оценке прошлого.

Интервью к 100-летию органов безопасности

В отличие от академических и вузовских историков гражданского профиля, ведомственные исследователи (НКВД-МГБ-КГБ) имели возможность глубоко изучать историю как дореволюционных, так и советских спецслужб, о чем мы можем судить по появившимся в открытом доступе учебным и научным работам[678]. Слушателям Высшей школы КГБ СССР было известно, что сразу после Октябрьской революции В.И. Ленин и его соратники даже не собирались создавать какой-либо орган по борьбе с контрреволюцией и постоянную армию. Предполагалось, что все проблемы сопротивления новой власти решит вооруженный народ, который сам, как писал вождь мирового пролетариата, с «простотой и легкостью» сможет подавить эксплуататоров «простой организацией вооруженных масс»[679]. Вопреки марксистско-ленинской концепции, в жизни события развивались по иному сценарию. Чтобы выжить в жесточайшей борьбе с внешними и внутренними врагами, советскому руководству пришлось создавать структуры, обеспечивающие безопасность молодого государства специальными силами, средствами и методами.

Первые сотрудники ЧК отвергали агентурные методы работы, считая их порождением буржуазного строя. Поэтому на начальном этапе Гражданской войны ВЧК боролась с преступными элементами методами открытого противодействия, к которым можно отнести разоружение, массовые обыски, облавы, аресты, расстрелы и т. д. Однако вскоре выяснилось, что путем только открытой борьбы чекисты не могли решить задачу по выявлению, предупреждению и пресечению подрывных действий противников Советской России, получению данных о тайных планах контрреволюционеров, структуре подпольных организаций и т. д. При массовых обысках, облавах и арестах редко удавалось задерживать руководителей и активных участников заговорщицких групп, поэтому в условиях острой классовой борьбы сама жизнь диктовала необходимость обращения к агентурным методам борьбы с противником.

В апреле 1918 г. Коллегия Всероссийской чрезвычайной комиссии поручила оперативным отделам приступить к разработке положения об агентурной работе. Проекты обсуждались на 1-й Всероссийской конференции ВЧК. Делегаты приняли инструкции, регламентировавшие деятельность органов ЧК по приобретению и использованию агентуры в борьбе с контрреволюцией и спекуляцией, методику ведения следствия по делам с контрреволюционной окраской, использование наружного наблюдения и вербовку секретных агентов из числа представителей антисоветских организаций[680].

На использование «старых» методов в ВЧК указывает заимствование чекистами дореволюционных инструкций. Сравнительный анализ «Инструкции по организации наружного (филерского) наблюдения» (1907 г.) и «Инструкции наружного наблюдения» (1919 г.) показывает, что из инструкций времен Российской империи в общих чертах большевиками были заимствованы технические приемы наблюдения[681].

Ведомственной исторической науке были известны и другие факты, свидетельствовавшие об обращении советских органов госбезопасности к опыту политической полиции Российской империи. Однако базирующаяся на формационном подходе советская историография об этих особенностях становления ВЧК умалчивала. При изучении исторических процессов и явлений советские ученые опирались на марксистско-ленинскую теорию, обосновывавшую необходимость слома старого государственного аппарата и образования новых учреждений, соответствующих целям социалистической революции. Согласно этой концепции, органы безопасности Советского государства являлись абсолютно новым учреждением, не имевшим ничего общего с «охранкой» и жандармерией свергнутого царского режима. Идеологические догмы обусловили методологические подходы в исторической науке.

Только после распада Советского Союза и исчезновения партийно-государственного контроля над исторической наукой, расширения источниковой базы исследования, ломки устоявшихся стереотипов и концепций сотрудники органов безопасности, по всей вероятности, первыми заговорили об обращении чекистов к опыту предшественников. По мнению сотрудника ФСБ России С.Н. Галвазина, контрразведывательные подразделения органов ВЧК заимствовали у своих предшественников организационное строительство, правила личной безопасности, методы ведения активных мероприятий, которые стали общепризнанными и классическими для последователей[682].

С российским исследователем солидарен и его белорусский коллега В.Н. Надтачаев, отмечая в предисловии к своей книге, что ВЧК со временем «впитала в себя весь опыт, накопленный спецслужбами Российской империи»[683].

Со временем к подобным выводам пришли историки высших учебных заведений России, занимавшиеся изучением дореволюционных и советских спецслужб. Так, А.А. Иванов считает искусственным разделение единого процесса эволюции отечественных контрразведывательных органов на два неравных хронологических этапа, границей между которыми служит 1917 г., и считает, что «контрразведывательные органы “красных” и “белых” немало унаследовали от своих предшественников»[684].

Кандидат исторических наук Ю.Ф. Овченко считает, что использование советскими органами безопасности, особенно в начале своей деятельности, опыта тайной полиции императорской России «…было закономерным явлением в истории становления и развития отечественных спецслужб»[685].

Вместе с тем некоторые отечественные историки придерживаются иной точки зрения. Например, И. Симбирцев полагает, что советская власть «…начинала отстраивать свою систему спецслужб с чистого листа и по совершенно новым принципам, соответственно уникальности и самого эксперимента Ленина с его соратниками по построению социалистического государства в России. Поэтому в истории спецслужб Российского государства 1917 год стал резкой чертой, отсекающей совершенно новую эпоху»[686].

Профессор С.В. Леонов относит сформированную в годы Гражданской войны Всероссийскую чрезвычайную комиссию к качественно новому типу органов государственной безопасности. По мнению ученого, главные отличия ВЧК от дореволюционных спецслужб «заключались в идеологизации, глобальности решаемых ими задач, в обширности полномочий, в беспрецедентном по своим масштабам и разветвленности аппарате, а также в беспощадности и массовости репрессий»[687].

Сторонники формационного подхода, доказывая отсутствие преемственности, фокусируют внимание в основном на кадрах. Как известно, после Февральской революции были уволены все сотрудники политической полиции и военной контрразведки — офицеры Отдельного корпуса жандармов. Временное правительство их заменило офицерами Генерального штаба и армейскими офицерами. После Октябрьской революции к большевикам перешла лишь небольшая часть унтер-офицеров, филеров, перлюстраторов, шифровальщиков и прочих специалистов царского режима. Но как только ситуация в стране начала стабилизироваться в декабре 1921 г., был издан приказ ВЧК № 406/С «О чистке личного состава органов ВЧК», предписывавший «беспощадно» удалять «бывших жандармов, полицейских лиц, внушающих малейшее сомнение со стороны своего прошлого»[688]. В это время по разным причинам наблюдался массовый отток кадров из ВЧК-ГПУ. В 1921 г. ушли около 20 тыс. человек, а поступили 29 тыс. В 1922 г. руководство ГПУ приняло решение о сокращении численности личного состава. В целом штаты были сокращены на 40 %, а на Украине — на 75 %. Если на 1922 г. в ГПУ служило 50 тыс. человек, то в результате сокращений к 1 ноября 1923 г. осталось около 33 тыс. штатных сотрудников[689]. Доктор исторических наук А.А. Зданович пишет, что в результате массовых увольнений сотрудников особых отделов ВЧК «преемственность нарушилась, и обучать молодых сотрудников особистскому мастерству было некому»[690].

Сколько «бывших» осталось в ВЧК-ОГПУ после чисток, сказать однозначно сложно. Если же какая-то часть там и уцелела, то она вряд ли смогла оказать какое-либо влияние на социальные и культурные ценности чекистов. Данное обстоятельство сторонники формационного подхода приводят в качестве одного из доказательств отсутствия преемственности между спецслужбами капиталистической и коммунистической формаций.

На наш взгляд, при изучении прошлого отечественных спецслужб историку не следует опираться лишь на формационный подход, который, как любая теория, не лишен недостатков, а некоторые его оценки и прогнозы общественного развития не выдержали проверку временем. К тому же формационный подход, объясняя большинство процессов духовного и политического порядка с чисто экономических позиций, на задний план отодвигает роль человеческого фактора.

Эти недостатки нивелируются цивилизационным подходом, который главную роль отводит человеческому духовно-нравственному и интеллектуальному факторам. Особое значение для оценки и характеристики цивилизации имеют религия, культура и менталитет. Являясь важнейшим компонентом культурной традиции, менталитет осуществляет в рамках культуры «связь времен», объединяет общество. Менталитет и культура — это понятия, которые не только характеризуют общее, что объединяет отдельных носителей одной культуры, но и выделяет то, что отличает эту культуру от других.

Заслуженный работник высшей школы Российской Федерации профессор А.Т. Степанищев рекомендует историкам изучать менталитет отдельного человека, групп людей, общества: «Не предусмотрев изучение данных вопросов, он (Историк. — Прим. авт.) при всей своей добросовестности не придет к полноценным результатам в труде, как бы над ними не бился»[691].

Воспользовавшись советом ученого, обратим внимание на менталитет российского общества в целом, менталитет сотрудников органов политического розыска Российской империи и ВЧК Советской России.

После свершения Октябрьской революции и смены общественно-экономических формаций (по Марксу-Ленину) ментальность российского общества в целом и отдельных слоев населения страны осталась неизменной. «Целым народам суждено жить и умереть с теми чертами ментальности, какими их наделила история их жизни с древних времен (в значительной степени), — пишет профессор А.Т. Степанищев. — Проходят века, а люди остаются верными своим традициям, обычаям, образу жизни, религии»[692].

Географические, природно-климатические и геополитические условия поставили народы России перед необходимостью объединения в рамках жестко централизованного, с авторитарными методами правления государства. Авторитаризм и централизация являются исторической закономерностью развития нашей страны. Поэтому независимо от господствовавшего в России социально-экономического строя — самодержавного или советского — роль государства в ней продолжает оставаться главенствующей. Для россиянина оно являлось и является сейчас источником порядка и защитником его от внешних и внутренних угроз безопасности.

Выработанный столетиями державный инстинкт находит свое воплощение в персонифицированном отношении к источнику власти. В менталитете складывается представление, что верховной и единственной инстанцией, обеспечивающей власть и порядок, является царь (император, генеральный секретарь). Происходит отождествление верховной власти и государства, поскольку именно император, генсек или президент воплощает государство. Отсюда неизбывная вера в доброго царя-батюшку, мудрого вождя и т. д. «Тайна власти царской идеи коренится в том, что государственная судьба русского народа совпадает с судьбой авторитарной власти, — пишет доктор философских наук В.К. Трофимов. — Всякий раз, когда после социальных катаклизмов приходится восстанавливать государственность, русский народ начинает этот процесс с восстановления авторитарной власти (царской, императорской, большевистской, президентской)»[693]. Затевая эксперимент по радикальному переформатированию общества, партия большевиков до конца не понимала менталитета своего народа, поэтому, свергнув в 1917 г. один авторитарный строй (самодержавие), она под лозунги о равенстве и братстве начала создавать подобный ему авторитарный строй, названный советским социалистическим государством.

Таким образом, принадлежность жандармов и чекистов к разным общественно-политическим системам носит весьма условный характер. Цивилизационный подход позволяет найти между ними общее: верное служение государству и верховной власти, выражавшееся в бескомпромиссной борьбе с враждебными государственному строю силами. Если смотреть на жандармов и чекистов не сквозь призму противостояния антагонистических классов, а под углом национальных интересов и культурных ценностей, то можно увидеть признаки преемственности между дореволюционными и советскими (послевоенными) органами госбезопасности. Политическая полиция Российской империи была так же безжалостна к противникам монархии, как органы государственной безопасности СССР к врагам советской власти[694]. При этом ради объективности следует отметить, что советская карательная система 1920–1950-х гг. была значительно беспощаднее самодержавной XIX — начала XX в.

Передающиеся от поколения к поколению социальные и культурные ценности способствовали формированию и развитию авторитарных режимов и, следовательно, оказали существенное влияние на функции, организацию, средства и методы работы органов безопасности.

В подтверждение этому тезису сравним задачи органов безопасности дореволюционной России и Советского Союза — двух типов государств — капиталистического и социалистического.

Круг обязанностей Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии, учрежденного Николаем I в 1826 г., был очень широк: наблюдение «за мнением общим и духом народным», за поднадзорными лицами, а также за действиями государственных чиновников различного ранга; контроль за религиозными сектами и местами заключения «государственных преступников», за различными обществами и изобретениями, разбор многочисленных жалоб и прошений на «высочайшее имя», дела о фальшивых ассигнациях и документах; все постановления и распоряжения об иностранцах, в России проживающих, в предел государства пребывающих и из оного выезжающих; систематизация сведений о происшествиях в империи; цензура[695].

Правопреемником Третьего отделения стал учрежденный в 1880 г. Департамент полиции. На него возлагались обязанности по: предупреждению и пресечению преступлений и охранению общественной безопасности и порядка; ведению дел о государственных преступлениях; организации и наблюдению за деятельностью полицейских учреждений; охранению государственных границ и пограничных сообщений; выдаче паспортов русским подданным, видов на жительство в России иностранцам, высылка иностранцев из России и т. п.; наблюдению за изготовлением, хранением и транспортировкой оружия и взрывчатых веществ; наблюдению за всеми видами культурно-просветительной деятельности и утверждению уставов различных обществ, а также исполнению ряда второстепенных обязанностей[696].

На созданное в конце Гражданской войны ГПУ советская власть возложила следующие задачи: подавление открытых контрреволюционных выступлений, в том числе бандитизма; принятие мер охраны и борьбы со шпионажем; охрана железнодорожных и водных путей сообщения; политическая охрана границ РСФСР; борьба с контрабандой и переходом границ республики без соответствующих разрешений; выполнение специальных поручений Президиума ВЦИК или СНК по охране революционного порядка[697].

Созданный в 1934 г. союзно-республиканский Наркомат внутренних дел СССР включил в себя ОГПУ в качестве одного из структурных подразделений, которое стало называться Главным управлением государственной безопасности. Его основными задачами являлись: борьба с изменой Родине, шпионажем, контрреволюцией, террором, вредительством, диверсиями и другими государственными преступлениями, охрана государственной тайны; принятие всех необходимых мер по пресечению государственных преступлений; выполнение специальных заданий правительства СССР по обеспечению общественного порядка и государственной безопасности[698]. Самым принципиальным и существенным изменением с образованием НКВД стало изъятие у органов госбезопасности судебных полномочий[699].

Приведенные примеры свидетельствуют о том, что, несмотря на различия в идеологии, форме государственного правления и т. д., неизменной оставалась главная задача органов безопасности — обеспечение стабильного развития государства. В зависимости от потребностей правящей элиты, политической и оперативной обстановки в стране подвергалось изменению соотношение базовых функций (контрразведывательных, политического розыска, охраны границ), появлялись новые задачи, корректировались полномочия. При этом НКВД-НКГБ-МГБ действовали вне правового поля, подчиняясь только воле И.В. Сталина. Изменение задач отражалось на организации, силах и средствах, а также методах работы.

К схожим с нашими умозаключениями ранее пришли и авторы коллективной монографии «Государственная безопасность России: история и современность», исследовавшие историю российских специальных служб в IX–XXI вв.: «…система выполняла функции защиты не только широко понимаемых национальных интересов страны, но и сменявших друг друга разновидностей в сущности одного — авторитарного типа властвования»[700].

Выдвинутая марксистско-ленинской теорией концепция о коренном отличии дореволюционных и советских органов безопасности не в полной мере отражает сущность исторического процесса. Политическая полиция двух систем имела схожие функции, средства и методы работы. Заслуга большевиков заключалась в том, что им удалось выстроить структуры, отвечавшие за безопасность государства, в целостную, строго централизованную систему под единым началом с большим охватом населения.

В начале ХХ в. в Российской империи политическим розыском и частично контрразведкой занимались ДП и ОКЖ МВД, разведкой и контрразведкой — военное министерство, политической разведкой — МИД, охраной границ — министерство финансов. И только после Октябрьской революции все разбросанные по разным ведомствам «элементы» были собраны в единую, централизованно управляемую структуру — Всероссийскую чрезвычайную комиссию. К концу Гражданской войны ВЧК сосредоточило в себе три важнейшие функции — разведку, контрразведку, политический розыск, а также охрану границ. Кстати, к тому времени такая же тенденция прослеживалась и у белогвардейских государственных образований и их вооруженных сил. Объединение вызвано необходимостью координации действий из единого центра по борьбе с тесно переплетавшимися внешними и внутренними угрозами. Соединение в одном ведомстве вышеперечисленных функций предопределило развитие отечественных органов безопасности на новом уровне развития. История отвела Белому движению слишком мало времени для проверки эффективности новой структуры, зато ВЧК со временем трансформировалась в одну из самых мощных спецслужб мира — НКВД-МГБ-КГБ[701].

Смена формации, базиса и надстройки не повлияла на технологическую сущность органов безопасности. На протяжении веков они, с одной стороны, обеспечивали внешнюю безопасность государства, сохраняя суверенитет и территориальную целостность страны (Российской империи, Советской России), а с другой — защищали политические режимы (самодержавный, советский), ведя борьбу с противниками действующей власти.

Таким образом, цивилизационный подход позволяет ученым выявить тенденции, закономерности и особенности развития отечественных спецслужб в различные эпохи, рассматривать историю дореволюционных и советских органов безопасности как непрерывный процесс. Историкам важно опираться на всю методологическую палитру, подходов, принципов, методов, используя инструментарий цивилизационной и формационной парадигмы.