В.П. Галицкий Организация и проведение операций по разоружению районов Северного Кавказа в 1920–1930 гг

Разоружение в Чечне в 1923–1925 гг.

Чеченскому народу были присущи такие характерные черты, как активность[331], воинственность, сопряженные с глубокой религиозностью радикальной направленности. Безусловно, воинственность предполагает постоянное владение оружием и его применение. Глубокая религиозность обеспечивалась приверженностью исламской религии, участием в мюридской секте, верой и преданностью своему шейху.

Вся Чечня ХIХ — ХХ вв. была покрыта разветвленной сетью мюридских сект. Каждая секта состояла в среднем из нескольких тысяч человек, а наиболее крупные из них, например «Кунта-Хаджи», из 30–40 тысяч человек. Каждый взрослый чеченец, как правило, принадлежал к какой-нибудь мюридской секте. Все это в совокупности обеспечивало высокую дисциплинированность и мобильность чеченского общества. Чеченцы в любой момент могли организовать вооруженное формирование необходимой численности для решения тех задач, которые возникали под влиянием различных жизненных ситуаций, по решению местного или общечеченского авторитета (религиозного, родового, криминального, национального и т. п.).

Чечня впервые в своей истории стала автономной областью 30 ноября 1922 г. До этого времени чеченцы не имели своего автономного образования[332] и входили в состав Горской Автономной Советской Социалистической Республики (ГАССР), административным центром которой был Владикавказ. Принятие советской властью решения о наделении Чечни автономией возникло не спонтанно, ему предшествовала не только необходимость реализации ленинской идеи о национальном самоопределении народов Советской России, но и определенное давление со стороны националистически настроенной чеченской интеллигенции, религиозных и родовых авторитетов, имевших своих сторонников (вернее, лоббистов) в Москве в высших органах власти (Г.К. Орджоникидзе, С.М. Киров, А.И. Микоян, К.Е. Ворошилов, С.М. Буденный и др.). Одним из аргументов, «объяснявших необходимость» автономизации Чечни и активно распространявшихся чеченцами среди членов Бюро РКП(б) Юго-Востока России[333] (находилось в Ростове-на-Дону), а также в Москве, было то, что чеченский народ, внесший наибольший вклад в победу советской власти на Кавказе, якобы притесняется в составе Горской республики, не может развиваться самостоятельно, ущемляется в своих национальных правах, не имеет возможности построить свою государственность, а поэтому «мы и не можем навести порядок на территории Чечни». Кроме этого, чеченские националисты-сепаратисты убеждали всех в том, что если Чечне дадут автономию, то с политическим и уголовным бандитизмом будет покончено. Чистый политический шантаж. Этот метод используется всегда не только чеченцами, но и другими северокавказскими национальными лидерами.

Поверив «аргументам» чеченских руководителей и их лоббистов, Совнарком РСФСР 30 ноября 1922 г. принял решение о создании Чеченской автономной области (ЧАО)[334]. В соответствии с этим решением были сформированы все ветви областной и местной власти, а в Москве открыто Представительство ЧАО при Президиуме ВЦИК. Однако, как показали последующие события, политический и уголовный бандитизм не прекратился, а усилился.

Социально-политическая обстановка в Чечне после наделения ее автономией оставалась нестабильной. Намерения чеченских религиозных авторитетов построить шариатское государство не изменились[335]. Слабость органов советской власти в Чечне, получение автономии в виде «подарка» со стороны этой власти порождали у большинства чеченцев (прежде всего религиозных и родовых авторитетов, а также националистически настроенной интеллигенции) чувство своего национального превосходства, силы, самодостаточности и вседозволенности. Это приводило к тому, что многие из них говорили: «Почему здесь русские, когда у нас автономия?»

Чеченские повстанцы. 1925 год.

Сразу же после создания ЧАО были сформированы самостоятельные чекистские органы — Чеченский областной отдел ГПУ с центром в Грозном. Его начальником был назначен В.А. Абрамов[336]. В процессе принятия дел и ознакомления с оперативной обстановкой в Чечне Абрамов сделал вывод о том, что какой-либо системной оперативной работы в автономной области фактически не ведется; советская власть существует номинально; оперативный состав областного отдела ГПУ слабо разбирается в истории чеченского общества, его психологии, религиозно-родовой структуре, порядке формирования советской власти на местах, причинах массового политического и уголовного бандитизма и не знает истинного отношения различных слоев чеченского общества к власти.

Понимая, что без глубокого изучения истории чеченского народа, его психологии, традиций невозможно наладить эффективную агентурно-оперативную работу, В.А. Абрамов принял решение лично и через своих подчиненных составить исторические, социально-политические, этноконфессиональные характеристики чеченского народа, которые затем были обобщены в аналитических справках и обзорах. Абрамов лично выезжал в горные районы, встречался с родовыми и религиозными авторитетами, от которых получал сведения по вышеуказанным вопросам. Особую помощь ему в этом оказывали известный чеченский шейх А. Митаев, мулла Гайсумов и др.

Обобщение Чеченским областным отделом ГПУ полученных агентурно-оперативных материалов вскрыло ужасающую картину: в горной Чечне фактически отсутствовала советская власть (она была только обозначена), родовые и религиозные авторитеты как управляли народом еще при царе, так и продолжали им управлять при советской власти; органы местной власти состояли из антисоветских, антирусских и даже просто бандитствующих элементов, власть была полностью коррумпированной; беднейшие слои народа как были беззащитными и обездоленными, так и оставались такими; представления о советской власти, ее задачах, целях были на примитивном уровне или вообще отсутствовали; подавляющее большинство взрослого мужского населения было вооружено (особенно та часть, которая входила в мюридские секты, возглавляемые реакционно настроенными шейхами, или состояла в бандформированиях), настроено враждебно к советской власти как к власти безбожной; имелась реальная угроза существованию советской власти в Чечне, а возможно, и на всем Северном Кавказе.

Эти и другие выводы были доложены в инстанции. После доклада в Полномочное представительство Объединенного государственного политического управления (ПП ОГПУ) Юго-Востока России (Ростов-на-Дону) и в Москву принято решение предпринять самые радикальные меры по исправлению создавшегося положения. Была подготовлена крупномасштабная операция по разоружению и обезвреживанию наиболее опасных для советской власти националистических, радикальных мусульманских и бандитствующих элементов. Операция началась 23 ноября 1923 г. с территории Северной Осетии и Ингушетии, а с 6 декабря 1923 г. проводилась на территории Ачхой-Мартановского, Гудермесского и Шалинского районов как наиболее зараженных политическим и уголовным бандитизмом, а затем в остальных районах. Операция фактически была закончена лишь к февралю 1924 г.

Одним из «толчков» к началу проведения операции явилось убийство 20 ноября 1923 г. начальника Горского отдела ОГПУ по ГАССР С.М. Штыба[337]. К операции, кроме сил и средств ПП ОГПУ Юго-Востока России, были привлечены войсковые соединения Северо-Кавказского военного округа (СКВО). В результате операции изъято большое количество оружия и боеприпасов.

Основными недостатками этой операции были: недостаточное и бессистемное использование оперативных сил и средств; отсутствие глубокого знания и учета социально-политической и оперативной обстановки в районах проведения операции; недостаточность привлеченных оперативно-боевых сил и средств (привлекались лишь дивизия НКВД, усиленная отрядами местных активистов, и стрелковый корпус СКВО)[338]; плохое соблюдение конспирации при подготовке и проведении операции; продажность областной и местной власти; отсутствие активной поддержки органов ОГПУ со стороны местных властей и Чеченского областного ревкома.

При подведении итогов операции стало очевидным, что она желаемого результата не дала, поскольку главные организаторы и идейные вдохновители сепаратистских проявлений не были ликвидированы, основная масса оружия не была выявлена и изъята, а также не прекратилось разжигание религиозной ненависти в Чечне, о чем было доложено в Крайбюро Юго-Востока России 24 мая 1924 г. Оставалась реальная опасность повторной подготовки восстания в Чечне, а также соединения действий чеченских сепаратистов с грузинскими, поднявшими несколько месяцев спустя вооруженное восстание в Грузии с целью выхода ее из состава Советской России. Массовая политическая и религиозная воинственность и агрессивность горцев (прежде всего чеченцев) не уменьшилась.

Поэтому было принято решение провести новую, более тщательно подготовленную чекистско-войсковую операцию на территории Чеченской автономной области.

В целях уточнения политической и оперативной обстановки с инспекционной поездкой по Чечне выехал начальник Восточного отдела ПП Юго-Востока России С. Миронов. В результате этой поездки и активной работы с мсетными активистам (просоветски настроенными) С. Мироновым были вскрыты серьезные обстоятельства. Главными из них были: стремление местной чеченской бедноты с оружием в руках выступить против коррумпированного Чеченского ревкома; бездеятельность руководителей местной власти (занимаются своими личными делами, а не советским строительством; поддерживают связь с местными бандитами и антисоветски настроенным мусульманским духовенством); использование поступающих от Советского государства материальных и финансовых средств не по целевому назначению (распределяются среди своих родственников, разворовываются и т. п.); нищенское состояние и обездоленность чеченской бедноты, которая внесла основную лепту в дело завоевания советской власти в Чечне (из органов местной власти она была изгнана религиозными, родовыми и бандитскими авторитетами; налоги на нее начислялись такие же, как и на зажиточных; причитавшаяся ей материальная и иная помощь от советской власти разворовывалась местными коррумпированными чиновниками и т. п.); опасность возможного использования озлобленной чеченской бедноты местными антисоветски настроенными родовыми, религиозными и бандитствующими элементами, а также национал-сепаратистами в вооруженной борьбе против советской власти.

Поездка С. Миронова по Чечне имела важнейшее значение для рекогносцировки местности, уточнения социально-политической и оперативной обстановки перед принятием политического и оперативного решения не только о проведении выборов в Чечне, но и о будущей крупномасштабной чекистско-войсковой операции. На основании добытых негласных и официальных материалов переизбрание существовавших в Чечне ревкомов было решено перенести на период после проведения операции по ее разоружению и обезвреживанию наиболее активных реакционных элементов, реально претендовавших на приход к власти в Чечне. Судя по складывающейся социально-политической и оперативной обстановке, такая операция могла быть проведена лишь не ранее 1925 г.

Руководящим и рядовым оперативным составом ПП ОГПУ Юго-Востока России и прежде всего Чеченского областного отдела (ЧОО) ГПУ была проделана большая подготовительная работа: детально изучена военная, социально-политическая и оперативная обстановка на территории всей ЧАО, состояние дорог, их проходимость для кавалерии, артиллерии, автомашин; особенности расположения населенных пунктов, количество в них жителей (прежде всего мужского населения, способного держать в руках оружие), вероятность оказания вооруженного сопротивления органам ОГПУ и войскам; возможность оказания чеченцам вооруженной помощи со стороны ингушей, дагестанцев, грузин и др.). Негласно и официально были выявлены: количество политических и уголовных банд, их состав и места дислокации, пособники, места пребывания членов семей бандитов, вооруженность банд, характеристики на главарей, их связи с шейхами; политические характеристики на известных шейхов, мулл и родовых авторитетов, возможность с их стороны активного противодействия органам ОГПУ и войскам; материально-техническая база, места укрытия баз с оружием, продовольствием и т. п.; уточнено количество оружия у местных жителей; уточнены места нахождения разыскиваемых политически опасных преступных элементов; составлены именные списки лиц, подлежавших аресту в силу их общественной и государственной опасности (участники и организаторы вооруженных выступлений против советской власти; участники политических и уголовных банд; религиозные и родовые авторитеты, ранее участвовавшие в восстаниях против советской власти, в антисоветском подполье, панисламистских организациях и группах, в реакционной религиозной и антисоветской пропаганде и т. п.).

В подготовительный период, начиная с первой половины 1924 г., Чеченским областным отделом ОГПУ совместно с Восточным отделом ПП ОГПУ Юго-Востока России проводились оперативные мероприятия не только по разложению организационных и пропагандистских структур чеченского националистического и антисоветского подполья, но и по обезвреживанию (путем ареста и уголовного преследования) наиболее опасных религиозно-политических чеченских лидеров. Главной целью подобных мероприятий было лишение реакционного мусульманского духовенства Чечни и антисоветского подполья лидеров (формальных и неформальных), организаторов и вдохновителей вооруженных выступлений против советской власти. Отрабатывались вопросы координации и взаимодействия в процессе совместных действий в ходе предстоящей операции с военным командованием СКВО.

В целях исключения ранее имевших место недостатков во взаимоотношениях с военным командованием в аналогичных операциях ПП ОГПУ Юго-Востока России проделало следующее: по всем вопросам работы и взаимоотношений во время подготовки к операции были разработаны подробные инструкции-положения, которые заблаговременно были согласованы со СКВО и Крайкомом: о взаимоотношениях с военкомандованием, с представителями Чеченского ЦИК, об основных задачах особых оперативных групп, о порядке разоружения, о порядке производства массовых обысков и изъятия бандэлемента, о порядке сдачи и учета изымаемого оружия, о порядке работы «тройки»[339].

В свою очередь, политуправление СКВО, учитывая особенности менталитета чеченского народа, его обычаев и традиций, а также необходимость исключения (минимизации) возможных конфликтов военнослужащих с чеченцами в процессе разоружения (потребность захода в жилище, обыски, опросы, задержания и т. п.), выпустило специальную «Памятку красноармейцу», в которой в популярной форме объяснялось, как ему следует вести себя на маневрах, учитывая религиозные и бытовые условия в Чечне.

Таким образом, к июню 1925 г. вся необходимая подготовка к проведению крупномасштабной операции на территории Чечни была закончена. Был оставлен ее план, в соответствии с которым главными задачами предстоящей операции являлись борьба с бандитизмом; разоружение населения; оказание экономической помощи населению; коренная реорганизация аппаратов советской власти.

При планировании операции расчет ПП ОГПУ на Северном Кавказе в основном сводился к следующему: операция даст необходимые результаты, если будет проводиться одновременно в горах, предгорье и на плоскости; операция будет массовой, быстрой и решительной с вовлечением достаточного количества хорошо вооруженных, подготовленных для действий в горной местности сил; на случай возможных бандитских выступлений и провокационных вылазок в горах необходимо иметь достаточно мощный резерв оперативных сил.

Операцию признано было проводить от имени РВС СКВО и ПП ОГПУ и только при содействии и поддержке Чеченского ЦИК и местных советских и партийных органов.

Основные задачи операции: поголовное разоружение Чечни, особенно ее горной части; разгром баз контрреволюции и бандитизма путем единовременного изъятия идеологов и организаторов антисоветской деятельности, бандповстанческих действий и сепаратизма; изъятие активного контрреволюционного и бандитского элемента путем склонения его к добровольной явке; проведение широкой информационно-агитационной работы по разъяснению целей и задач советской власти, причин изъятия оружия и враждебно настроенных лиц, а также необходимости их добровольной сдачи или выдачи с гарантией безопасности и обеспечения спокойствия в населенных пунктах; закрепление в результате операции советского порядка в Чечне и межнационального мира на ее границах, а также оздоровление аппаратов советской власти путем изъятия или отстранения от должности враждебных ей лиц из аппаратов местной и областной власти; экономическая помощь горным районам Чечни и прежде всего беднейшим слоям чеченского населения; закрепление результатов операции по линии ОГПУ.

В целях повышения эффективности операции вся территория Чечни была разбита на пять оперативных районов. Для оперирования в этих районах были сформированы шесть оперативных групп (пять для каждого района в отдельности и шестая для действий на дагестано-чеченской границе).

Оперативные и войсковые силы должны были выступить из центров своего сосредоточения одновременно в разных направлениях.

На все время операции была установлена охрана железнодорожных участков, усиленное наблюдение за линией железнодорожного полотна, охрана технических сооружений, проходящих поездов, патрулирование по полотну железной дороги, а также обеспечение средствами передвижения и связи воинских частей и опергрупп, участвующих в операции.

25 августа 1925 г. силы СКВО и органов ОГПУ приступили к разоружению чеченского населения и изъятию враждебного элемента по заранее составленным спискам.

В операции участвовало 6857 пеших и конных бойцов, у которых на вооружении было 130 станковых и 102 легких пулеметов, 14 горных и 8 легких орудий. Кроме того, в операции участвовало до 200 сотрудников ОГПУ, выставлено 6 заслонов численностью до 600 штыков и сабель. В Грозном находился в постоянной готовности бронепоезд, в Гудермесе — бронеплощадка, между ними функционировали 3 автодрезины. Было использовано 9 аэропланов, радио, специальные телефоны, сигнализация, стянуто большое количество отрядов передвижения и связей, использовались автомобили, мотоциклы, а также конные курьеры. При центрогруппе была создана тройка по внесудебному рассмотрению дел под председательством Евдокимова.

Во время операции по всей Чечне изъято 24 тыс. винтовок, 4 тыс. револьверов, около 70 тыс. патронов, 2 пулемета, телеграфный аппарат, несколько десятков винтовочных обрезов и бомб. Арестовано до 400 бандитов и им сочувствующих и укрывателей оружия.

Учитывая реальность нового «наводнения» Чечни оружием, было принято решение оперативно-войсковую операцию продолжить и произвести разоружение Ингушетии, Северной Осетии и Сунженского округа. Бюро крайкома Северо-Кавказского края (СКК) 19 сентября 1925 г. признало необходимым одновременное разоружение Северной Осетии и Ингушетии. В связи с этим решением 21 сентября 1925 г. прошло военно-политическое совещание по Ингушетии под председательством Зязикова и того же числа — по Северной Осетии под председательством Авсаргова.

Операция по разоружению Ингушетии началась 23 сентября и закончилась 2 октября 1925 г. Разоружение Северной Осетии проводилось с 25 сентября по 3 октября 1925 г., а Сунженского округа — с 2 по 5 октября 1925 г.

В результате проведения операций по разоружению всего Северного Кавказа (без Дагестана, Адыгеи, Краснодарского края и Ставропольского края) было изъято: 54 038 винтовок, 9495 револьверов, 136 151 боевой патрон.

Следует отметить, что почти все чеченцы отказывались от выдачи бандитского элемента и вынуждены были «сдавать своих» бандитов только под угрозой силы.

Почти всюду констатировалось полное бездействие местной власти при разоружении населения и обезвреживании бандитов. Поведение представителей ЦИКа, находившихся при оперативных группах, было бездеятельным, в своих действиях они были нерешительны, сами разоружения не одобряли и выступали больше в качестве ходатаев за население.

Тем не менее в результате проведенной операции произошел определенный сдвиг в сознании многих чеченцев, в их отношении к советской власти. Большинство чеченцев, несмотря на неоднозначное отношение к советской власти и к самой операции, выражало глубокое удовлетворение появлением «твердой власти». В ходе операции оружие в первую очередь сдавалось беднотой, а у кулацких элементов обнаруживалось при обысках.

Исходя из результатов крупномасштабной операции на Северном Кавказе и для ее закрепления Полномочное представительство ОГПУ Северо-Кавказского края предложило краевым советским и партийным органам ряд конкретных политических и социально-экономических мер по снижению социально-политической и межнациональной напряженности на территории края, а также в области образования, здравоохранения и судопроизводства.

Особенности проведения операции по разоружению Дагестана в 1926 г. [340]

Результаты анализа архивных материалов, отражающих социально-политическую и оперативную обстановку на Северном Кавказе после проведения операций по разоружению Чечни, Ингушетии, Северной Осетии и Сунженского округа, дают основание сделать вывод о том, что даже после их разоружения и обезвреживания значительной части националистических, радикально настроенных мусульманских авторитетов и бандэлементов обстановка оставалась напряженной. Эту напряженность питали не только нерешенность многих социально-политических и экономических проблем, но и остававшееся значительное количество боевого огнестрельного оружия на территории других республик и областей, которые не подвергались разоружению. Особенно тревожная ситуация в то время сложилась в Дагестане, население которого имело на руках значительное количество оружия.

Предварительная проработка вопросов предстоящего разоружения Дагестана показала, что ПП ОГПУ на Северном Кавказе может встретиться с рядом особенностей и затруднений, которых не было при разоружении других республик и областей. Они выражались в следующем: большом количестве населения и большой территории Дагестана с его сложным горно-лесистым рельефом местности, отсутствии разветвленной дорожной сети и т. п.; разнообразии племен и языков; большой замкнутости Дагестана, его исключительной роли в борьбе за отстаивание своей независимости от русского царизма и такой же исключительной роли Дагестана в борьбе с белыми в Гражданской войне; нахождении Дагестана вне общей Северо-Кавказской партийной и советской организации; упорном сопротивлении руководства Дагестанской партийной и советской организации идее разоружения.

Все это вместе взятое заставило ПП ОГПУ СКК вопрос о разоружении Дагестана временно отложить с целью всесторонней подготовки плана и сил для проведения операции. Сама подготовительная работа была чрезвычайно затруднена, главным образом тем, что ее приходилось проводить в условиях полной законспирированности даже от руководителей местной партийной и советской власти.

Партийные и советские руководители Дагестана пытались доказать, что операция несвоевременна, не оправдывается никакими конкретными, понятными для горской массы мотивами, что еще недавно, в условиях Гражданской войны, они сами вооружали ее и призывали массы горцев вооружаться против своих политических врагов.

Вместе с тем они не говорили о том, что оружие стало теперь тормозом на пути мирного развития Дагестана, что оно таит в себе угрозу советской власти, так как основная масса оружия находится уже не в руках горской бедноты, сражавшейся против деникинщины, имама Гоцинского, ханов и князей Аварских-Тарковских, а в руках реакционных мюридов. Руководители пасовали перед силой, ролью и влиянием шейхов, мусульманского духовенства в целом, всего антисоветского в Дагестане. Осознавая, что такая обстановка сформировалась в результате их недостаточно активной и целенаправленной работы по советизации республики, они не хотели нарушать того мнимого равновесия и паритета, которые сложились между ними и дагестанскими шейхами и имамами, фактически управлявшими социально-экономической жизнью населения.

В этом подходе дагестанских руководителей к вопросам разоружения Дагестана заключалось основное затруднение для надлежащей организации операции по изъятию оружия.

И если при всем этом достигнуты значительные результаты операции (изъято до 70 тыс. единиц оружия, разгромлены и ликвидированы контрреволюционные, шпионские и реакционные мусульманские организации, базы дагестанского политического и уголовного бандитизма, а также базы реакционного дагестанского шейхизма и мусульманского духовенства вообще), то мы должны со всей ответственностью констатировать, что все эти достижения получены вопреки подходу дагестанского руководства к вопросам проведения операции вообще.

До 1925 г. Северный Кавказ в глазах отечественной и иностранной контрреволюции расценивался как база и плацдарм для развертывания подпольных и активных действий против СССР. Значение Дагестана как ключа к Северному Кавказу и Закавказью ясно учитывалось противниками Советского Союза со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Такая точка зрения определялась действием в Дагестане ряда факторов, благоприятствовавших возможностям ведения контрреволюционной работы: контрреволюционное прошлое и благоприятная для антисоветской работы среда в виде враждебных советской власти прослоек горского населения, значительного количества активного в прошлом белого элемента и реакционного мусдуховенства; наличие активных организованных исламских радикально настроенных элементов, не прекративших своей враждебной деятельности, а также политического и уголовного бандитизма; глубоко специфические бытовые, религиозные и родовые условия жизни горцев; значительное количество осевших белогвардейцев.

Анализ архивных материалов показывает, что в исследуемый период враждебную деятельность в Дагестане и на всем Северном Кавказе проводили заграничные горские центры и группы: Константинопольский горский монархический центр; Пражская группа горских монархистов; «Союз горцев Северного Кавказа». Аналогичную деятельность проводили разведки Польши, Франции, Англии и Турции.

После многомесячной политической борьбы между ПП ОГПУ по СКК и Дагестанскими партийными и советскими властями Политбюро ВКП(б) приняло решение о проведении операции по разоружению населения Дагестана. Используя накопленный положительный и отрицательный опыт проведения аналогичной операции в Чечне и Горской республике, ПП ОГПУ по СКК совместно с командованием СКВО разработало план операции, в соответствии с которым она должна проводиться в несколько этапов: подготовительный, исполнительный и заключительный. На всех этапах проводилась активная оперативная работа по всей территории Дагестана и активная политико-психологическая работа с личным составом ПП ОГПУ по СКК и СКВО, выделенным для проведения операции.

Были созданы оперативные группы. Общее руководство осуществляла центральная оперативная группа. Операцию планировалось начать по всему Дагестану 3 сентября 1926 г. Положительным моментом подготовительных действий оперативных групп как в период подготовки к операции, так и на этапе выдвижения их в районы ее проведения стала оперативная и войсковая разведка, выяснение реакции населения на факт прибытия войск в данный район.

Оказалось, что основная масса местного населения поддерживает идею разоружения, данных о каком-либо сопротивлении предстоящему разоружению получено не было. Это вселяло уверенность в благополучном исходе мероприятия и правильности принятого решения.

Были предприняты меры к установлению бесперебойной работы средств связи, активному наблюдению за полотном железной дороги, организации патрулирования и т. д.

Кроме того, для пресечения утечки оружия и бандэлемента на все время операции на территории соседних округов и областей были организованы заслоны.

Успех операции в значительной степени зависел от подготовленности и работоспособности оперативной и общей информационно-осведомительной сети. Вследствие этого вопрос о чистке, проверке и укреплении информационно-осведомительной сети имел огромное значение и потребовал к себе соответствующего внимания. Также потребовалась проверка учета объектов оперативных разработок и прочих учетников, уточнение сведений о наличии оружия и т. д. Одновременно были подготовлены анкетные материалы на каждое селение, что дало возможность начальникам оперативных групп быстро ориентироваться в своем районе действий.

В округах и районах Дагестана для обеспечения полного изъятия оружия, разгрома контрреволюционного и бандитского элемента и для укрепления результатов операции по линии ОГПУ в целях приобретения информационной и агентурной базы в дальнейшей работе было выделено пять оперативных групп, укомплектованных наиболее сильными работниками.

Благодаря проделанной большой подготовительной работе чекистские и армейские силы вступили в операцию, снабженные всеми необходимыми ориентировочными данными. Этому особенно содействовали составленные для оперативных групп ОГПУ и военного командования политические и экономические ориентировки по районам их деятельности, а для солдат — специально составленная Политуправлением СКВО «Памятка красноармейцу». По всем вопросам работы чекистских и армейских сил были заранее составлены исчерпывающие инструкции с учетом особенностей предстоящей операции.

В результате использования всех задействованных в операции сил были получены результаты, которые ее полностью оправдали как необходимую, целесообразную, своевременно проведенную в интересах дальнейшего развития Дагестана. Изъято более 67 тыс. единиц оружия и большое количество боеприпасов.

Основные политические и оперативные выводы из операции по разоружению Дагестана следующие.

1. Операция проведена с положительными результатами.

2. Принятое ПП ОГПУ по СКК совместно с командованием СКВО решение об использовании чекистско-войскового метода по разоружению Дагестана оказалось верным.

3. Части Красной армии и силы ОГПУ вели себя образцово, безупречно, проявляя максимальный такт, выдержку и дисциплинированность.

4. Дагестанские советские и партийные организации стремились прямо или косвенно доказать правильность своей первоначальной отвергнутой позиции в отношении к операции. Фактически это был открытый и скрытый саботаж.

5. Одним из крупнейших достижений является ликвидация вооруженной базы шейхизма и мусульманского духовенства, баз контрреволюции. Весьма крупным достижением являлся разгром ряда крупных контрреволюционных организаций и группировок горского и казачьего монархизма, иттихадизма и шпионажа. Весьма значительным результатом является создание условий для углубления и усиления оперативной работы в Дагестане.

6. Операция в целом явилась поворотным моментом в развитии отношений горской массы к советской общественности и государственности.

7. Для закрепления положительных результатов операции необходимо было провести социально-экономические, политические и культурные преобразования в интересах трудящихся Дагестана.

Операции по локализации сепаратистских и бандповстанческих выступлений на Северном Кавказе в 1929–1940-х гг.

Недостаточно полное закрепление положительных результатов чекистско-войсковых операций на Северном Кавказе, нерешенность социально-экономических проблем, слабая политико-организационная работа советского и партийного аппарата среди населения привели к тому, что среди национальной интеллигенции, мусульманского духовенства снова усилились сепаратистские тенденции. Особенно нездоровая социально-политическая обстановка сложилась к концу 1925 г. на территории Чечни. Этому способствавали ошибки в проведении сплошной коллективизации, экономические репрессии против зажиточных хозяйств, введение твердых заданий по хлебозаготовкам и т. п.

Оперативные материалы свидетельствовали о том, что Чечня и Ингушетия вооружаются, радикально настроенные религиозные и родовые авторитеты ведут скрытую агитационно-пропагандистскую работу. Имелись все основания считать, что возможно крупномасштабное бандповстанческое выступление. Руководством ПП ОГПУ по СКК было принято решение нанести упреждающий оперативный удар в целях лишения сепаратистского и повстанческого подполья средств борьбы с советской властью. В связи с намеченным планом с 1 по 26 октября 1929 г. была проведена очередная чекистско-войсковая операция по разоружению населения Чечни и Ингушетии. В результате этой операции было изъято 6178 единиц боевого огнестрельного оружия: в Чечне — 4700 единиц, в Ингушетии — 1478 единиц.

Однако, как показали последующие события, антисоветские элементы Чечни, Дагестана, Ингушетии, Кабарды и Карачаево-Черкессии, сохранившие свои социально-экономические позиции и влияние на бедняцко-середняцкую массу, используя ошибки партийно-советского актива в проведении коллективизации, провокационные действия оппозиционных элементов, искусственно извращавших политику партии, спровоцировали в 1929–1933 гг. ряд вооруженных восстаний и выступлений.

Наибольшего внимания заслуживает Ножай-Юртовское бандповстанческое вооруженное восстание в 1932 г., так как оно было самым мощным. При его разгроме органы госбезопасности вышли на нелегально существовавшую «межнациональную контрреволюционную повстанческую кулацко-мульскую националистическую организацию», которая ставила своей основной задачей поднять весной 1932 г. вооруженное восстание и с помощью иностранной интервенции свергнуть советскую власть на Северном Кавказе. Восстание было поднято в Ножай-Юртовском районе 23 марта 1932 г.[341] Однако действия повстанцев носили пассивный и разобщенный характер и в основном заключались в грабежах и оказании вооруженного сопротивления оперативным отрядам.

На локализацию восстания и значительную пассивность повстанцев повлияли действия оперотрядов, крепкая оборона гарнизона Стеречь-Кертыч, которая, несмотря на старания боевиков, сломлена не была. К 28 марта в район восстания были стянуты крупные войсковые силы, и к 1 апреля его удалось ликвидировать.

Считая задачу разгрома основных повстанческих формирований законченной, руководство ОГПУ приняло решение развернуть в пораженных бандитизмом районах сеть оперативно-войсковых групп со следующими задачами: установить и ликвидировать повстанческие и подпольные группы; наряду с проведением массово-разъяснительной работы форсировать оперативно-разложенческую работу по отрыву спровоцированной части бедняцко-середняцкой массы населения от повстанцев; обезвредить идеологов, организаторов и кулацко-мульский актив повстанческой организации; изъять оружие.

К 20 апреля 1932 г. поставленная перед отрядами задача в основном была выполнена, но, учитывая, что восстание в Ножай-Юртовском районе вызвало активизацию повстанческих настроений среди населения других горных районов, была проведена операция в Шаро-Чеберлоевском, Итум-Калинском и Галанчожском районах, которая закончилась только 10 июня.

Основными недостатками и ошибками оперативного руководства и войсковых командиров, в результате которых повстанцам удавалось блокировать разрозненные оперативно-войсковые отряды и безнаказанно действовать до 28 марта 1932 г. — до дня ввода в район крупных войсковых соединений, являлись: создание мелких отрядов численностью 50–80 вооруженных человек; отсутствие четкого руководства оперативно-войсковыми отрядами; безынициативность, нерешительность, боязнь развертывать интенсивные боевые действия; отсутствие устойчивой связи между оперативно-войсковыми отрядами и плохая связь со штабом операции; отсутствие налаженной системной оперативной разведки, вследствие чего отряды органов госбезопасности часто проводили акции вслепую, не зная ни сил противника, ни его расположения.

В результате расследования по факту ликвидации вооруженного восстания был выявлен наиболее существенный недостаток в деятельности местных органов госбезопасности: отсутствие системы продуманной и подчиненной единой цели оперативной работы на Северном Кавказе (особенно в Дагестане, Чечено-Ингушетии и Кабарде), что не позволило заблаговременно вскрыть существовавшую межнациональную националистическую организацию, действовавшую на территории Чечни, Дагестана, Ингушетии и Кабарды; недооценка поступавшей оперативной информации о возможности восстания в Чечне.

С учетом вновь вскрывшихся обстоятельств было заведено розыскное дело «Цепь». В ходе оперативной разработки и следствия по делу организаторов и руководителей Ножай-Юртовского вооруженного восстания было установлено, что местная повстанческая организация не являлась самостоятельной, а входила в состав существовавшей межнациональной организации, охватывавшей своей деятельностью Чечню, Дагестан, Ингушетию и Кабарду. Контрольными арестами[342] и проведенными агентурно-оперативными мероприятиями было подтверждено существование такой организации, выявлены ее руководящие центры, актив и связи с заграницей.

К январю 1933 г., когда политическая обстановка в Чечне в связи с активизацией повстанческой антисоветской деятельности националистических, кулацко-мульских и бандитских элементов оставалась особенно напряженной, было принято решение о ликвидации этой подпольной организации. В районы, где с помощью агентуры были установлены организационные и боевые звенья повстанческой организации, были введены войска ОГПУ в количестве 2500 человек и с января по июнь 1933 г. проведена крупная оперативно-войсковая операция по изъятию оружия и ликвидации бандитизма[343].

В процессе следствия по делу арестованных участников «межнациональной контрреволюционной повстанческой организации» установлено, что начало ее деятельности относится к 1929 г., когда из антисоветски настроенной интеллигенции была создана «инициативная» руководящая группа, поставившая своей целью свержение советской власти вооруженным путем. Необходимо отметить, что активизация антисоветской деятельности националистически настроенной местной интеллигенции в 1929 г. объяснялась переходом советской власти в решительное наступление на капиталистические элементы города и деревни. Старая национальная интеллигенция, вышедшая из социально чуждой среды, потеряв надежду на перерождение режима в результате проведения советской властью НЭПа, перешла на путь активной борьбы с ней.

С целью большего охвата населения антисоветской деятельностью и лучшей конспирации организации и особенно ее руководящих центров была принята следующая структура построения: чеченский областной центр; районные штабы; аульские ячейки[344].

Для защиты организации от провала руководящим составом организации от всех завербованных в нее участников отбиралась присяга на Коране о верности делу организации и сохранении тайны. В своих планах свержения советской власти и образования «самостоятельного» государства под протекторатом Турции руководство организации отводило большое значение иностранной интервенции, без участия которой не мыслило себе победу над советской властью[345]. С этой целью была установлена двухсторонняя курьерская связь с зарубежными эмигрантскими националистическими центрами, которая поддерживалась до момента ликвидации организации органами госбезопасности.

Эмигрантские круги неоднократно засылали на территорию СССР своих эмиссаров для перепроверки данных, привезенных курьерами, изучения действительного положения дел на месте и оказания практической помощи.

Особо следует отметить, что для покрытия расходов и выдачи вознаграждений отдельным участникам организации руководящий центр имел два источника получения средств: добровольные пожертвования членов организации и субсидии из-за границы — через персидское консульство в Баку.

К 1933 г. межнациональная организация настолько окрепла, что считала себя вполне боеспособной и ждала сигнала из-за границы для поднятия вооруженного восстания. Проведенной с 1 января по 1 апреля 1933 г. оперативно-войсковой операцией был положен конец деятельности организации и предупреждено подготовленное ей крупное вооруженное восстание.

В 1930–1931 гг. в Абхазской ССР местные националисты создали подпольную организацию, которая предварительно организовала отдельные бандгруппы, а затем пыталась развернуть широкое повстанческое движение в горах.

В Карачаево-Черкесской области, в Азербайджане и Дагестане также имели место перерастания политбандитизма в кулацко-бандитское повстанческое движение.

В 1932 г. антисоветские элементы на стыке Чечни и Дагестана создали крупную контрреволюционную организацию, охватившую своими ячейками 4 района Чечни и 4 смежных с ними района Дагестана. Ей были созданы вооруженные бандгруппы, во главе которых стояли профессионально подготовленные главари и видные антисоветские авторитеты. Под прикрытием выступивших банд шло формирование новых групп, приобреталось оружие и материальные средства, велась широкая и весьма активная вербовочная и мобилизационная работа.

Однако проводившимися почти ежегодно операциями отечественные органы безопасности к 1936 г. существенно снизили активность антигосударственной деятельности сепаратистских и повстанческих групп Северного Кавказа и их возможности поднимать восстания против советской власти. Но эта проблема не была решена окончательно. Наиболее опасной в этом отношении оставалась Чечено-Ингушская АССР. В связи с обострением обстановки в Чечено-Ингушетии в середине 1937 г. в ночь с 31 июля на 1 августа по всем аулам и районам была проведена так называемая генеральная операция по изъятию антисоветских элементов, в ходе которой по республике было арестовано до 14 тыс. человек. Потом их судила чрезвычайная «тройка» НКВД Чечено-Ингушской АССР[346].

В результате проведения агентурно-оперативных мероприятий с привлечением войсковых подразделений только за период с 1937 по 1940 г. органами НКВД было ликвидировано 109 банд с 509 участниками в них и 1026 банд-одиночек, при этом изъято свыше 14 тыс. единиц различного стрелкового оружия. Только за один 1940 г. арестовано 1055 бандитов, ликвидировано 38 уголовных бандгрупп, изъято 830 единиц огнестрельного оружия.

Таким образом, с момента прихода советской власти на Северный Кавказ и до 1941 г. имели место систематические бандитские и бандповстанческие выступления. За период с 1921 по 1941 г. только на территории Чечено-Ингушетии произошло более 12 вооруженных восстаний и выступлений с участием от 500 до 5000 человек. Кроме того, за это же время в результате проведения своевременных агентурных и оперативно-войсковых мероприятий удалось предотвратить три крупных вооруженных восстания.