А.П. Шатилов Ю.В. Андропов: программа реформ и ее перспектива

Начало 1980-х гг. в СССР было временем, когда период стабильного развития советской системы, который впоследствии будут называть «застоем», подошел к своему завершению. Советский Союз стоял на пороге беспрецедентных социально-политических и экономических потрясений. В конце 1980-х гг. вспыхнули крупные межнациональные конфликты, а в декабре 1991 г. СССР юридически перестал существовать.

В ноябре 1982 г. советское общество возлагало большие надежды на нового Генерального секретаря ЦК КПСС Ю.В. Андропова, сменившего находившегося 18 лет на этом посту Л.И. Брежнева.

Действительно, Андропов был тем партийным и государственным деятелем, который в силу своего служебного положения в должности руководителя советских органов госбезопасности имел представление обо всех негативных явлениях в различных сферах жизни советского общества. Казалось, только ему известны способы, как реформировать советскую систему, вернуть ее на путь поступательного развития.

Ю.В. Андропов

В настоящее время интересно оценить, насколько обоснована преобладающая в исторической литературе точка зрения в отношении прогрессивности так называемой стратегии реформ, которую вырабатывал, но не успел окончательно оформить и тем более реализовать в прошлом председатель КГБ при Совете Министров СССР — КГБ СССР, а с 12 ноября 1982 по 9 февраля 1984 г. Генеральный секретарь ЦК КПСС Ю.В. Андропов.

Не имеет смысла вслед за многими историками, и особенно публицистами, повторять неоднократно опубликованные известные факты биографии Андропова. Его жизненный путь изобилует примерами честного и преданного служения Родине.

Известно, что уже 22 июня 1941 г. Андропов, будучи первым секретарем ЦК Ленинского коммунистического союза молодежи (ЛКСМ) Карело-Финской ССР, в числе других руководителей республики выступал на многотысячном митинге в Петрозаводске с речью о необходимости организации отпора нацистам. Воодушевленные призывами и движимые патриотическими чувствами, тысячи граждан Карелии выразили желание вступить в ряды Красной армии[637].

Высокой оценке подлежит деятельность Андропова в должности посла СССР в Венгерской Народной Республике и его роль в событиях 1956 г., когда при поддержке западных спецслужб в ВНР была осуществлена попытка антисоветского переворота, зачастую именуемого публицистами «венгерским народным восстанием»[638].

Крупные успехи были достигнуты в деятельности КГБ при Совете Министров СССР — КГБ СССР в период с 1967 по 1982 г., когда ведомством руководил Андропов. Они были связаны и с совершенствованием структуры советских органов госбезопасности, и с развитием оперативных сил и средств. Вошли в историю результативные разведывательные и контрразведывательные операции, эффективная работа органов госбезопасности по защите советского общественно-политического строя.

Нельзя не упомянуть своевременность и обоснованность создания в КГБ при СМ СССР Пятого управления, призванного вести борьбу с идеологическими диверсиями, инспирируемыми из-за рубежа. В записке от 3 июля 1967 г., адресованной в ЦК КПСС, Андропов объяснял, что зарубежные антисоветские разведывательно-подрывные структуры, возглавляемые правящими кругами США, «наращивают свои усилия в плане активизации подрывных действий против Советского Союза. При этом одним из важнейших элементов общей системы борьбы с коммунизмом они считают психологическую войну»[639].

Изучив этапы карьеры Андропова, можно констатировать, что он был неразрывно связан с той политической и идеологической системой, в которой находился многие десятилетия. Андропова небезосновательно считают приверженцем решений ХХ съезда КПСС. Например, в речи на апрельском (1973 г.) пленуме ЦК КПСС он поддержал высказанную Л.И. Брежневым, Н.В. Подгорным и М.А. Сусловым критику политики выступившего против положений и выводов закрытого доклада Н.С. Хрущева «О культе личности и его последствиях» китайского руководства и отметил необходимость усиления работы по «развенчанию маоизма и прежде всего его экспансионистских агрессивных замыслов»[640].

После возвращения из Венгрии Андропов возглавил один из международных отделов ЦК партии, в котором сформировал свою «команду», куда вошли партработники, сыгравшие в период горбачевской «перестройки» ведущую роль в разрушении советской идеологии.

Как отметил историк Е.Ю. Спицын, этих сотрудников аппарата ЦК КПСС Андропов называл «подлеском». В группу вошли в числе прочих Ф.М. Бурлацкий, Г.А. Арбатов, Н.В. Шишлин, Г.Х. Шахназаров. Л.И. Брежнев понимал, что эти люди по своим политическим взглядам являлись не сторонниками социалистического пути развития СССР, а, скорее, носителями буржуазной идеологии. Однако наличие социал-демократической группировки в аппарате Центрального Комитета допускалось, поскольку она, как полагал Генеральный секретарь, находилась под неусыпным контролем признанного партийного идеолога-ортодокса М.А. Суслова[641].

Существует мнение, что Андропов первым из советских лидеров после В.И. Ленина и И.В. Сталина являлся настоящим теоретиком марксизма-ленинизма, самостоятельно изучавшим работы классиков, мог участвовать в их обсуждении, уверенно дискутировать по вопросам построения коммунистического общества.

Известно большое количество выступлений, публикаций Андропова, где говорится о стратегии и направлениях развития Советского Союза. Самой известной из них стала теоретическая программная статья, опубликованная в феврале 1983 г. в журнале «Коммунист» под названием «Учение Карла Маркса и некоторые вопросы социалистического строительства в СССР». В работе прослеживаются очертания программы будущих реформ.

В статье бывший председатель КГБ СССР отвел особое место оценке значимости теории, разработанной в середине XIX в. К. Марксом, «масштабу жизненного подвига Маркса»[642]. Его заслуги Андропов видел в том, что тот «…сорвал покров с тайны капиталистического производства, эксплуатации труда капиталом — показал, как создается и кем присваивается прибавочная стоимость»[643], и научно обосновал материалистическое понимание истории. Новый Генеральный секретарь подчеркнул, что Маркс являлся не только крупнейшим теоретиком, но и выдающимся революционером-практиком.

Рассуждая о собственности на средства производства, нисколько не сомневаясь в приоритете ее социалистической (общественной) формы, Андропов обратил внимание читателей на длительность процесса превращения «моего» в «наше» в ходе построения социализма. Он утверждал, что «…когда окончательно устанавливаются социалистические производственные отношения, кое у кого еще сохраняются, а то и воспроизводятся индивидуалистические привычки, стремление поживиться за счет других, за счет общества»[644].

Здесь следует напомнить, что еще со времен преобразований Хрущева обратный процесс — процесс постепенного превращения «нашего» в «мое» — в экономической жизни СССР уже был запущен. Новому руководителю партии не хватило всего десяти лет, чтобы увидеть, как превращение «нашего» в «мое» стало свершившимся фактом и было узаконено.

Достаточно объемным стал анализ экономических проблем СССР, которые автор статьи представил в качестве первоочередных для преодоления на пути к коммунизму. Однако все обозначенные Андроповым противоречия в экономике, по сути, были явлениями второстепенного характера. В работе не найти ни слова о необходимости изменения стратегии экономического развития СССР. Проигнорирована потребность преодоления проблем, связанных с хрущевскими преобразованиями и косыгинской реформой[645], в результате которых произошел отказ от ориентации производства на снижение себестоимости производимой продукции за счет сокращения издержек и внедрения передовых достижений в науке и технике в пользу прибыли, объема реализации и рентабельности[646].

Не случайно сущность горбачевских экономических реформ имела черты сходства с программой председателя Совета министров СССР А.Н. Косыгина. Экономическая политика, проводившаяся в Советском Союзе со второй половины 1960-х гг. вплоть до «перестройки», то в большей, то в меньшей степени основывалась на тяготении к стимулированию производства за счет увеличения материальной заинтересованности рабочих в результатах их труда.

Андропов настаивал на необходимости «всемерного ускорения темпов научно-технического прогресса, более активного использования его достижений»[647]. Можно увидеть, что подобные лозунги (в частности, «ускорение») перекликаются с выступлением М.С. Горбачева на апрельском (1985 г.) пленуме ЦК КПСС.

Анализируя степень приближения советского общества к коммунистическим формам распределения, Андропов осторожно покритиковал теоретические установки Хрущева (не упоминая самого первого секретаря ЦК КПСС) в этом вопросе, прозвучавшие на XXII съезде партии в 1961 г. — «съезде строителей коммунизма». Автор сделал вывод о том, что попытки «…забежать вперед — к коммунистическим формам распределения, без точного учета трудового вклада каждого в создание материальных и духовных благ могут породить и порождают нежелательные явления»[648].

Это предостережение в начале 1980-х гг. выглядело вполне естественным. Особенно с учетом того, что с середины 1960-х гг. на смену лозунгу о переходе к «развернутому строительству коммунизма» пришла теоретически сомнительная концепция «развитого социализма», предполагавшая бесконечное его «совершенствование», заключавшееся в достижении гармоничного сочетания всех сторон социализма[649]. Более того, по Андропову, оказалось, что в 1983 г. Советский Союз находился всего лишь «в начале этого деятельного исторического этапа, который, в свою очередь, будет, естественно, знать свои периоды, свои ступени роста»[650].

Обучавшиеся в советской высшей школе усвоили, что у классиков марксизма-ленинизма социализмом считался неразвитый коммунизм, его первая фаза, когда еще сохраняются пережитки капитализма: классы, различие между городом и деревней, между людьми физического и умственного труда. Следовательно, развитый (развитой) социализм есть подлинный коммунизм, когда исчезли классы и утвердился принцип распределения «от каждого по способностям — каждому по потребностям». Концепция «развитого социализма», несмотря на свою очевидную теоретическую уязвимость, оказалась достаточно жизнеспособной, в том числе и в период руководства партией Андроповым. Однако после его смерти при новом Генеральном секретаре ЦК КПСС К.У. Черненко она была отредактирована и приобрела более корректное наименование — «развивающийся социализм».

В статье бывшего председателя КГБ СССР было затронуто понятие «диктатуры пролетариата». Сославшись на Маркса, Андропов заключил, что установлением твердой власти в форме «пролетарской диктатуры» «открывается тот путь политического развития, который в конечном счете ведет к коммунистическому общественному самоуправлению»[651]. При этом в качестве теоретического достижения партийных идеологов 1960–1970-х гг. автор представил тезис о «перерастании государства диктатуры пролетариата в общенародное государство», утверждая, что «это сдвиг особого значения для политической системы социализма»[652].

Андропов, вероятнее всего, не решился высказать сомнения по поводу основ идеологии того времени и поэтому включил в свою статью положение об «общенародном государстве», которое представляло собой не самый лучший пример «творческого развития» ленинизма. Андропов вслед за партийными идеологами 1960–1970-х гг. повторил тезис о том, что «…в ходе строительства нового общества обогащается содержание социалистической демократии, отпадают исторически сложившиеся ограничения, разнообразнее становятся формы осуществления народовластия. Этот процесс развертывается в неразрывной связи с развитием социалистической государственности, которая сама претерпевает качественные изменения»[653].

Отказ от «диктатуры пролетариата» на практике и в теории не являлся новацией в 1983 г. Еще за 22 года до того, в 1961 г., на XXII съезде КПСС была принята программа партии, в которую, в отличие от первых двух аналогичных партийных документов, не было включено положение о необходимости государства в форме «пролетарской диктатуры». «Общенародное государство» было закреплено и в Конституции СССР 1977 г.

Тезис о «перерастании государства диктатуры пролетариата в общенародное государство» фактически являлся откровенной ревизией главного в ленинизме[654]. Был выхолощен тот критерий, на основании которого Ленин в свое время делил представителей левых политических сил на «своих» и «чужих», тот признак, наличие которого характеризует партию как коммунистическую, как выражающую интересы трудящихся.

Андропов был вынужден строго придерживаться имевших в то время место идейно-теоретических установок, какими бы зачастую небезупречными они ни были.

Несомненно, ему было известно, что в 1919 г. Ленин писал: «…мы над теми, кто относится отрицательно к диктатуре пролетариата, смеемся и говорим, что это глупые люди, не могущие понять, что должна быть либо диктатура пролетариата, либо диктатура буржуазии. Кто говорит иначе — либо идиот, либо политически настолько неграмотен, что его не только на трибуну, но и просто на собрание пускать стыдно»[655].

Если обратиться к ленинской трактовке «диктатуры пролетариата», можно убедиться в том, что «теоретики» начала 1960-х гг., а вслед за ними и Андропов, явно поспешили с переходом к «общенародному государству». По Ленину, «диктатура пролетариата, если перевести это латинское, научное, историко-философское выражение на более простой язык, означает вот что: только определенный класс, именно городские и вообще фабрично-заводские, промышленные рабочие, в состоянии руководить всей массой трудящихся и эксплуатируемых в борьбе за свержение ига капитала, в ходе самого свержения, в борьбе за удержание и укрепление победы, в деле созидания нового, социалистического, общественного строя, во всей борьбе за полное уничтожение классов»… «это — дело очень долгое»… «надо уничтожить как различие между городом и деревней, так и различие между людьми физического и умственного труда»[656]. Вряд ли перечисленные Лениным изменения имели место в 1983 и уж тем более в 1961 г.

В этой связи не выглядят убедительными утверждения, содержащиеся в статье Андропова о том, что «с Марксом, Энгельсом, Лениным сверяет каждый свой шаг КПСС», «КПСС превыше всего ставит интересы народа, интересы общества в целом»[657].

Не обошел вниманием Андропов и вопросы внешней политики. В его статье содержались слова, которыми впоследствии наполнится «новое политическое мышление» Горбачева: «человечество», «проблемы глобального масштаба», «необходимость сохранить мир», «предотвратить термоядерную катастрофу»[658].

Практической реализацией теоретических установок Андропова стали те политические шаги, которые успел совершить новый Генеральный секретарь ЦК КПСС в 1983 — начале 1984 г. Концепция преобразований включала в себя такие направления, как кадровое обновление политбюро и секретариата ЦК, изменения в экономике, реформа административно-территориального устройства СССР.

За время, когда Андропов являлся Генеральным секретарем ЦК КПСС, в состав политбюро вошли: Г.А. Алиев — первый заместитель Председателя Совета Министров СССР; Н.А. Тихонов, занявший должность первого заместителя председателя Совета Министров СССР; В.И. Воротников, ставший главой правительства РСФСР; М.С. Соломенцев, возглавивший Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. В.М. Чебриков, занявший пост председателя КГБ СССР после непродолжительного руководства ведомством В.В. Федорчуком, стал кандидатом в члены политбюро ЦК. Новыми секретарями ЦК были избраны: Н.И. Рыжков — заведующий экономическим отделом ЦК; Г.В. Романов — член Политбюро ЦК, первый секретарь Ленинградского обкома партии; Е.К. Лигачев — заведующий отделом оргпартработы ЦК КПСС. По подсчетам историка А.И. Вдовина, за то непродолжительное время руководства страной Андроповым в Москве было сменено более 30 % партийных руководителей, на Украине — 34 %, в Казахстане — 32 %[659].

Для осуществления экономической реформы со второй половины 1970-х гг. до конца 1982 г. сформировалась рабочая группа, куда вошли: секретарь ЦК, заведующий отделом тяжелой промышленности и энергетики ЦК КПСС В.И. Долгих; секретарь ЦК, заведующий сельскохозяйственным отделом ЦК КПСС М.С. Горбачев; секретарь ЦК, заведующий экономическим отделом ЦК КПСС Н.И. Рыжков, до этого работавший в должности первого заместителя председателя Госплана СССР и являвшийся компетентным экономистом.

В.М. Чебриков

В основу планируемой экономической реформы вновь была положена концепция Е.Г. Либермана в интерпретации крупного ученого-физика академика В.А. Кирилина, который до того несколько лет являлся заместителем Косыгина. Фактически она представляла собой новую версию реформы середины 1960-х гг.[660]

По-видимому, Андропов был убежден, что экономические преобразования следует осуществлять, только переломив тенденцию сращивания «теневиков» с партийной номенклатурой, то есть коррупцию. В связи с этим имели место громкие уголовные процессы 1983 г., в результате которых был отдан под суд начальник Главного управления торговли Мосгорисполкома Н.П. Трегубов, заключены под стражу 25 ответственных работников московского Главторга, директора крупнейших московских гастрономов, автомобильного магазина. Подозрения в коррупционных проявлениях коснулись первого секретаря Краснодарского обкома партии С.Ф. Медунова, министра внутренних дел СССР Н.А. Щелокова, его заместителя Ю.М. Чурбанова. Был нанесен удар по узбекской «хлопковой мафии»[661]. Широкий резонанс имело знаменитое дело Ю.К. Соколова — директора Московского «Елисеевского» гастронома № 1, снабжавшего деликатесами верхушку партийной номенклатуры, творческой и научной интеллигенции СССР. Соколов, несмотря на его заслуги перед Родиной в годы Великой Отечественной войны, был расстрелян как крупный взяточник.

Еще одной составляющей программы Андропова была реформа административно-территориального устройства СССР. Ссылаясь на воспоминания его помощника А.И. Вольского, историк И.А. Вдовин отметил, что по заданию Андропова было подготовлено более 15 проектов устройства СССР[662]. Предполагалось отказаться от национально-государственного деления страны, предложенного в 1920-е гг. В.И. Лениным и являвшегося жизнеспособным вплоть до конца 1980-х гг. В основу формирования новых административных единиц Андроповым, возможно, планировалось положить создававшиеся в 1970-е гг. территориально-производственные комплексы.

Не ясно, каковы были бы последствия предполагаемого отказа от национально-государственного и перехода к унитарному принципу построения СССР. Способствовали бы такие изменения предотвращению межнациональных противоречий, имевших место в конце 1980-х — начале 1990-х гг.? Это остается вопросом.

Тяжелая болезнь Андропова помешала ему в полной мере приступить к воплощению в жизнь задуманных инноваций. Затем партию возглавил Черненко, а после него Горбачев. С 1985 г. наступил завершающий этап в развитии Советского государства.

Рассуждая в своих мемуарах о причинах гибели Советского Союза, бывший начальник Пятого управления КГБ СССР Ф.Д. Бобков, длительное время работавший под руководством Андропова, утверждал: «…ошибкой и большим пороком» явилось то, что «мы сошли с ленинского пути. Партийные лидеры, …прикрываясь знаменем Ленина и клянясь в верности его идеям, все круче и круче сворачивали с ленинского пути»[663].

Автор мемуаров перечислил примеры проявления привилегированного положения высших звеньев партийно-хозяйственной номенклатуры: «достаточно вспомнить только “царскую охоту” в надежно охраняемых заповедниках… а потом эти люди поднимались на трибуны и объясняли, как твердо и уверенно ведут страну по ленинскому пути. Подобные ложь и фальшь продолжались до начала перестройки, и, к сожалению, кончилось все это, чтобы начаться вновь. При Горбачеве воздвигались уже не домики, а целые дворцы»[664].

Бобков сделал вывод о том, что «коррупция, фальшь, неприкрытый подхалимаж зародились в высших эшелонах власти и, как огонь, пошли гулять по всем этажам»; «…виной всему наросты коррупции и карьеризма, которые десятилетиями наслаивались на государственный корабль»[665].

Автор воспоминаний отметил, что, в отличие от большинства представителей советского партийно-государственного руководства, Косыгину и Андропову такая система привилегий была чуждой. Последний, по словам Бобкова, «мечтал» «убрать эти наросты, очистить от них социалистическую идею»[666].

Ф.Д. Бобков

Согласиться с автором мемуаров можно лишь отчасти. Было бы ошибочным возлагать большие надежды на программу преобразований, над которой, безусловно, размышлял Андропов.

Результаты деятельности Хрущева, его единомышленников и последователей, глубокий теоретический и идеологический кризис КПСС и социальное перерождение партийно-хозяйственной номенклатуры привели к тому, что к 1983 г. в советской системе уже произошли серьезные деструктивные изменения. Она находилась в состоянии разложения на уровне социально-классовых, экономических и идеологических основ.

Механизм хозяйствования все в большей степени утрачивал свою социалистическую сущность. Происходил постепенный отказ от централизованного планирования. Свидетельством тому является постоянное стремление реформаторов, начиная с Хрущева, решать экономические проблемы посредством внедрения рыночных рычагов стимулирования производства.

Инициированная Андроповым борьба с коррупцией, «теневиками», со сращиванием последних с партийно-государственными структурами, являлась попыткой приглушить симптомы «болезни» переходного от социализма к капитализму периода, устранением проявлений процесса формирования на базе партийно-хозяйственной номенклатуры нового правящего класса. Этому во многом поспособствовали серьезные ограничения, с которыми постоянно сталкивались органы госбезопасности при проведении оперативных мероприятий в отношении партийных, комсомольских, советских и профсоюзных работников. А значит, продолжилось обособление («отрыв») перечисленных категорий номенклатуры от остального населения Советского Союза.

В литературе часто встречается точка зрения о том, что Андропов в своей статье предупреждал, высказывал предостережения по разным вопросам дальнейшего социально-экономического и политического развития СССР, но его не поняли «М.С. Горбачев и его компания» и привели страну к краху[667].

Из анализа теоретической статьи Андропова можно заключить, что программа преобразований не предполагала остановить тенденцию возврата России на «столбовую дорогу мировой цивилизации», которая в 1980-е гг. стала носить ярко выраженный характер, в то время как в идеологии и пропаганде продолжала господствовать коммунистическая риторика, показная преданность идеям Маркса и Ленина.

Историческая роль Генерального секретаря ЦК КПСС Андропова состояла в том, что ему следовало определиться, по какому пути идти дальше: вернуться к социализму или к той общественно-экономической формации, из которой Россия начала выходить с Октября 1917 г. И через несколько лет после смерти Андропова известный выбор был сделан.

Его программа реформ, заключенных в рамки концепций «общенародного государства» и «развитого социализма», на которые опирался Андропов в своем «программном манифесте», лишь отсрочила бы события 1991 г.

Андропов писал, что «…пренебрежение фундаментальными проблемами теории, засилье конъюнктурщицы или схоластическое теоретизирование чреваты серьезными политическими и идеологическими последствиями»[668]. Однако автор не обратил внимания на то, что содержание и III программы КПСС, и, особенно, концепции «развитого социализма», «общенародного государства», «новой исторический общности» в первую очередь следовало трактовать как «пренебрежение фундаментальными проблемами теории» и «схоластическое теоретизирование».

Распространенное представление о том, что если бы Андропов успел реализовать свои реформаторские замыслы, сохранились бы и советская система, и мощное союзное государство, является выражением несбывшихся надежд тех, кто с ностальгией вспоминает времена «позднего застоя». Содержание программной статьи, если рассматривать ее как исторический источник, к сожалению, не дает оснований заявлять о том, что в ней внятно и недвусмысленно определены направления прогрессивного развития СССР.

Безусловно, в статье не могло быть и речи о признании наличия опасного явления перерождения номенклатуры. Можно вспомнить, что со времен Хрущева ее подлинными приоритетами стали сохранение, упрочнение и наследственное закрепление своего привилегированного положения в советском обществе и особенно сопутствующих этому положению материальных благ, а никак не построение общества социальной справедливости. Поэтому приход к власти Горбачева был запросом той самой номенклатуры[669], которая, ощущая свою безопасность и безнаказанность, возможно того и не осознавая, стремилась достигнуть своих меркантильных целей.

Главными препятствиями на ее пути оказались социалистическая общественно-экономическая система и союзное государство, все еще по инерции выражавшие интересы большинства.