В Руднянском районе
И. Цынман
По приглашению главы администрации Руднянского района Ивашкина Юрия Ивановича, работников местного комитета по культуре и работников музея 2 и 3 апреля 1996 года побывал я в Руднянском районе. В поездке меня сопровождали работник редакции местной газеты и водитель. Погода не благоприятствовала поездке. Здесь мне подарили изданную в 1991 году книгу Людмилы Петровны Стерховой — «Рудня» (1).
В ней сообщается:
— Название Рудня дали наши предки. Точнее, сначала местечко называлось Родня. Под таким именем упоминается поселение в письменных источниках, рассказывающих о завоевании этих земель князем Андреем Ольгердовичем Полоцким в 1363 году. Буква «у» появилась позже, и связано это, скорее всего, именно с добычей руды и получением здесь сыродувного железа.
Здесь пролегала одна из дорог великого пути «из варяг в греки», и в Рудне завершался большой волок судов (через Переволочье — отсюда название деревни) из озера в реку. Другим конечным пунктом было местечко Микулино.
Руднянская земля не была спокойной. Все набеги неприятеля на Смоленск, а потом и на Москву не миновали Рудню.
До середины XIV века эти земли входили в состав Смоленского княжества. Потом они были захвачены Андреем Полоцким. С падением Смоленска в 1404 году Рудня оказалась в глубоком тылу польско-литовского государства. После освобождения Смоленска в начале XVI века Рудня надолго стала пограничным местечком, где о мирной жизни приходилось только мечтать.
По Андрусовскому перемирию 1667 года Смоленск навсегда отошел к России, а Рудня, как и Витебск, попали под власть Польши. Лишь через столетие Рудня вместе с другими белорусскими землями оказалась в Могилевской губернии.
В 1856 году через Рудню проложили шоссе Витебск — Смоленск, а через 12 лет в 1868 году — железную дорогу Рига — Орел.
В справочнике населенных мест Могилевской губернии, изданном в 1908 году, есть такие строки: «Местечко Рудня, 4-го стана Руднянской волости Оршанского уезда, принадлежит тайному советнику Дмитрию Оскаровичу Отто, часть — руднянскому сельскому обществу…».
В Рудне начала XX века жило 1809 мещан, занимавшихся ремеслами и торговлей; 793 крестьянина, дворяне и чиновники — 7 человек. В местечке было мещанское и волостное управление, почтовотелеграфная контора, 6 каменных и 523 деревянные постройки, две православные церкви и три еврейских молитвенных дома, земская больница, две церковно-приходские школы. Перед первой мировой войной здесь открылись Высшее начальное училище (готовили учителей и чиновников), двух- и трехклассные училища, выпускавшие счетоводов и конторщиков.
Торговые ряды, лавки, лабазы, мещанские подворья тянулись, в основном, вдоль шоссе Смоленск — Витебск и улиц Любавичской и Микулинской. С 1926 года Рудня стала городом с шеститысячным населением.
В Великую Отечественную войну Рудня была сожжена, разграблена, разрушена, расстреляна. Из 1200 домов не осталось и десятой части, уцелело несколько сотен человек. Сейчас в районе около 35 тысяч жителей.
На севере района на одной из самых крупных в здешних местах реке Каспле раскинулся поселок Понизовье. Было время, когда Рудню и Понизовье разделяли границы не только губерний, но даже государств.
Вспоминаю я о Понизовье потому, что в этом месте, а также в Лиозно, Поречье, Велиже, витебском Сураже и других населенных пунктах, вдали от больших дорог, жили евреи.
С остановкой в деревне Переволочье приехали мы 3-го апреля в деревню Микулино. Это уникальное место. Отступивший последний ледник подарил Микулину красивейшие места — озера, моренные гряды, вызывающие особый интерес у геологов и археологов.
До революции Микулино было большим местечком с преобладающим еврейским населением. Целые улицы, например, Барковская, были заселены только евреями. В Микулине мы посетили старое, разрушенное, разграбленное еврейское кладбище, где после войны никого не хоронят. В последних числах марта был снегопад. Опять восстановилась мокрая зима. Нам пришлось совершать свой поход по колено в снегу. Дошли до кладбища. Здесь еще кое-где сохранились крупные и средние камни-памятники. Большинство могил разрыты искателями кладов, видны также следы давних вскрытий могил. Искали ценности, возможно, находили. Микулинские евреи, расстрелянные фашистами, мало надеялись на спасение и, не желая отдавать ценности убийцам, которые их окружали, искали возможность все спрятать в могилы своих предков. Например, отец Гути Одиновой большую часть времени в период оккупации Микулина проводил на кладбище. Он, понимая, что обречен, хоронил умерших, замученных, убитых, но мог и прятать здесь же еврейские ценности.
Но здесь хоть сохранились следы могил. На многих других еврейских кладбищах памятники убраны, могилы сравняли с землей. Теперь здесь пасется скот, скашиваются травы. В Рудне, например, старое довоенное кладбище застроено. Есть и еврейские кладбища, заросшие бурьяном.
Жители Микулин, пенсионеры Агафья Стефановна Солоненко, Нина Степановна Харитончик и Галина Павловна Бернасевич, вспоминали, что в таком состоянии не только еврейские кладбища. На православном кладбище возле разрытой могилы польской барыни, похороненной в XIX веке, лежал разбитый горшок, видимо содержимое унесли, а могилу не засыпали.
Агафья Стефановна вспоминала, что еще в 1938 году ее приглашали в микулинскую синагогу после молитв тушить свечи. Одна из синагог в Микулине была деревянной и двухэтажной. Она располагалась в центре местечка, недалеко от церкви. Сейчас на этом месте мастерские и гаражи.
В оккупированном местечке оставалось более 350 евреев. Перед расстрелом их собрали в несколько домов на Барковской улице. 24 февраля 1942 года их всех погнали в руднянское гетто и в тот же день расстреляли на восточной окраине Рудни. Это был второй массовый расстрел евреев в Рудне. Теперь на этом месте установлен памятник.
г. Рудня. Памятник погибшим 1200 евреям первого расстрела — скульптор Лев Ефимович Кербель — «Скорбящая мать».
После войны в микулинском колхозе еще сохранялось значительное число трудоспособного населения. Председателем колхоза выбрали участника войны, еврея Абрама Марковича Иоффе. Несколько десятилетий его колхоз был сильнейшим в районе. Но за бартерные сделки, обмен украинского зерна на колхозный лес и пиломатериалы председателя осудили, дали большой срок. Дальнейшая судьба А. М. Иоффе неизвестна. Микулино стало приходить в упадок. Администрацию перенесли ближе к Рудне, в деревню Переволочье, там же построили большой Дом культуры. Прямая дорога из Рудни на Понизовье обошла Микулино. В 1963 году в микулинской школе было 160 учеников, в 1996 году — всего 13.
О том, что в Микулине многие столетия значительную часть населения составляли евреи, теперь ничто не напоминает. Правда, глава администрации района Ю. И. Ивашкин обещал в этот 1996 год или 1997 году поставить здесь скромный памятный знак погибшим евреям.
Кое-кто в районе задавал вопрос: почему только евреям надо ставить памятный знак? Ведь погибали люди и других национальностей. Я объяснял, что только евреи и цыгане подверглись геноциду за национальную принадлежность.
В Микулине недалеко от церкви в 1975 году установлен гранитный обелиск минерам, принявших неравный бой с батальоном эсэсовцев 12 мая 1943 года, а также другим погибшим участникам Великой Отечественной войны.
По дороге из Микулина в Любавичи мы побывали в местах массовых расстрелов, на захоронении у восточной окраины Рудни, где во второй массовый расстрел погибли 350 ни в чем неповинных микулинских евреев. Здесь же расстреливали коммунистов, партизан, а иногда и их семьи.
Мы посетили также мемориал Скорбящей матери, установленный в 1965 году скульптором Львом Ефимовичем Кербелем. В первый массовый расстрел, происходивший в октябре 1941 года, фашисты и их пособники уничтожили более 1200 мирных жителей-евреев.
На каменных плитах, расположенных вокруг Скорбящей матери, указаны имена расстрелянных и заживо погребенных. На памятнике высечены строки из стихотворения смоленского поэта Николая Рыленкова:
Я — мать. Я — Родина,
Как совесть, я бессонна.
Замученных людей
Я слышу каждый стон,
Пусть знают палачи,
Что нет святей закона,
Чем справедливого
Возмездия закон.
О том, что здесь погибли и евреи, можно судить по неполному списку погибших, написанном на плитах. Это страшное место находится рядом с городским кладбищем, на котором под надгробными плитами лежат женщины, старики, дети. Когда вчитываешься в даты их рождения и смерти, становится особенно страшно.
В 1941 году здесь был противотанковый ров, ставший могилой для невинных людей, расстрелянных только за то, что они — евреи.
Фашисты закапывали мертвых, раненых и живых. По свидетельству очевидцев, здесь два дня дышала земля. Разве можно забыть такое? Разве имеем мы на это право? Помните о нас! — кричат из прошлого расстрелянные, замученные, сожженные, невинные люди.
Фашисты убивали людей не только в этих местах, но и на Бутровском кладбище, в плодопитомнике, в Гранках, в Любавичах и других местах. Деревни Шарино и Марково стали руднянской Хатынью, каратели заживо сожгли жителей.
В Любавичах, куда мы приехали, мне приходилось уже бывать раньше, в июне 1985 года. Тогда мы познакомились с единственной здесь живущей еврейкой, учительницей Галиной Моисеевной Липкиной. После окончания Смоленского пединститута она была направлена сюда. Осталась работать в школе. Сейчас на пенсии. Тогда же мы с женой посетили место расстрела евреев в 1941 году. Из-за огромных зарослей крапивы к оградке мы подойти не смогли. Дорога к месту захоронения была завалена сломанной сельскохозяйственной техникой. Мы бегло ознакомились с Любавичами.
В третий раз я специально приехал в Любавичи 14 и 15 мая 1996 г. Меня приютила местная школа, где директором была Валентина Ивановна Цыбульская. В огромном трехэтажном здании школы было всего 136 учеников. В 9-м классе училось всего три ученика. 10 лет назад в школе было более 200 учеников. Есть небольшой музей, сейчас его опекает учительница Наташа.
В музее мы разыскали сведения, что в братской могиле у южной окраины Любавичей захоронено 483 человека: старики, женщины, дети еврейского происхождения, расстрелянные солдатами карательного отряда СС 4 ноября 1941 года. Списков расстрелянных нет. О судьбе родных моей жены, живших в Любавичах, Рубине Рубинове, Гирше Абрамовиче, 1876 года рождения, Абраме Гиршевиче, 1912 года рождения, бабушке Розе, 1851 года рождения, которая держала здесь постоялый двор, узнать ничего не удалось. В войну здесь было расстреляно значительно больше жителей, чем живет сейчас. По мнению Марии Аврамовны Трофименко, в войну в Любавичах погибло более 600 семей, включая все еврейские. Сейчас здесь живут около полутысячи жителей.
После войны, при советской власти, здесь был крупный совхоз «Флеровский». Он получил такое название потому, что в войну здесь прозвучал второй залп «Катюш» батареи Флерова. Возле Дома культуры воздвигнут памятник Ивану Андреевичу Флерову.
В Любавичах, кроме школы и дома культуры, есть большая больница, библиотека, почта. В последние годы все пришло в запустение. Исчезла пивоварня, уменьшилось число магазинов, закрылись столовая, комбинат бытового обслуживания, появились полуразрушенные помещения. Перестали строить благоустроенные жилые дома, прокладывать асфальтовые дороги. В селе отмечается высокая смертность населения, редкая рождаемость. В местном магазине большой ассортимент товаров, но из-за высоких цен покупателей я не видел. Однако хлеб, невзирая на цены, быстро разбирают.
На улицах села часто встречаются бревна хвойных пород деревьев. Жители вывозят из леса лучшие, я бы сказал — реликтовые, длинные хлысты хвойных деревьев. Прямо на месте рубят дома, которые продают на вывоз. Ведь чем-то надо жить? В хозяйстве бывшего совхоза зарплату выдают нерегулярно. Выручает то, что механизаторы и рабочие хозяйства имеют по 2 гектара земли. Они выращивают зерновые, необходимые для животноводства в личном хозяйстве. Молоко и мясо помогают жителям выжить. Большим подспорьем семьям является пенсия ее пожилых членов.
Интересный разговор произошел у меня на автобусной остановке. Девочка-подросток сказала мне, что в город учиться или работать ехать теперь страшно. «В деревне легче жить, здесь свое питание, а к недостаткам денег надо привыкать. Дальше легче не будет», — заключила она.
До революции Любавичи были духовным, религиозным центром, давшим название целому течению в иудаизме — хасидизм или хабад. До сих пор евреи во всем мире чтут любавичских ребэ, основателей этого религиозного учения.
Евреи-хасиды из дальнего зарубежья время от времени приезжают в Любавичи. Они купили здесь старый дом. Хранительница ключей, Ева Венедиктовна Лапикова, открыла и показала нам его. Потом мы с учащимися школы пошли на еврейское кладбище, расположенное недалеко от хасидского дома. Хасиды, приезжающие на кладбище, нашли памятники из камня предков главного любавичского ребэ, который сейчас живет в Нью-Йорке.
На средства хасидов на кладбище был выстроен красивый кирпичный домик с добротной кровлей, эти памятники оказались внутри него. Снаружи и внутри домика установлены молитвенные доски, надписи на которых русские евреи не могут понять, так как не знают своего языка, а перевода на русский язык нет. Такие же иероглифы на иврите начертаны на воротах купленного хасидами дома.
Туристы, евреи-хасиды дальнего зарубежья, из США, Австралии, Израиля и других стран, приезжают в Любавичи чаще всего летом. Зимой не приезжают совсем: нечем топить дом, дорога на кладбище засыпана снегом, а ведь это — цель путешествия. Попытки некоторых хасидов проложить дорогу к кладбищу, построить гостиницу оказались безуспешными.
Гости приезжают на автобусах, на великолепных машинах и даже на вертолетах, что теперь уже не удивляет местных жителей. В основном приезжают из Киева, Москвы, реже из Смоленска и других мест. Главная цель поездки мужчин в кипах, маленьких шапочках, которые они не снимают, молиться на кладбище возле памятников предков — основателей хасидизма.
Летом приезжающие набожные хасиды ходят на чистую красивую речку Малая Березина и в белых чистых рубашках окунаются в реку, невзирая на холодную воду. Комфортный ночлег им здесь не обеспечен, поэтому они остаются в Любавичах недолго. На улицах села они поют песни на иврите, снимают кинокамерами местность, обращая внимание на разбитые дороги, грязь, полуразрушенные строения. Иногда снимают детей, которым дают, а то и бросают конфеты, жвачку. Нашей жизни и нашего быта они не понимают.
Хасиды, отдавая должное предкам любавичского ребэ, не всегда совершают паломничество к месту захоронения расстрелянных любавичских евреев, родственников ребэ. Как и местные власти, они равнодушны к проржавевшей оградке и памятнику, отсутствию нормальной дороги к этому страшному месту.
В оставленном хасидам письме я просил их найти возможность поменять оградку и памятник погибшим евреям. А в месте, где была синагога и где молился ребэ, поставить памятный знак.
Посетил я и место, где было самое первое еврейское кладбище на Мовшевой горе. Сохранилась горка и погреб Стефана Сопишко, но следов древнего кладбища я не нашел. Есть красивый лужок и красивая редкая постройка. Если хасидов это интересует, пусть детально изучают.
Заканчивая свое описание бывшего еврейского района, хочу отметить, что за годы Советской власти и период оккупации в Руднянском районе чудом уцелели две церкви, в Микулине и Любавичах, там, где были еврейские местечки и где полностью исчезли евреи.
О церквях можно писать много, но это другая тема. В начале века только в самой Рудне было три православные церкви, польский костел, несколько еврейских синагог.
Сейчас в Руднянском районе еврейских семей нет. Уцелевшие евреи полностью обрусели и живут в смешанных семьях.
Хотелось бы выразить большую благодарность работнику руднянской администрации Зинаиде Андреевне Джумковой, сотрудникам руднянского музея и любавичской школы, опекавшим меня.
Апрель — май 1996 г.