У реки Мереи

И. Цынман

21 июля 1991 года несколько смоленских пенсионеров: З. Н. Фрадкин, Е. Я. Дынин, Ю. В. Пухачевский пригласили меня посетить Ляды, находящиеся на границе Смоленской и Витебской областей на берегу реки Мерея.

На правом смоленском берегу этого притока Днепра находится захоронение более двух тысяч жителей этого еврейского местечка и беженцев из белорусских городов, не сумевших выйти из немецкого окружения.

По дороге из Красного, не доезжая моста через Мерею, справа мы увидели красный камень, поставленный в память событий 1812 года, а рядом с ним памятник, сооруженный в 1966 году на средства, собранные родственниками погибших.

На камне мы прочитали: «Здесь находятся останки более двух тысяч советских граждан: женщин, стариков, детей, замученных и убитых фашистами 2 апреля 1942 года. Вечная память погибшим. Родные! Память о Вас живет, и вечно будет жить в наших сердцах. Ляды. 1966 г.»

Рядом с огороженным памятником находится большое непаханное поле, заросшее ковылем с большими провалами, следами мест захоронений.

О том, что случилось в Лядах, рассказала 31 октября 1943 г. газета Западного фронта «Красноармейская правда». Капитан В. Ю. Усалиев в ней сообщал: «…У реки Мереи на самой границе между БССР и Смоленской областью дорогу пересекает глубокий ров. На следующий день после освобождения местечка Ляды от немецких захватчиков представители Красной Армии и гражданских организаций произвели раскопку рва, и перед ними предстала страшная картина злодеяний немцев. Ее довелось увидеть сотням бойцов и офицеров, проходящих по дороге. Воины подходили к краю глубокой ямы, когда они смотрели вниз, у них замирали сердца. Закутанный в одеяло ребенок с соской во рту, лежащий в объятиях растерзанной матери. Обезображенные трупы седых стариков, молодых женщин, юноши с размозженными головами. И бойцы, с побледневшими от боли и гнева лицами, оглядывались назад как бы для того, чтобы навсегда сохранить в памяти увиденное, и еще крепче сжимали винтовки.

Рабочий хлебопекарни Афанасий Евсеевич Семенов рассказывал нам о том, что произошло в Лядах. Гитлеровские людоеды с первых же дней учинили настоящую расправу над населением местечка: грабежи, насилие, убийства были обычным явлением.

Население Лядов никогда не забудет апрельских дней 1942 года. В местечке было пустынно и мертво — люди боялись выходить на улицу. Эта страшная тишина была внезапно прервана воплями, доносившимися из здания школы-десятилетки, которую немцы превратили в тюрьму. Сюда были согнаны жители местечка и окрестных деревень. В течение нескольких месяцев люди томились в этой тюрьме. Фашисты морили их голодом и холодом, пачками увозили в «душегубках», зверски избивали.

В тот мрачный апрельский день гитлеровцы решили сразу избавиться от своих пленников и повели их на расстрел. Здесь были старики, женщины и дети. Людей расстреливали группами по сто и двести человек. Это массовое убийство беззащитных, невинных людей продолжалось целый день. Женщин с грудными детьми на руках, стариков, девушек и юношей фашистские конвоиры гнали по улице, как скот на убой. Остальным жителям запретили выходить на улицу в этот день. Кровавая расправа продолжалась и в следующие два дня. Гестаповцы устраивали облавы, хватали и убивали всех, заподозренных в сочувствии партизанам. Гитлеровцы глумились над своими жертвами. Они кололи людей штыками, переламывали им кости, живыми закапывали в землю. Не щадили палачи и детей. Мерзавцы выламывали им руки и ноги, живыми бросали на трупы расстрелянных и закапывали. Так расправились гитлеровские звери с жителями белорусского местечка. Мы стоим перед грудой изуродованных трупов советских людей. Их кровь зовет к мести, беспощадной святой мести гитлеровским убийцам!..» Так заканчивает свое повествование в газете капитан Б. Ю. Усалиев.

Ляды. Памятник трем тысячам евреев белорусских Лядов, расстрелянных на смоленском правом берегу пограничной реки Мерея.

Когда мы приехали к памятнику, там была машина из Орши. Родственники погибших и единственный еврей, житель Лядов, учитель местной школы Илья Соломонович Оренбург помянули погибших. Житель Орши Борис Михайлович Луговнер читал у памятника поминальную молитву-кадыш. В Смоленске, где до войны жило более 30 тысяч евреев, где было три синагоги, три национальные еврейских школы, еврейский педтехникум, теперь уже кадыш читать не умеет никто.

В местной школе в Лядах после войны был интересный музей, куда школьники, учителя и местные жители приносили собранные ими интересные материалы. Ухаживали также и за захоронением и памятником, приносили цветы.

Но начальство области, Дубровенского района разъясняли и убеждали учителей и школьников школы, что убивали здесь не партизан, не пленных, не коммунистов. Уничтожали евреев. Так надо ли столько рвения? В результате ликвидировали музей, школьники перестали ухаживать за захоронением. Памятные камни с местного еврейского кладбища использовали под фундамент для здания конторы в Лядах.

Скрывается факт, Что в Лядах было немало предателей, полицаев, карателей, охранявших школу, в которой находилась тюрьма, и огороженный колючей проволокой загон. Они составляли конвой и участвовали в зверских убийствах. Неизвестно, понесли ли они наказание. В музее сохранились сведения, что в Лядах жило 3620 жителей, и были герои, спасшие только трех человек.

Например, местный печник сумел спрятать в печной трубе еврея по фамилии Глы. Позже последний добыл документы и стал Лесниковым. Спаслись и две женщины. С исчезновением музея многие подробности трагедии останутся неизвестными.

Мы читаем о Хатыни, Лидице, Орадур. Но ведь там памятники жертвам посещаются даже президентами. Там созданы целые мемориалы. Захоронение в Лядах посещается раз в год старыми людьми, живущими кто где. А что будет в ближайшем будущем? Спасибо, что в Лядах пока еще сохранен этот памятник.

Тоталитарная система советского государства поделила россиян на русских, евреев, татар, армян, о чем имелась запись в паспорте (которая часто мешала евреям спастись), что и решало судьбу человека в войну, при поступлении на работу, в учебное заведение, при повышении по службе, для реализации инициативы, при выборах в депутаты.

Пока не поздно, надо что-то делать, чтобы сохранить память о погибших. Составлять списки, привести в порядок захоронения, сооружать памятники и следить за ними, воспитывать гуманность у школьников. Если этого не сделать, наши потомки не простят нам.

Лозунг «Никто не забыт, ничто не забыто» должен быть не показухой, а реальностью. Трагична судьба русского еврейства. Вот-вот к этим памятникам евреи приезжать и приходить не будут. Их на Смоленщине осталось очень мало.

27 сентября 1991 г.

Газета «Рабочий путь»