Худой мир лучше… для кого?

Де-факто это государство в государстве уже признано – и не только бизнесменами, сталкивающимися с ним в своей деятельности постоянно. Например, газета «Известия» в 1993 году прямо заявила: «Мафия – бессмертна… Однако живучесть криминальных структур вовсе не означает, что с ними нельзя бороться либо ограничивать их деятельность путем разумных компромиссов…» Каково?! Бороться или, если борьба не получается, идти на «разумные компромиссы»… И далее, в том же номере «Известий», об опыте первых переговоров с мафией рассказывает государственный чиновник – полковник милиции, начальник государственно-правового управления мэрии Москвы Сергей Донцов: «Милые, интеллигентные люди. Как я узнал – воры в законе… Мне дали понять, совершенно четко… что никто не позволит просто так впустить на Данилевский рынок какую-то новую структуру, не спросив разрешения… Возникли и условия: …возмещение легальных расходов, которые понесла легальная структура, арендовавшая рынок ранее… Сумма оказалась солидной, но не устрашающей…» А далее господин Донцов и вовсе высказал идею создания специальных (пусть секретных!) нормативных актов по переговорам государства (в лице сотрудников правоохранительных органов) с организованной преступностью…{ Впоследствии еще дальше пошел до сих пор горячо любимый некоторой частью нашего электората политик-шоумен Владимир Вольфович Жириновский. В 1999 году в интервью немецкой газете «Берлинер цайтунг», комментируя решение выставить свою кандидатуру на губернаторских выборах в Ленинградской области (к счастью для местных жителей, этого не произошло), он, в частности, сообщил, что ради достижения своих целей готов «вступить в союз с мафией». Жириновский мотивировал это тем, что с братвой лучше договориться, чем воевать. (Раз уж влияние криминальных структур на политическую жизнь России столь велико!) Таким образом, мудрый Владимир Вольфович сделал не менее мудрый вывод: если не можешь победить, присоединяйся! Впрочем, от лидера партии, которая щедро торговала местами в Государственной думе, трудно было ожидать чего-то другого…} Ну да справедливости ради отметим, что далеко не все работники правоохранительных органов разделили позицию господина Донцова. Некоторые посчитали ее просто предательством…

М-да… Комментировать тут, собственно, нечего. Тем более что в политике всегда было важно создать прецедент, посмотреть на вызванную реакцию, а потом возвести прецедент в ранг закона. К слову, нечто подобное происходило и несколько лет спустя, в частности при обсуждении вопроса о возможности репатриации капиталов, незаконно вывезенных за границу. Отдельные наши политические деятели начали прощупывать эту тему довольно давно, ну а в 1997 году президент России Борис Ельцин, выступая на заседании Совета Федерации, публично заявил, что для тех, кто незаконно держит капитал за границей, может быть объявлена экономическая амнистия. С тех пор жаркие споры, посвященные амнистии капиталов, не утихали. Одни открыто поддерживали эту идею, другие категорически отвергали. Между тем летом 2002 года на очередном съезде Торгово-промышленной палаты другой российский президент, господин Путин, недвусмысленно дал понять, что является сторонником экономической амнистии, заявив: «Государство не должно хватать всех за рукав, спрашивая, откуда эти средства взялись, если само в свое время не смогло создать нормальных условий для инвестиций».

В принципе глав государства понять можно – стране как воздух нужны инвестиции для пополнения бюджета, на развитие экономики. Не будучи специалистом в области финансов и слабо разбираясь в макроэкономических процессах, мне трудно оценить, насколько высоким может быть экономический эффект от принятия закона о легализации капиталов, вывезенных за границу. Однако, как и любому здравомыслящему человеку, мне понятно, что происхождение подавляющего большинства этих капиталов сопровождалось деятельностью, которая в том числе довольно подробно описана в особенной части Уголовного кодекса РФ. Причем в данном случае речь идет не только о банальном уклонении от уплаты налогов, но и еще о целом букете других преступлений (включая и тяжкие). По логике вещей получается, что автоматически с амнистией капиталов должна наступить и амнистия этих деяний. Только не совсем понятно, как это будет соотноситься с членством России в международной группе «Эгмонт» – аналоге Интерпола, созданном для координации усилий в борьбе с отмыванием незаконных доходов? Между тем в США, на которые нас постоянно призывают ориентироваться, от подобной идеи, как ни странно, отказались. Специально проведенное исследование показало, что первоначальный прирост налоговых платежей при амнистии капитала в дальнейшем снивелируется, а затем и вовсе приведет к уменьшению поступлений в федеральную казну в результате снижения добросовестности американских налогоплательщиков. К тому же это вызвало бы недовольство той части из них, которая честно платит налоги и никакими противоправными действиями не занимается.

Итак: прецедент был создан. Так стоит ли теперь обывателю удивляться тому, что результаты борьбы с организованной преступностью ограничиваются «вязанием» рядовых бандитов? Хорошо еще – вяжут пока… Весной 1994 года один крупнейший российский политический и государственный деятель (профессор права, между прочим) договорился до того, что предложил бороться с организованными преступниками с помощью отключения в их квартирах света, воды и газа… Чтобы жилось им, гадам, не сладко! Странно, что до сих пор никто еще не предложил гадить по углам в мафиозных квартирах, скрытно в них проникая…

Такие вот заявления государственных деятелей – нечто новое, это расписка в собственном бессилии. Государство может изучать криминальные структуры, внедрять в них своих людей, но оно ни в коем случае не должно ставить представителей преступных сообществ с собой на одну доску.{ Однако, изучая криминальные структуры и внедряясь в них, не стоит впадать в крайности. Например, в такие, которые в июле 2002 года озвучил на совещании-семинаре в Главном управлении МВД России по Центральному федеральному округу министр внутренних дел Борис Грызлов. По словам министра, он получал доклады о том, что преступные сообщества находятся под контролем правоохранительных органов, однако, по его мнению, одного контроля недостаточно – «их надо разобщать и ликвидировать». Мысль вполне здравая, однако для ее воплощения господин Грызлов предложил совершенно нетривиальный ход, а именно: за деятельностью каждой такой группы закрепить конкретного сотрудника криминальной милиции, с которого затем можно будет спрашивать о практических результатах правоохранительной работы. Интересно было бы посмотреть на этого несчастного опера, которого будут иметь по полной программе за любой бардак во вверенном ему криминальном подразделении.} Иначе преступное государство подомнет под себя официальное – потому что стремление к власти безгранично, и все «разумные компромиссы» рассматриваются преступными авторитетами лишь как временные акты… Курочка, как известно, клюет по зернышку.

При этом характерно, что легальное государство постоянно декларирует решительную борьбу с преступностью. Еще 12 февраля 1993 года Борис Ельцин провозгласил тотальное наступление на преступность, «которая… стала прямой угрозой российским стратегическим интересам, национальной безопасности». «Тотальное наступление» почему-то не дало тотальных результатов, и 14 июня 1994 года Ельцин подписал указ «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности». Указ этот вызвал недоумение у многих юристов – ряд его положений, мягко говоря, с трудом укладывался в провозглашенную концепцию правового государства… Любопытно другое – у организованной преступности он шока не вызвал, потому что ее лидеры поняли, что удар опять наносится по рядовым, по пехоте, которая всегда была лишь расходным материалом, стружкой, образующейся от трения между частями двух государственных механизмов, легального и подпольного…

Один из лидеров оргпреступности в Петербурге в свое время так прокомментировал указ «6 – 14»: «Помнится, пик карманных краж в Лондоне пришелся как раз на то время, когда карманникам отрубали руки… Народ собирался посмотреть на казни, и карманники работали в возбужденной толпе… Жестокость может дать только ответную жестокость… Да и вообще – мы уже не бандиты. Наверное, нас можно называть гангстерами. Мы – цивилизованные люди. И мы ничего не видим плохого в том, что милиция будет хватать разных отвязных и отморозков, которые носятся по городу с автоматами и всех пугают жуткими прическами… Да и этим ведь нетрудно волосы отрастить и стать похожими на нормальных граждан. Кого тогда хватать будут?..»{ Указ «6 – 14» действовал в России с 1994 по 1997 год. Согласно этому указу по подозрению в причастности к ОПГ разрешалось задерживать на 30 суток любого человека. Причем в суде такое решение обжаловать было практически невозможно. Понятно, что такая мера пресечения стала весьма популярна в правоохранительных органах, которые до этого частенько не укладывались в отведенные УПК сроки (от 3 до 10 суток). Между тем правозащитники утверждали, что от введения указа пострадали сотни ни в чем не повинных людей (менты, мол, даже специально придумывали несуществующие ОПГ только для того, чтобы держать интересующего их человека под стражей). На чьей стороне в данном случае была правда – сказать сложно, однако в любом случае в конце концов закон был признан неконституционным и отменен. Позднее министр юстиции Юрий Чайка предпринимал попытку реанимировать некоторые положения указа («в целях более успешной борьбы с терроризмом»), однако внесенный им в Госдуму соответствующий законопроект депутаты не одобрили.}

Между прочим, тема собственной «цивилизованности» декларируется оргпреступностью постоянно и прямо, и через свои рупоры. То в разных газетах призывает к сотрудничеству и союзничеству с лидерами и авторитетами Иосиф Кобзон – человек респектабельный, поющий песни душевные… То в «Московских новостях» и «Невском времени» трибуну получает гражданин Кирпич – бывший вор в законе, проведший за решеткой времени больше, чем на воле…{ В «Московских новостях» Кирпич, в процессе беседы с журналистом, обращал внимание на неправильную, по его мнению, терминологию. Газетчики, в частности, написали: «Кирпичев является одним из руководителей так называемой малышевской группы, обвиняемой в бандитизме и вымогательстве». Мэтр питерского бандитизма назидательно поправил их и внес следующую поправку: «Мы не бандиты, а люди новой волны, которую вызвал рынок, никакая она не преступная».} Общественное мнение постоянно, исподволь подталкивается к тому, что, может, и действительно стоит сесть за стол переговоров с мафией – глядишь, все и сладится… При этом государственные деятели, декларирующие приверженность к некоей абстрактной борьбе с преступностью, вызывают своими ура-высказываниями реакцию отторжения у нормального обывателя, просто компрометируют саму идею борьбы. Чего только стоит, например, высказывание Анатолия Собчака летом 1994 года: «Каждый преступник, поднявший оружие, должен знать, что будет убит на месте… Это приоритетное направление в борьбе с организованной преступностью».{ Пять лет спустя небезызвестный ученик Собчака знаменитым призывом «мочить в сортире» бандитов-террористов явно превзошел своего учителя. И ведь тоже – как громко было сказано!}

Сказано громко, звонко, вся беда в том, что пистолет и автомат – совсем не главное оружие оргпреступности… Ведь не огнестрельным же оружием Александр Малышев и К? получили шикарные офисы в красивых зданиях на Каменном острове Петербурга, именуемые в бандитских кругах «Архипелагом»… Парадокс сложившейся ситуации заключается в том, что и до президентского указа «6 – 14» была достаточная нормативная база для борьбы с мафией. Статья 77 УК РФ «бандитизм» предусматривала возможность привлечения к уголовной ответственности членов преступных сообществ разных уровней – от рядовых до руководителей… Но нет процедуры ее применения. Между тем именно процедура применения обусловливает работу или несрабатывание любого закона, указа или «тотального наступления»… Декларирование указа может лишь возродить разнарядки в органах, предназначенных для борьбы с организованной преступностью: за истекшие сутки задержано столько-то бандитов и ликвидировано столько-то группировок… Все это, к сожалению, мы уже проходили… К примеру, был в свое время такой, действительно уникальный во всех смыслах, отчетный показатель работы криминальной милиции: разобщено такое-то количество преступных группировок. По сути же в данном случае речь шла об эпизодах, судом не доказанных. И члены этих группировок, как правило, продолжали свою преступную деятельность, пребывая в полном неведении относительного того, что их уже давно «разобщили»…

Подпольное бандитско-воровское государство рвется к своему признанию де-юре. Если это произойдет, последствия станут необратимыми, это будет означать полное поражение государства легального. Даже сейчас, находясь (хотя бы формально) в подполье, организованная преступность успешно решает такие вопросы, как, например, кадровые перестановки в различных государственных учреждениях. Приведенные ниже схемы вывода из игры неудобных, обкатанные мафией в условиях подполья, помогут понять, какое влияние на дела государства может приобрести (и как теперь уже выяснилось – в полный рост приобрела) организованная преступность в случае ее хотя бы частичной легализации.