Нужный человек, или Король питерских коррупционеров

Александр Евгеньевич Ефимов родился в Ленинграде в 1958 году в рабочей семье, никогда не знавшей особого достатка. В середине 1990-х годов его уже называли одним из богатейших людей в городе на Неве, где его знали в основном как Ефима или Фиму – лидера одного из направлений знаменитого сообщества тамбовцев. Путь Ефимова к богатству и успеху был труден и непрост. Он потребовал от Александра Евгеньевича огромных моральных, психологических и физических затрат, и в этих словах нет никакой иронии. Общеизвестно, что без труда нельзя выловить никакую рыбку из пруда, а Ефим умел ловить весьма и весьма жирных карасей.

Его трудовой стаж начался в 1983 году. Фима тогда устроился буфетчиком третьего разряда в обычный скромный кинотеатр «Охта» и числился в Тресте столовых Красногвардейского района. В 1984 году он становится швейцаром (а проще говоря – вышибалой) бара-столовой № 6 все того же района, любовь к которому он пронес сквозь бурное время перемен.

Особых результатов в спорте никогда не показывал, но парнем был достаточно крепким, способным при необходимости решать вопросы. Именно тогда, в середине 1980-х, вокруг него постепенно сплачивался дружный коллектив, который время от времени начинали привлекать серьезные люди – для вышибания карточных долгов и других оперативно возникающих надобностей. У Ефима появились деньги – довольно значительные по тем временам. Он мог бы уже и не работать официально, но тогда еще преследовали за тунеядство, вот и приходилось Александру Евгеньевичу подвешиваться все в той же сфере обслуживания. (Опять же, он никогда не ленился за лишней копейкой наклониться, справедливо полагая, что она, копейка эта, рубль бережет.)

Недолгое время в 1985-м он «потрудился» буфетчиком в том же баре, где был швейцаром, но через несколько месяцев круто поменял профиль – оформился слесарем-сантехником в бане № 25. В эту баньку любили захаживать и теневые дельцы, и бандиты. Фима всех встречал радушно и среди клиентов имел даже кличку Банщик. Не брезговал он принимать и сотрудников милиции: в скором времени его ближайшей связью стал офицер из отдела управления угрозыска Алексей Никулин.{ Позже на базе именно того отдела, где работал Никулин, будет создано знаменитое Шестое управление – то самое, которое должно было бороться с организованной преступностью. А сам Никулин был весьма близок с Николаем Горбачевским, который несколько лет занимал должность заместителя начальника ГУВД Санкт-Петербурга и начальника службы криминальной милиции.} У Ефимова вообще было очень много знакомых милиционеров, с которыми он поддерживал тесные контакты, справедливо полагая, что все хотят кушать. Именно благодаря его широким связям в милиции и родился позже миф о том, что сам Ефимов служил когда-то участковым инспектором в Куйбышевском РУВД. На самом же деле Фима не служил даже в армии, а в Куйбышевском РУВД у него было просто очень много знакомых. Знакомства эти позднее, уже в 1990-е, он станет использовать очень и очень эффективно, его не будут тревожить такие понятия (принятые, например, среди московских воров), что с ментами, мол, дела иметь впадлу. Ефим всегда считал, что нормально иметь дела с теми, с кем их выгодно иметь.

Надо сказать, что его трудовая биография очень походила на биографии таких известных питерских лидеров, как Степаныч, Кумарин, Ледовских, Малышев. Все они в свое время тоже работали в меру сил в сфере обслуживания: швейцарами, вышибалами и барменами. В Москве, к примеру, такие факты биографии помешали бы успешной карьере, но вот в Питере это было в порядке вещей. В городе на Неве складывались свои традиции и тенденции. Именно благодаря этим тенденциям Петербург и будут называть бандитским, в отличие от воровской Москвы. (Правда, уже в 1996-м московская братва говорила: «Да, Москва – воровская, а Питер – город ментовской, потому что там менты борзые, крыши держат, через ментов больше половины вопросов решается, есть и такие ментовские команды, которые даже в общаки платят».)

Однако при всех своих многочисленных связях с представителями правоохранительных органов Ефимов не чурался и уголовной среды. Его, например, поддерживала достаточно авторитетная братская бригада, состоявшая из чистых уголовников, выходцев из Братска.

В 1986–1987 годах Ефимов числился гардеробщиком столовой № 4, однако там он почти не появлялся – у него возникли совсем другие темы. Ефимов близко сошелся с Владимиром Кумариным, лидером тамбовцев, хотя и не высовывался, предпочитая оставаться в тени Кума. Коллектив же самого Ефима начинал постепенно облагать налогами торговцев в Красногвардейском районе, предоставляя «охрану» спекулянтам и фарцовщикам. И вот что интересно. Известно, как торгаши относятся к рэкетирам. Они их, мягко говоря, не любят и при случае всегда сольют в ту же ментовку. Но… Ефимов никогда не привлекался к уголовной ответственности, вплоть до 1996 года. Он умел находить с торговцами общий язык, можно даже сказать, дружил с ними.{ А ведь в то же самое время воры пытались взять в Ленинграде инициативу на себя: в частности, тогда был направлен в Питер некто Савва Николаевич Попандопуло, уроженец Чимкента. Этот Попандопуло имел «лицензию» от московских воров на сбор общака, он тряс валютчиков и кооператоров на Невском, его поддерживали дагестанцы. Однако среди тогдашних городских авторитетов Попандопуло, опиравшийся на судимых, поддержки не нашел – победили спортсмены, люто ненавидимые ворами. Савва Попандопуло продержался не более трех месяцев: вскоре он был арестован и на этом свою активную деятельность по сбору средств в общак прекратил.} Ефимов и Кумарин росли, как на дрожжах.

В 1987–1988 годах Фима еще «стеснялся», этот период в его трудовой книжке отмечен работой швейцара в столовой № 19 Красногвардейского района. Но когда началось кооперативное движение, Александр Евгеньевич понял, что пора выходить из подполья. В 1988-м он открыл кооператив с трогательным названием «Саша».

Постоянной резиденцией ефимовских становится известное кафе «Вечер». Там они собираются для решения вопросов и просто для отдыха после тяжелых трудовых будней. Кстати говоря, именно то, что Ефимов стал председателем кооператива «Саша», позволило впоследствии многим, даже очень хорошо информированным людям в Питере утверждать, что Фима скорее коммерсант, чем бандит, и что он в «бандюганство вписался исключительно для того, чтобы самому братве не платить». Такие заявления не случайны: Ефим очень рано проявил себя как жесткий, дальновидный руководитель, постоянно настаивавший на том, чтобы боевики не высовывались. В своем коллективе Александр Евгеньевич старался поддерживать жесткую дисциплину, все члены коллектива обязаны были постоянно посещать тренировки в спортзале комбината общественного питания на проспекте Ударников. Те, кто пропускал тренировку без уважительных причин, должны были платить денежный штраф.

Кооператив «Саша» постепенно все тверже и тверже вставал на ноги, торгуя всем понемногу. Но особый интерес Ефимов проявлял к торговле цветными металлами и лесом. В этих направлениях Александру Евгеньевичу удалось раскрутиться на всю катушку, в то время как другие лидеры тамбовских – Кумарин и Ледовских – еще только начали искать подходы для последующей монополизации сферы нефтебизнеса.

Ефимов по-прежнему не стеснялся широко афишировать свои связи в правоохранительных органах. К примеру, в ту пору очень близким его знакомым стал сотрудник ОМОНа Андрей Ильин. К концу 1980-х Ефимов уже считал себя практически неуязвимым для ментов и любил повторять: «Вся мусарня у меня в кармане».

Впрочем, сильные связи Фима имел не только в правоохранительных органах, но и в деловых кругах. Он обладал редким талантом не только завязывать отношения с людьми уже состоявшимися, но и видеть перспективу. Так, в начале 1990-х у Ефимова сложились достаточно тесные отношения с бизнесменом Владимиром Коганом, который впоследствии станет одной из ключевых фигур в питерском «Промстройбанке». Позже и Ефим, и Коган старались особенно не афишировать свое знакомство: известно, что деловые связи – самый настоящий капитал и порой самая твердая валюта.

В августе 1991 года Фима безоговорочно поддержал демократию во время путча. Ходили даже слухи о том, что именно он снабжал продовольствием и напитками защитников Ленсовета. Надо думать, что те, кому надо, позже сумели правильно оценить его порыв. Мало-помалу ефимовская бригада, входившая в сообщество тамбовцев, становилась фактически полновластным хозяином в Красногвардейском районе, причем с правоохранительными органами района Фима продолжал жить душа в душу. Его авторитет резко вырос после того, как сначала был посажен Кумарин, а потом, осенью 1992 года, ОРБ упекло за решетку Малышева.

Ефим был одним из первых авторитетов, осознавших необходимость легализации: в 1994 году он открыл охранное предприятие «Скорпион» и получил официальную лицензию, согласно которой сотрудники «Скорпиона» могли пользоваться оружием и вести охранную деятельность. Почему на это пошло милицейское руководство – вопрос особый. Забавно, ведь в «Скорпион» на работу принимались даже лица, ранее судимые за тяжкие преступления.

Надо сказать, что в тамбовском сообществе Ефим и его правая рука Кочубей стояли действительно особняком. У него, скажем, издавна были очень плохие отношения с Валерием Ледовских. Интересно, что в Петербурге тамбовцев всегда считали жадноватыми, про них говорили, что они из-за копейки перегрызутся, однако к Ефиму это не относилось. Он умел тратить деньги и вкладывать их с дальним прицелом. Известно, что Ефимов поддерживал материально партию Жириновского (впоследствии в его фракцию в Госдуме вошли такие замечательные люди, как Михаил Монастырский и Миша Глущенко, больше известный в Питере как Хохол). Говорят, что однажды во время совместной вечеринки выпивший Ефимов пообещал Жириновскому машину, а потом забыл о своем обещании. Владимир Вольфович не будь дураком через несколько дней напомнил Фиме, и машина была немедленно предоставлена.

После серьезного ранения Кумарина в 1994-м для тамбовских наступают не самые лучшие времена. Ефимов всегда старался поддерживать с Кумариным хорошие отношения и демонстрировал готовность подчиняться, а тот в свою очередь прикрывал Ефима от Ледовских. После того как Кумарин по ранению выбыл из строя, Бабуин и Фима окончательно перегрызлись, и их конфликт стал основой для большого раздрая и нестабильности в бандитском Петербурге.

Тамбовские тогда временно раскололись на несколько направлений, основные из которых возглавили Вася Брянский, Валерий Ледовских, Ефимов, Боб Кемеровский и Степа Ульяновский (последний, в принципе, тяготел к Ледовских). При этом наиболее отмороженные братки отошли к Ледовских, с Ефимом же остались в основном бывшие сотрудники правоохранительных органов.

В середине 1995-го произошло покушение на Фиму, он остался жив. Несколько месяцев спустя из автомата была расстреляна автомашина «Волга», в которой под охраной милиционеров ехал Валерий Ледовских. Бабуина спас от смерти только тяжелый бронежилет, с которым он в те дни не расставался. (Примечательно, что незадолго до этого события с Ледовских были сняты обвинения в бандитизме. Тогда питерский судья Холодов решил, что Валерий – «честный бизнесмен».) Учитывая, что Ефим и Ледовских остались живы, городская братва отнеслась к их конфликту с юмором: милые бранятся – только тешатся… Кстати говоря, конфликт между Ефимом и Ледовских катализировался вокруг проблемы снятия денег с ночного клуба «Кэндимен»: Бабуин посчитал тогда, что Ефим его кидает. Вернувшийся впоследствии к делам Кумарин пытался примирить поссорившихся, хотя о Куме всегда говорили, что он любил руководствоваться старым принципом «разделяй и властвуй», а стало быть, в чем-то ему были выгодны раздоры между лидерами направлений группировки. Однажды в этом самом «Кэндимене» произошел забавный эпизод с участием Кумарина и Ефимова: Владимир Сергеевич немного перебрал и вырубился за столом; тогда Ефимов поднял отчаянный крик: «Кума отравили!»

Ефимова недаром считали бизнесменом – деньгами распоряжаться он действительно умел. Был момент, когда по неофициальному рейтингу в криминальных кругах его считали самым состоятельным человеком среди авторитетов (состоятельнее даже Кумарина). При этом стоит вспомнить, что на лечение Кумарина после тяжелого ранения деньги собирались из общака. О Ефиме же говорили так: «Если ему понадобится срочно мешок с двумя лимонами баксов наличными, то через полчаса у него будут четыре лимона». Братва, конечно, склонна к мифотворчеству, но все-таки… Возможно, сплетни о сказочных богатствах Ефимова ходили в связи с тем, что в 1993 году в Петербурге был создан банк, впоследствии зарегистрированный как АО «Лэнд-банк». Многие информированные источники полагали, что Ефимов имел самое непосредственное отношение к этому банку, который был создан специально для проведения отмывочных финансовых предприятий и перегонки денег на Запад. В конце 1996 года Центробанк принял решение лишить «Лэнд-банк» лицензии…

…Ефимов любил красивую жизнь, его квартира в доме на Таврической улице поражала роскошью, только ванная комната с сауной занимала около 40 квадратных метров… Дом этот в народе называют «кооперативом тамбовских»: однажды один обычный человек захотел купить квартиру в этом доме, так к нему тут же пришли стриженые ребятки и предупредили, что вступительный взнос в их кооператив составляет 50 тысяч долларов; стоит ли говорить, что человек не стал покупать квартиру?.. В общем, Ефимов жил весьма неплохо для того, чей официальный заработок составлял в год 34 миллиона рублей!

Фима постоянно опасался покушений. Говорят, что никто другой в городе не предпринимал таких чрезвычайных мер для собственной охраны: тамбовский кооператив круглосуточно охраняли даже высококвалифицированные кинологи, гулявшие по Таврической под видом обычных мирных собачников. Дети Ефимова (детей у него трое, он женат вторым браком) могли посещать школу только под охраной. Для выездов Фимы из резиденции использовалось не менее трех автомобилей – в ходе следования кортежа он имел обыкновение пересаживаться из одной машины в другую. Хлопотно это все-таки в наши дни – быть таким богатым и значительным человеком в Петербурге. Наверное, в глубине души Фима хотел совсем другого. Может быть, именно поэтому один из ресторанов Красногвардейского района, который, как говорят, имел к Александру Евгеньевичу самое непосредственное отношение, получил название «Тихая жизнь». Правда, и у хозяев заведения, и у его посетителей жизнь складывалась далеко не всегда тихо: регулярно постреливали у ресторанчика, и иное разное творилось. (Похоже, именно в связи с тем, что название ресторанчика не очень соотносилось с его имиджем, после того как у Ефима начались серьезные неприятности, он был переименован в «Европу».)

И все-таки залогом неуязвимости Ефимова были, прежде всего, его уникальные по степени крутости связи в правоохранительных органах. Позже, когда в конце 1996 года в отношении него начнут все-таки предпринимать активные действия, опера с удивлением узнают, что у ефимовской команды было несколько машин, разъезжавших со специальными ментовскими номерными знаками и оснащенных мигалками. Такие машины не могут останавливать даже гаишники, а ведь именно на этих автомобилях было совершено энное количество выездов на стрелки и разборки.

В связи с делом Ефимова в конце 1996 года в прокуратуру Санкт-Петербурга были направлены отдельные материалы, касавшиеся полковника милиции, заместителя начальника ГУВД Набокова Виталия Васильевича и генерала-майора милиции, начальника Высшей школы милиции Мищенко Артура Анатольевича. Кстати, любопытно, что сам Фима настолько не стеснялся своих связей с ментами, что даже отсылал в 1995 году разным нужным людям красиво оформленные приглашения на торжественный вечер, посвященный Дню милиции. А чего ему было особо стесняться, если в городе, по информации знающих экспертов, на полном серьезе рассматривался вопрос о возможном назначении Ефимова главой администрации Красногвардейского района? Его родного района, его вотчины…

Ефимова, скорее всего, и подвело чувство полной неуязвимости. Когда близко знавшие Александра Евгеньевича люди пытались как-то урезонить Фиму, намекая: «Все под Богом ходим, ты смотри, осторожно, есть ведь все-таки и РУБОП», – он лишь энергично отвечал: «Хуй! Они у меня с рук кушают!» Сложно сказать, насколько реально сильны были позиции Ефима в питерском РУБОПе, но ведь умудрился же он узнать как-то о своем готовящемся задержании. А как только узнал – ударился в бега. Ходили слухи, что он переместился в Италию, чтобы отсидеться там; по другой версии, он действительно готовился пересечь границу России, но в последний момент вернулся, получив сигнал, что бояться ему в Питере нечего. Все эти слухи не более чем бандитская мифология. На самом деле Ефимов скрылся в Чехии, и позднее возникло серьезное подозрение, что один из сотрудников РУБОПа выходил на контакт с Ефимом в Праге. Сотрудник этот был впоследствии уволен, но официального обвинения ему так никто и не предъявил.

Многие эксперты связывали предъявление Ефимову обвинения по статье 148 часть 5 (вымогательство в составе группы) с конфликтной ситуацией, возникшей в серьезной питерской организации «Ленрыбпром»: нового, только что избранного директора этой фирмы взорвали летом 1996 года. Любопытно, что уголовное дело по факту подрыва господина Сергеева было возбуждено далеко не сразу и лишь по особому распоряжению. По некоторым сведениям, оно было инициировано только по личному указанию тогдашнего секретаря Совета безопасности России Александра Лебедя, на которого у господина Сергеева имелись тогда свои выходы. А произошло вкратце следующее: к середине 1990-х годов «Ленрыбпром» попал в сферу интересов сразу двух питерских ОПГ – Владимира Колесника (Колесо) и Александра Ефимова. Директор «Ленрыбпрома», понимавший, что кормить двух маток сразу будет весьма обременительно, предпочел Колесу более респектабельного Ефимова и заключил договор со «Скорпионом» на оказание охранных услуг. Помимо оплаты за эти самые услуги, люди Ефимова в лучших традициях отечественного крышевания стали получать проценты от прибыли «Ленрыбпрома». Однако затем их аппетиты выросли, и они затребовали уже пакет акций предприятия, в чем, естественно, им было отказано. Спустя некоторое время на Сергеева совершили покушение.

Ефим еще был в бегах, а в бандитском Петербурге уже вовсю циркулировали слухи о том, что он выделил сумму, превышающую сто тысяч долларов, для развала своего уголовного дела. Эта версия не казалась никому такой уж невероятной – ведь, пожалуй, никто не сделал столько для развращения питерской милиции, сколько Фима. Неслучайно знающие люди называли его иногда «королем коррупции».

Возможно, в Чехии Ефимов мог бы отсиживаться достаточно долго (в этой стране безвизового въезда пересиживали неприятности многие видные люди из новой демократической России), но интересы бизнеса требовали, чтобы Александр Евгеньевич находился поближе к родине. Летом 1997 года Фима вынырнул на Украине, в Ялте, где жил на одной известной вилле, на которой в разное время останавливались многие преступные авторитеты. В среде тамбовцев эта вилла считалась чем-то вроде дома колхозника. Видимо, Ефимов посчитал, что в самостийной Ялте ему ничего не угрожает.

Однажды Александр Евгеньевич прогуливался по набережной и, остановившись у книжного развала, взял в руки книгу «Коррумпированный Петербург», в которой ему была посвящена отдельная глава. Он самодовольно показал лоточнику свою фотографию, а продавец не преминул воспользоваться случаем и взял у Фимы автограф. Тот с удовольствием расписался на книге… Через несколько дней Ефимова задержала украинская милиция, а спустя некоторое время Александра Евгеньевича этапировали в Петербург, где его приняла в свои объятия тюрьма «Кресты». Судя по всему, у Александра Евгеньевича не было сомнений в том, что его сдал кое-кто из своих. Эти самые «свои» действительно считали, что Ефим оборзел, заболел звездной болезнью и вообще стал брать на себя слишком много.{ Напомню, что если верить Руслану Коляку, то сдал Ефимова именно он.}

Когда Ефим уже сидел в «Крестах», следствие неоднократно сталкивалось с разными непонятными ситуациями, связанными с его делом. В частности, однажды прапорщик СОБРа должен был сопроводить несколько томов уголовного дела Ефима в тюрьму, однако доставленные тома содержали лишь чистые страницы. Прапорщик был немедленно задержан, при обыске в его доме нашли гранату (этот прапорщик воевал в Чечне), однако боец СОБРа клялся и божился, что не понимает, каким образом материалы дела оказались замененными на чистые страницы. История была тем более странная, что самому Ефиму, в общем-то, не было особо выгодно похищать те материалы дела, которые легко восстанавливались…

К августу 1998 года Ефим провел в заключении уже год. Некоторые информированные источники утверждали, что утрата Ефимом серьезных позиций в бизнесе за этот год частично компенсировалась некоторым подъемом его авторитета среди «крестовских» сидельцев. Но «Кресты» – это всего лишь «Кресты». Говорят, что в тюрьме Ефим стал жестче, злее, решительнее… В ту пору было еще довольно трудно сказать что-то определенное относительно судебных перспектив дела Ефимова. Особенно с учетом того, какие необычные традиции складывались в 1990-х годах у питерского правосудия. И время показало, что сделанные нами прогнозы относительно «необычных» судебных традиций оправдались в полной мере…

…Слушания по «делу Ефимова» начались 26 февраля 1999 года в Кировском федеральном суде Санкт-Петербурга. О масштабе личности Ефимова свидетельствовали беспрецедентные для районного суда меры безопасности: на время доставки подсудимых в зал суда и слушания дела конвойный наряд был усилен бойцами ОМОНа, а в организации конвойных постов внутри помещении принимали участие сотрудники не ниже чина подполковника. Вместе с Ефимовым, адвокатом которого выступал Владимир Захаров (кстати, бывший защитник Малышева), на скамье подсудимых оказались еще пять человек, в том числе его правая рука – Жук (Михаил Жуков).

Процесс продолжался почти четыре месяца. Во многом это было связано с необходимостью допросить большое количество свидетелей, число которых постоянно росло в связи с многочисленными ходатайствами защитников подсудимых. Так, например, только 9 июня в ходе судебного заседания были допрошены пять свидетелей защиты (в их числе председатель Совета предпринимателей Красногвардейского района, директор гимназии Русского музея, старший тренер хоккейной команды мастеров «Спартак»), суть выступлений которых в общих чертах сводилась к одному: «Александр Ефимов замечательный человек, меценат, благотворитель и прочее». Так, в частности, тренер «Спартака» заявил, что место Ефимова «не за решеткой, он нужен, чтобы творить добрые дела». После таких душещипательных выступлений начались прения сторон, и прокурор, подтвердив практически все пункты обвинения, попросил суд назначить Ефимову наказание в виде семи лет лишения свободы в колонии общего режима с конфискацией имущества, двум подсудимым 6,5 года с конфискацией и еще троим 6 лет условно.

Приговор по «делу Ефимова» был оглашен 30 июня. Можно сказать, что на этот раз сторона обвинения подготовилась к процессу должным образом – все шестеро подсудимых были признаны виновными практически по всем пунктам обвинения. В результате Александр Ефимов был осужден на 5,5 года колонии общего режима. Еще двоих подсудимых, находившихся под стражей, суд приговорил к пяти годам двум месяцам колонии. Трое остальных получили условные сроки.

Пятеро осужденных разбрелись собирать камни, а Александр Ефимов на некоторое время задержался в «Крестах»: 3 августа, на этот раз уже в Калининском федеральном суде, ему был вынесен второй приговор. Второе уголовное дело в отношении Ефимова возбудили по факту покушения на дачу взятки должностному лицу. По версии следствия, в июне 1998 года Фима пытался дать взятку в размере трехсот долларов оперуполномоченному «Крестов» за улучшение условий содержания. После этого эпизода сотрудник был уволен, а в отношении обоих «субъектов коррупционных отношений» возбудили уголовные дела. В результате суд приговорил бывшего сотрудника «Крестов» к году условно и амнистировал его, а вот Александр Ефимов, путем частичного сложения этого и предыдущего сроков, получил в общей сложности шесть лет колонии общего режима.

Приговор Ефимову вступил в законную силу 4 августа 1999 года. А уже 23 марта 2000-го по постановлению Невского народного суда он был переведен в колонию-поселение в Княжево. Всего за два месяца начальник колонии успел настолько очароваться ангельской кротостью своего клиента, что разрешил ему официально проживать в частном секторе (то бишь у себя в квартире на Таврической). Наконец, еще через год Ефимов был освобожден условно-досрочно, не досидев до конца срока 2 года и 3 месяца. Дабы расставить все точки над «i» и показать, что данный эпизод был всего лишь досадным недоразумением в карьере Александра Евгеньевича, по постановлению все того же Невского суда от 17 апреля 2002 года до истечения срока судимости с господина Ефимова были сняты обвинения. Теперь с чистой совестью – хоть в Думу, хоть в президенты!

И не стоит рассматривать последнюю фразу в качестве иронии или шутки. К примеру, проходивший по одному делу с Ефимовым его товарищ и соратник Эдуард Чирко, также условно-досрочно освободившийся в 2000 году, вскоре успел сделать карьеру муниципального чиновника и партийца. Когда в августе 2009 года наш корреспондент встречалась с г-ном Чирко, она намеренно поинтересовалась, «не ставила ли „Единая Россия“ в упрек кандидату его судимость и столь частое попадание под стражу?» На что получила исчерпывающий и весьма красноречивый ответ: «…Вообще-то, этот вопрос не обсуждался. Если в нашей стране ставить в упрек – кто судим, а кто не судим, может получиться удручающая картина. В России, по данным генерала Гурова, с 1985 по 2005 год судимыми оказались 15 миллионов взрослого населения. Поэтому упреков от „Единой России“ пока никаких нет. А за то, что я незаконно содержался под стражей в начале 2000-х, мне даже выплатили 300 тысяч рублей. Я их раздал местным репрессированным еще с советского времени – сто человек получили по три тысячи рублей…»

* * *

Возвращаясь к рассказу о тенденциях в организованной преступности Петербурга конца 1990-х, нельзя не отметить следующего обстоятельства: несмотря на то что Питер всегда был городом бандитским, воры никогда не оставляли попыток усилить в Северной столице свое влияние. Позиции воров в Петербурге если и называли слабыми, то лишь по относительной (например, по сравнению с позициями тамбовцев), а никак не по абсолютной величине.

Только в 1996 году в Петербурге и Северо-Западном регионе активно действовали следующие коронованные воры: Гоча (Биркадзе Гоча Джумберович), Роланд (Чиквадзе Роланд Варламович), Метла (Метелкин Юрий Анатольевич), Хасан (Усоян Аслан Рашидович), Паца (Имнаишвили Шота Валерьянович), Бесо (Заранди Шедели Ильич), Петруха (Бахтин Александр Иванович), Важа (Беганишвили Важа Арчилович), Тариэл (Ониани Тариэл Гурамович), Бойко (Кутателадзе Сергей Николаевич), Дато Тбилисский (Севисквирадзе Датико Варламович), Якутенок (Зыков Николай Степанович), Макар (Макаров Сергей Петрович), Грек (Пилиди Матвей Николаевич), Соленый (Михайлов Геннадий Александрович), Кошелек (Егоров Александр Николаевич).

Учитывая важное стратегическое положение Питера, не стоит удивляться тому, что даже за малый кусок невского пирога кровавые разборки возникали не только между ворами и бандитами, ворами и мусорами, но и внутри самого воровского клана. В частности, по мнению некоторых информированных наблюдателей, именно воровские разборки на территории Петербурга повлекли за собой смерть вора Дато в Голландии летом 1996 года. Полагают, что он погиб из-за конфликта с московскими ворами.

А 14 июня 1996 года в Петербурге в ночном клубе «Джой» был убит Владислав Кирпичев. Сложно сказать, насколько тяжкой утратой была смерть Кирпича для воровского клана, однако погибший Дядя Слава, упоминавшийся уже неоднократно в нашем рассказе, конечно, занимал достаточно видное положение в бандитском Петербурге, и потому его личность заслуживает более подробного описания.