Великий князь Константин Николаевич во Франции (апрель-май 1857)

Великий князь Константин[273] был вторым из четырех сыновей императора Николая I. Он родился 9 сентября (ст. ст.) 1827 г., и был на восемь с половиной лет младше Александра, наследника престола.

Братья получили одинаковое воспитание под руководством одних и тех же учителей, но Константин изначально был предназначен отцом для командования военным флотом России, и потому усердно изучал морское дело под руководством Федора Петровича Литке, будущего адмирала, знаменитого путешественника и крупного ученого в области географии, гидрографии и физики. В течение 16 лет Литке занимался воспитанием и образованием великого князя, получившего звание генерал-адмирала и шефа Гвардейского экипажа в неполные четыре года. Его гуманитарным образованием, как и у Александра, руководили В.А. Жуковский и профессор И.П. Шульгин, заложившие в мировоззрение юного генерал-адмирала либеральные начала.

В возрасте семнадцати лет Константин вместе с капитанским чином получил под командование свой первый корабль – бриг «Улисс». С конца 1840-х гг. император начинает приобщать своего второго сына к участию в управлении делами государства. В 1850 г. он вводит его в состав Государственного Совета. С вступлением в 1855 г. на престол старшего брата, с которым его связывали отношения доверительной дружбы, Константин занял пост управляющего флотом и морским ведомством с правами министра.

Он был в курсе намерений Александра глубоко реформировать систему управления империей и решить наболевший крестьянский вопрос. В этих начинаниях Константин горячо и искренне поддержал брата, причем его позиции были даже более радикальными. С началом реформ и вплоть до середины 60-х гг. Константин Николаевич, вокруг которого образуется круг либерально мыслящих политиков, администраторов и литераторов, будет главным советником императора в деле внутренних преобразований.

Н.Г. Чернышевский, обычно весьма строгий в оценках представителей российской правящей элиты, выделял Константина Николаевича, который, по его определению, был одарен «твердым характером и сильным желанием добра»[274].

Как член Государственного Совета и главный морской начальник, великий князь принимал участие и в обсуждении внешнеполитических вопросов. Император неоднократно давал младшему брату ответственные поручения дипломатического характера. Так было и в начале 1857 г., когда Константин Николаевич отправился в Ниццу, где проводила зиму его мать, вдовствующая императрица Александра Федоровна.

Узнав о его предстоящей частной поездке во Францию, Наполеон III попросил графа Киселева передать Александру II, что он очень хотел бы принять великого князя в Париже и установить тем самым личные контакты между двумя императорскими домами. «Наполеон желал бы видеть здесь великого князя Константина, приезд которого произвел бы самое благоприятное впечатление на французское общество», – сообщал Киселев по телеграфу из Парижа, посоветовав принять приглашение императора французов[275].

Александр и князь Горчаков посчитали полезной личную встречу Константина с Наполеоном. Перед отъездом великий князь получил соответствующие рекомендации политического характера, общий смысл которых сводился к необходимости закрепить сближение двух стран, начавшееся на Парижском конгрессе.

В середине февраля 1857 г. Константин Николаевич отбыл из Петербурга. Весь Великий пост он провел вместе с матерью в Ницце, а в первый день Пасхи, 20 апреля, на борту парохода «Олаф» прибыл в Тулон, где был встречен как генерал-адмирал со всеми подобающими почестями[276].

В Тулоне, главной базе французского военного флота в Средиземноморье, русский генерал-адмирал пробыл неделю, после чего отправился в Марсель, где провел два дня [277].

В четверг, 30 апреля, он был уже в Париже, и в тот же вечер обедал у императора и императрицы. Перед его приездом граф де Мории сообщил Валевскому по телеграфу о вкусах и привычках великого князя, отметив его страстное увлечение музыкой. «Он любит, чтобы в его апартаментах всегда стояло пианино. Скажите об этом императору», – писал Мории[278]. Разумеется, все рекомендации посла были учтены. Великому князю отвели покои в павильоне Марсан Тюильрийского дворца, императорской резиденции.

В Париже Константин Николаевич провел семнадцать дней, заполненных посещением достопримечательных мест – Нотр-Дам, Сент-Шапель, Пантеон, Клюнийское аббатство. Обсерватория, Политехническая школа, Опера, Севрская мануфактура и т. д. 2 мая он совершил прогулку по бульварам, реконструируемым бароном Османном, префектом департамента Сена. Уже в самом ближайшем времени Большим бульварам суждено было стать еще одной достопримечательностью Парижа. И, конечно же, программа пребывания предусматривала ежедневные приемы, встречи, переговоры, торжественные и камерные (в кругу императорской семьи) обеды и ужины. 4 мая император Наполеон возложил на великого князя знаки ордена Почетного легиона высшей степени, после чего отправился с ним в Оперу.

Разумеется, пребывание Константина Николаевича в Париже было посвящено не только знакомству с городом. Все эти дни, когда они встречались, великий князь и император обсуждали насущные политические вопросы[279].

Наполеон заверял брата русского императора в том, что с прошлыми недоразумениями, породившими Крымскую войну, покончено навсегда, что теперь вчерашние противники – Франция, Англия и Россия – могли бы объединить свои усилия в создании новой Европы, что нужно быть готовыми к возможным волнениям в Италии, которая стремится к объединению, что не исключены восстания христиан в Турции. При этом император высказал свое мнение в пользу образования как на Апеннинском полуострове, так и на Балканах федераций из небольших государств.

По мнению Наполеона, не следует препятствовать стремлению Пруссии округлить ее владения. В то же время он достаточно пренебрежительно высказался об Австрии, дав понять, что сферу ее влияния желательно сузить, как на севере Италии, так и в Галиции. Последняя, как он полагал, могла бы отойти к России. Со своей стороны, Константин Николаевич уклонился от обсуждения темы Галиции, но с готовностью обсуждал все другие вопросы, поставленные Наполеоном. В нескольких беседах принимал участие и граф Киселев.

В ходе своего пребывания во Франции великий князь получал множество писем и других обращений от французов, принадлежавших к самым разным слоям общества. Собранные воедино, они составили солидную папку, хранящуюся в АВПРИ[280]. Ее содержание довольно интересно. Чего здесь только нет!..

Просьбы об аудиенции и приеме на русскую военную службу, о заступничестве перед императором Наполеоном в освобождении из тюрем и амнистии «невинно осужденных». Инвалиды и неимущие вдовы Крымской кампании, забытые, как они утверждали, собственным правительством, просят о вспомоществовании. К их мольбе присоединяются вдовы и дети ветеранов Русской кампании 1812 года. Денег просят многочисленные общества помощи бедным и обездоленным. Поляки-эмигранты – о возвращении на родину. Потерявший работу учитель Ф. Бонне (F. Bonnet), умоляет великого князя помочь ему в трудоустройстве, похлопотав за него перед «нашим, горячо любимом императором в получении должности, которая позволит мне содержать троих детей (двух девочек и мальчика)», уточняет проситель. Отчаявшийся месье Бонне готов работать директором или учителем начальной школы, экспедитором, библиотекарем или его помощником, почтовым служащим…

Встречаются среди обращений и жалобы французских негоциантов и представителей других профессий на бездействие и волокиту русских чиновников, затягивающих решение различных вопросов.

Писатели, художники и композиторы направляют великому князю предложения о приобретении их произведений, а некоторые присылают их в дар, свидетельствуя о своем бескорыстии и почтении к августейшему адресату К ним присоединяются многочисленные изобретатели и рационализаторы, предлагающие свои проекты. Один из них, месье Проспер Меллер, прислал Константину Николаевичу проект «Воздушной навигации» путем перевозки пассажиров на воздушных шарах, оценив его в 800 тыс. фр. Другой изобретатель-урбанист, начав свое обращение к великому князю со слов – «зная о Вашей любви к прогрессу», – предложил проект расширения улиц в обеих столицах и в других городах России.

Трудно теперь сказать, что делал со всеми этими обращениями великий князь. Не исключено, что в отдельных случаях он пытался помочь просителям, но никаких следов его вмешательства, во всяком случае, в дипломатической переписке, не прослеживается.

Перед отъездом из Парижа Константин Николаевич устроил прием для членов правительства и маршалов Франции, а 17 мая он отбыл из политической столицы в направлении столицы французского виноделия – г. Бордо. В день отъезда великого князя граф Киселев написал в Петербург: «Впечатление, произведенное этим визитом, как на монарха, так и на общество, превзошло все наши ожидания»[281].

В Бордо Константин Николаевич провел два с половиной дня, побывав на судоверфи и в театре. Перед отъездом он передал префекту департамента Жиронда 10 тыс. франков на благотворительные цели. На борту парохода «Королева Гортензия» великий князь побывал в портах Рошфора, Гавра и Кале, где сошел на берег и далее поездом в Анвер, а оттуда его путь лежал уже в Россию.

В письме Киселеву князь Горчаков высоко оценил результаты миссии великого князя во Францию, отметив то значение, которое имело произведенное им впечатление на общество, мнение которого всегда так важно для любого французского правительства. Министр отметил и ожидаемые от визита политические последствия – сближение позиций Франции и России по вопросу о Дунайских княжествах, а также о Черногории, испытывавшей в то время сильнейшее давление Турции. Горчаков подчеркнул, что сближение с Францией для России носит не тактический или временный характер, а является совершенно осознанным выбором, продиктованным долговременными интересами двух стран, в равной степени, как писал министр, и «внушениями географии». Сейчас бы сказали – геостратегическими интересами. «Таким образом, – резюмировал Горчаков, – в наших отношениях с императором Наполеоном мы будем придерживаться самых любезных форм обхождения, с соблюдением всех нюансов вежливости. Когда же он вознамерится решать с нами какие-то дела, то найдет нас столь же бдительными в защите наших интересов, сколь и он бдителен в отношении собственных интересов»[282].

Свою оценку завершившемуся визиту великого князя во Францию дал министр иностранных дел Франции граф Валевский. В письме послу Наполеона III в Петербурге графу де Морни министр сообщал, что молодой великий князь произвел самое благоприятное впечатление в Париже и во всех местах, где он побывал. «Личные отношения, которые Его Высочество установил между двумя правящими домами, безусловно, укрепят чувства дружбы, существующей между нами, и нас очень радует, что это отвечает интересам двух стран», – писал Валевский [283].

Горчаков при встрече с Морни высказал послу аналогичный взгляд на завершившийся визит, который в Петербурге считают весьма успешным.

От себя же Морни сообщил Валевскому, что друзья великого князя, с которыми тот поддерживал переписку во время пребывания во Франции, рассказывали графу о тех ярких впечатлениях, которые получил Константин Николаевич в Париже и в других французских городах, и

0 том предупредительном внимании, с которым к нему относились везде, где он успел побывать. Особенное впечатление на великого князя, по словам его петербургских друзей, произвел «наш флот и арсенал в Тулоне», сообщал Морни, который добавил, что «со всех сторон я слышу самые благоприятные отзывы в русском обществе о том приеме, который был оказан великому князю в нашей стране[284].

Завершающим аккордом к этому визиту стал обмен личными посланиями между двумя «добрыми братьями» – Наполеоном III и Александром II[285]. Один благодарил за теплый прием великого князя, другой – выразил удовлетворение тем, что появилась возможность «открыто обмениваться нашими идеями», т. е. без посредничества дипломатов.

Посещение Франции великим князем Константином Николаевичем положило начало серии личных контактов между представителями двух правящих династий. Эти контакты сопровождались оживлением переписки членов двух императорских фамилий. Пример здесь подавали оба императора, вступившие в переписку друг с другом по окончании Крымской войны[286]. От случая к случаю Александр II обменивался письмами и с другими представителями французской императорской семьи, в частности, с принцессой Матильдой, проявлявшей самый живой интерес к haute politique.

В переписке состояли и императрицы – вдовствующая императрица Александра Федоровна, мать Александра II, его супруга Мария Александровна и императрица Евгения. В мае 1857 г. Александра Федоровна через графа Киселева передала императрице Евгении орден св. Екатерины, учрежденный Петром Великим в 1713 г. Право награждения этим орденом, формально считавшимся вторым по значению в Капитуле российских императорских и царских орденов, принадлежало царствующей императрице, а в данном случае – Александре Федоровне, матери императора. Орденом св. Екатерины отмечались великие княгини, дамы высшего света и представительницы царствующих европейских домов. «Мадам, сестра моя, – писала в благодарственном письме императрица Евгения, – удостоив меня знаков ордена св. Екатерины, Ваше Императорское Величество дали мне тем самым исключительное свидетельство своей дружбы, чем меня глубоко тронули… Как и Ваше Императорское Величество, я с радостью наблюдаю упрочение гармоничных отношений, которые объединяют Францию и Россию. Я хотела бы пожелать процветания Империи, управляемой мудростью Вашего Августейшего сына, и прошу Ваше Величество принять заверения в моем высочайшем уважении.

Ваша добрая сестра Евгения» [287].