4.5. Натуралистическая парадигма

Данная парадигма возникла как оппозиция теологической парадигме, как принципиальная попытка объяснить и описать политические начала без обращения к божественным и потусторонним факторам и причинам. Где же тогда эти факторы искать? Конечно, на земле, не в божественном, а в нашем реальном мире. Натуралистическая парадигма пытается использовать для объяснения общественных явлений приоритетность разного рода природных источников политической жизни, выступающих либо в виде физико-географической среды, либо различных свойств живой природы, включая биологические характеристики самого человека. Учитывая разнообразие подобного рода факторов и предпосылок, действующих в рамках этого широкого круга явлений, можно говорить и о различных ответвлениях внутри натуралистической парадигмы.

Так, если в качестве основных факторов, определяющих формирование и развитие политической жизни, рассматриваются территориальные, экономико-географические, физико-климатические и другие аналогичные явления, то можно признать наличие географического подхода. Этот подход стал ядром географической, а со временем и геополитической парадигмы.

Концепции, авторы которых объясняют природу политического поведения как одну из форм эволюции и адаптации организма к условиям его существования, сложившуюся под влиянием естественного отбора, как результат действия его физиологических механизмов, образуют так называемый биополитический подход.

Те же концепции, где в качестве исходного начала, объясняющего природу политики, рассматриваются врожденные психические свойства человека, составляют психологизаторский подход. Рассмотрим эти парадигмы более подробно (напомним еще раз, что все они принадлежат натуралистической политической парадигме).

Географическая парадигма

Впервые идеи о влиянии географической среды на политику высказали Гиппократ, Платон, Аристотель, а также другие античные мыслители. Но полноправными авторами доктрины, объясняющей природу политики воздействием именно географических факторов, принято считать французских мыслителей Жана Бодена (1530— 1596), сформулировавшего теорию влияния климата на политическое поведение людей, и Ш.Л. Монтескьё (1689—1755), первым связавшего форму государственного устройства с размером занимаемой государством территории.

Жан Боден подчеркивал, что люди на Земле — принципиально разные, причем в одном из своих трудов он писал, что народы умеренных областей более сильны и менее хитры, чем народы Юга. Они умнее и сильнее, чем народы Севера, и более подходят для управления государством. Великие армии — порождение стран Севера, тогда как оккультизм, философия, математика и прочие (по Ж. Бодену — созерцательные науки) — порождение именно южных народов. Политические науки, законы, юриспруденция, искусство красноречия и спора ведут свое начало от срединных народов, и у них же возникли все великие империи (ассирийцы, мидийцы, персы, парфяне, греки, римляне, кельты).

Сформулированные Боденом идеи о фатальной связи общества с той средой, в которой эти общества обитают, были развиты Монтескьё. Один из важных тезисов Монтескьё:

Если небольшие государства по своей природе должны быть республиками, государства средней величины — подчиняться монарху, а обширные империи — состоять под властью деспота, то отсюда следует, что для сохранения принципов правления государство должно сохранять свои размеры и что дух этого государства будет изменяться в зависимости от расширения и сужения пределов его территории[23].

Впоследствии, особенно на рубеже XIX—XX вв., эти идеи и представления получили свое развитие в самых различных содержательных вариантах. Так, К. Риттер выдвинул идею сопоставления истории человечества с историей природы, а Ф. Ратцель и Г. Маккиндер сформулировали антропогеографические принципы политических исследований. А. Зигфрид положил начало исследовательской традиции в политологии — так называемой электоральной географии, а К. Хаусхофер и А. Мэхэн обосновали самые разные сценарии международной стратегии государств, положив тем самым начало новых наук — геополитики и политической географии.

За долгие годы развития географической парадигмы в политологии решающее значение в объяснении политики как феномена общественной жизни придавалось разным факторам:

(1) определенным конкретным территориям на Земле — «Хартленду» — срединному «сердцу» земли, включающему районы Евразии (Г. Маккиндер), «Римленду» — освещающему мощь океанических держав (Н. Спайкман);

(2) разным элементам «почвы», характеризующим положение страны, ее пространство и границы (Ф. Ратцель);

(3) тенденциям в развитии географической среды, в частности идущему с Востока на Северо-Запад «иссушению Земли» (Э. Хантингтон).

Наиболее ярко суть географической парадигмы, на наш взгляд, сформулировал А. Тойнби. Смысл его центрального положения можно примерно выразить так: все стимулы к развитию цивилизаций и народов растут строго пропорционально враждебности среды обитания. Следуя Тойнби, можно понять истинный смысл самой политики как некоего искусства противостояния и борения с природными силами, и является она в таком случае не более как специфическим ответом на вызовы природной среды. Ясно, что такая трактовка связи политики и среды — принципиально жесткая, в духе геодетерминистских установок.

Кроме таких взглядов в рамках географической парадигмы политологии имелись и более мягкие; например, представители так называемой школы географического поссибилизма (фр. possibilite — возможность), «человеческой географии» (Ж Брюн) утверждали, что географическая среда представляет собой лишь канву человеческой деятельности, давая человеку возможность «вышивать по ней свой рисунок». Идеи этого географического поссибилизма значительно оживили и усилили теоретическую аргументацию географической парадигмы, позволяя более гибко и реалистично объяснять влияние природной среды на политические процессы, в ней определенным образом была восстановлена принципиально активная роль самого человека. Эта креативная политическая позиция человека наиболее яркое свое отражение нашла в различных геополитических теориях и концепциях.

Значение геополитики в современном мире трудно переоценить, поскольку наше историческое время — это именно геополитическая эпоха развития человечества. Для подлинного понимания процессов, происходящих на геополитическом пространстве, есть необходимость остановиться подробнее на основных положения геополитики как науки.

Впервые термин геополитика выдвинул шведский социолог и политолог Рудольф Челлен (1864—1922). Первоначально главная исследовательская задача геополитики виделась в анализе географического влияния на силовые отношения в мировой политике, связанной с сохранением территориальной целостности, суверенитета и безопасности государства. Впоследствии представители геополитики стали более широко трактовать отношения политически организованного сообщества и территориального пространства, пытаясь выявить особую логику властных взаимодействий, формируемую государствами (институтами) в зависимости от физико-географических факторов (наличия сухопутных или морских границ, протяженности территорий, особенностей границ и т.д.). В конце концов в качестве геополитического отношения номер один утвердилась зависимость (детерминация) успешности политической деятельности (мирной и военной) от географических, исторических, социально-психологических, этнографических, экономических факторов.

Р. Челлен

Особенно интересна геополитика тогда, когда она пытается своими научными средствами построить геополитические картины мира. В 1904 г. англичанин Хэлфоррд Маккиндер (1861—1947) в своей знаменитой лекции, в британском Королевском географическом обществе предложил первую глобальную геополитическую модель мира. Ее суть: миром владеет тот, кто владеет Хартлендом — «географической осью истории», которая расположена на огромном внутреннем пространстве Евразии — «сердце Земли», включающем степные районы России, Западного Китая, Монголии, Афганистана, Ирана и Белуджистана. С точки зрения Маккиндера, владычество над этим пространством является основой для мирового господства[24].

А. Мэхэн выдвинул концепцию преимущества морских (океанических) держав над сухопутными. Среди его работ центральное место занимает книга «Влияние морской силы на историю (1660—1723 гг.)», опубликованная в 1890 г. Центральный тезис в этой геополитике состоит в том, что власть над миром морских держав (таллассократии) гораздо сильнее власти держав сухопутных (теллурократии).

Н. Спайкмен в качестве ключа контроля над миром рассматривал не Хартленд, а Римленд — евразийский пояс всех прибрежных территорий или «маргинальный полумесяц», включающий морские страны Европы, Ближний и Средний Восток, Индию, Юго-Восточную Азию и Китай.

Главным законом геополитики, по мнению многих специалистов, до сих пор является фундаментальный дуализм, проявляющийся в историческом противопоставлении сухопутного могущества (теллурократии) и морского могущества (талассократии) Мэхэна.

И последнее замечание о геополитике. В ней на самом деле важно не столько само пространство, сколько пространственные отношения между различными государствами в целях изменения существующих границ. Вся последовательность геополитических идей в конечном счете основана и сфокусирована вокруг одного доминантного фактора — пространства, притом пространства политического. Признаком государства является не просто некая территория, но именно политическое пространство. Политическим же всякое пространство делают фиксированные границы, служащие важнейшим элементом суверенитета государства. Уже выдающийся немецкий политический географ Ф. Ратцель (1844—1904) отчетливо понимал всю значимость границ:

Граница есть периферийный орган государства и как таковой служит свидетельством его роста, силы и слабости и изменений в этом организме.

В целом геополитика трактует территорию, географическое положение страны как уникальный политический ресурс, определяющий возможности государства в деле своего жизнеобеспечения, развития торговых, финансовых и других отношений. Геополитика породила целый ряд частных теорий, объясняющих необходимость проведения той или иной политики в сфере международных отношений (например, теории «естественных границ» Р. Хартшорна, «окраинных зон» С. Коэна, теория «домино» и др.) или сохранения целостности страны во внутриполитическом плане (разнообразные теории федерализма).

Но главная же геополитическая проблема границ в современном мире, после развала СССР, заключается в том, что вновь чрезвычайно обострились международные отношения вокруг соблюдения вроде уже устоявшихся фундаментальных принципов — принципа самоопределения наций и принципа нерушимости границ. С распадом Советского Союза и так называемой социалистической системы обострились пограничные вопросы и по всему периметру бывшей разграничительной линии между Востоком и Западом. Продолжают оставаться неустоявшимися восточные границы Центральной Европы; полон нерешенных пограничных проблем Балканский полуостров, часть из которых новые, а часть тянется со времен распада Османской империи и Австро-Венгрии; нерешенные проблемы границ сохраняются в Прибалтике; с новой силой встал вопрос о четырех островах Южно-Курильской гряды. В этой ситуации поиски приемлемых, компромиссных решений пограничных вопросов на основе опыта прошлого и с учетом современной ситуации приобретают особое значение.

При всей значимости геополитики никогда не надо забывать, что она лишь маленький фрагмент рассмотрения политических начал, связанных с географией, пространством, границами и т.д. Но в политике важную роль и значение играют и другие факторы, которые ничуть не меньше формируют концептуальный образ политологии как науки.